Янко Есенский - Демократы

Он легонько потрепал Эму по щеке, кивнул ей и поспешно удалился, словно ступал по раскаленным углям. Эма деловито застучала на машинке.

Будущий депутат с головой окунулся в работу. Он больше не думал о бескровном политическом поражении, которое потерпел в дискуссии с женой. «Но в конторе о депутатстве пока не стоило говорить. Обождать надо было. Пока-то я не депутат, и неизвестно, буду ли…» — смутился он на мгновенье. Подумал и застыдился, что поспешил разболтать всем, словно его за язык тянули.

«Чуть раньше или чуть позже, — успокаивал он свою совесть, — какое это имеет значение? Раз председатель сказал, значит, верно, как десятая заповедь». Он задумался, уставясь на лежавшую перед ним бумагу.

Прежде всего — договориться с радикалами. Это не составит труда. «На розовом кусте, — сказал председатель, — одна роза не мешает цвести другой, лишь бы корень и ствол были здоровыми и крепкими». То же самое — и разные народы в республике… Для вступления этого хватит… Легко будет убедить даже «самых диких котов», что маленькая партия, объединившись с большой, только выиграет, влиятельная партия придаст веса, влияния, богатства даже такой партии, которая вечно ходит с протянутой рукой, попрошайничает. После объединения с нами их просьбы о подаянии изменятся в требования, причем в требования настойчивые; на пустую чашу весов лягут гирьки, и она уже не взлетит в воздух при первом же неодобрительном слове из центра… Проблемы словацкого языка, децентрализации, автономии вырастут, как грибы, которые мы понемножку будем крошить в государственную похлебку. Похлебка ароматная и вкусная… Нужно только найти к ним подход… Дело пойдет.

Не за горами и заседание краевого комитета.

Нет, он не станет возражать против пособий. Тем более сейчас, накануне выборов. Хлопот не оберешься! Сразу после комитета собирается краевое представительство. На повестке — вопрос о бюджете. Это надолго, каждый будет болтать обо всем, кроме бюджета. Непременно надо и самому ввернуть словечко, что-нибудь эдакое, для газет и избирателей…

В совете правления банка на повестке — заявление чиновников, которым, по примеру государственных банков, снизили жалованье. Там ему придется доказать несостоятельность «заявления» по всем пунктам, используя статистические данные, подсчеты и тот неопровержимый факт, что воздух в Братиславе достаточно плотный и густой, его можно даже употреблять в пищу. К этому выступлению надо подготовиться…

Потом визиты. Как кандидату в депутаты придется многих навестить, предотвратить возможные интриги, жалобы, обвинения, особо сложные случаи — записать. Понадобится новый блокнот. Братислава входит в новоградский избирательный округ!.. Позже будут встречи с народом, он будет выступать на собраниях. Это не так уж трудно, достаточно подготовить одну речь и повторять ее. Неприятности ждут только в деревнях, где народ заморочен клерикалами, социалистами и коммунистами.

Туда лучше послать заместителей… И, как всегда, надо зайти в податное управление, где опять грозятся взысканием за неуплату налогов, из-за просрочки платежей по обязательствам. У этих людей нет ни чувства меры, ни такта. Им и дела нет, что перед ними — человек с положением, а не какой-нибудь проходимец. Понабирали туда мальчишек на нищенское жалованье, они и преследуют из зависти каждого, кто более обеспечен и кто стоит выше их по служебной или по общественной лестнице. «Но не ждите, что я предложу вам стул», — заявила ему на днях какая-то коза в управлении, когда он дал ей понять, что подождет референта, который еще не пришел на службу. Возможно, теперь, когда он сделается депутатом Национального собрания, они отнесутся к нему внимательнее. Иначе — горе им! Он закатит в парламенте такую речь против невоспитанности инкассаторов, что у них искры из глаз посыплются…

Вспомнилась и бедная вдова Эстера, разумеется, без сына, для которого, как мы знаем, Петрович выхлопотал пособие и собирался выхлопотать постоянную стипендию. Она выступала соло. Он не раз мысленно поправлял ей на голове шляпку с пером сойки и намеревался расправить складки на платье, под каким-нибудь предлогом навестив в Центральном молочном кооперативе или, — что гораздо интереснее, — дома, в каморке на Влчковой. Этот визит нельзя откладывать. При первой же возможности он заглянет к ней. Теперь, как депутат, он может, да что там — обязан иметь не только два фрака, но, помимо жены, которую он уважает, также приличную возлюбленную… Но — тсс!.. Сегодня у него важное слушание дела в суде, три представленных к оплате векселя, апелляционные жалобы, которые надо подать немедленно. Их можно поручить этим «пачкунам». Но есть дела деликатные, запутанные, которыми нужно заняться самому. Их надо подготовить… Но когда? Уже в полночь он выедет к «патриотам»… Теперь ему понадобится еще один помощник.

Адвокат барабанил пальцами по столу, переводил взгляд с одной стены на другую, вертелся на стуле, зажимал руки в коленях, щелкал большим и указательным пальцами, словно подзывая мысли, ворошил бумаги, отбрасывал ручку, снова хватался за нее и, стуча пером по дну чернильницы, писал, писал.

К вечеру голова у него отяжелела. Он решил прогуляться по набережной, проветриться.

Отдернув штору, он увидел звезды в пепельно-розовом зареве над городом. Верхушки деревьев не шелохнутся. Безветренно. Возле табачного киоска стоят два господина в распахнутых зимних пальто, без перчаток, у губ не клубится пар, значит — не холодно.

Петрович оделся и вышел. Только теперь он почувствовал, как напряжены нервы, все раздражало его. Такое случалось с ним и раньше: устав от работы, он готов был надавать пощечин всем подряд; сейчас ему хотелось поколотить прохожих тростью и даже устроить скандал. Тогда сразу отлегло бы от сердца… Всего каких-нибудь два-три хороших удара…

«Как этот дурак ходит! — разозлил его встречный толстяк. — Переваливается с боку на бок, с ноги на ногу и кивает в такт головой — вправо-влево, вправо-влево, какой ногой ступит, туда и голову наклонит… «Вот и ладно, вот и ладно, вот и ладно, — говорят эти кивки. — Как хорошо, как удобно… Скрип-скрип! Вправо-влево!.. Спокойно, не задыхаться…» Отвратительно… Вот треснуть бы его, чтоб очнулся… Прошел мимо… Двинуть бы его разок под ребра, чтоб у него дыхание сперло!»

Петрович не стукнул толстяка и даже не двинул под ребра. Любезно посторонившись, он перевел взгляд на ребенка в белой пушистой шубке. Ребенок семенил по парапету набережной. Пожилой мужчина в помятой мягкой шляпе, прихрамывая, вел ребенка за ручку. Ребенок, делая, видимо, первые неверные шаги, визжал от радости, что у него получается…