Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

– Который час?

– Полтретьего, – ответил он нейтральным тоном, видимо, удивившись, что она задала ему такой простой вопрос.

– Послушай, заезжай ко мне попозже. Скажем, в полшестого. На чай. И тогда мы все обсудим.

Мэриен заставила себя произнести эти слова ласково, примирительно. Она понимала, как коварно вела себя с ним. Она еще не приняла никакого решения, но чувствовала, что рано или поздно его примет, и для этого ей просто требовалось время.

– Ну, ладно, – ворчливо протянул он. – Но ты уж, будь добра, хорошенько все обдумай.

Они бросили трубки одновременно.

Мэриен ушла к себе и сняла платье. Потом спустилась и быстро приняла ванну. Внизу было тихо: домовладелица в своем сумрачном логове, вероятно, предалась раздумьям или молилась о скорейшем изничтожении Эйнсли небесными громами и молниями. Преисполнившись духом веселого мятежа, Мэриен нарочно не смыла с боков ванны оставшийся после нее мыльный ободок.

То, что ей было нужно, не требовалось облекать в слова, она сейчас совсем не хотела что-то мучительно обсуждать. Ей и так стало ясно, что в ее жизни реально: это был тест, простой и мгновенный, как лакмусовая бумажка. Она оделась для разговора с Питером – простое шерстяное платье вполне сойдет – и набросила пальто, потом взяла сумочку и пересчитала деньги. Прошла на кухню, села за стол и принялась составлять список, но, написав несколько слов, отложила карандаш в сторону. Она и так знала, что нужно купить.

В супермаркете она методично ходила взад-вперед между открытых витрин, решительно обгоняя дам в ондатровых шубах, оттесняя в сторону зазевавшихся детишек и снимая с полок нужные ей вещи. Возникший в ее воображении образ обретал форму. Яйца. Мука. Лимоны для вкуса и аромата. Сахар, сахарная пудра для глазури, ванилин, соль, пищевой краситель. Ей хотелось купить все свежее и новое, она не собиралась использовать ничего из того, что можно было найти в доме. Шоколад… Нет, лучше какао. Стеклянная колба с серебристыми полушариями для украшения выпечки, три вставленные одна в другую пластиковые мисочки, чайные ложки, кондитерский шприц для крема и форма для выпечки. «Какая удача, – подумала она, – что в супермаркетах сейчас можно купить почти все, что нужно». Она пошла домой, прижимая к груди огромный бумажный пакет с покупками.

У нее было два варианта торта: плотный или воздушный. Она решила сделать воздушный бисквит. Рецепт казался ей более подходящим.

Мэриен включила духовку. Это приспособление было одним из немногих на кухне, не покрытым липким слоем застывшего жира и грязи, потому что духовкой они почти не пользовались. Она надела фартук, ополоснула под водой новые миски и прочую утварь, но к грязной посуде даже не притронулась. Это подождет. А сейчас ей было некогда. Она обтерла вымытую посуду и принялась за тесто: разбила яйца и отделила белки от желтков, почти бездумно, обращая внимание исключительно на движения рук, а потом, когда начала взбивать, просеивать и месить, – на продолжительность каждой операции и на плотность теста. Чтобы замесить тесто для бисквитного торта, требовалась особая ловкость. Она вылила тесто в форму для выпечки и принялась взбивать его вилкой, чтобы избавиться от крупных воздушных пузырьков. Когда Мэриен ставила форму в разогретую духовку, она тихонько напевала от удовольствия. Давненько она не пекла тортов.

Пока торт стоял в духовке, она снова перемыла миски и сделала крем. Обычный сливочный крем – будет в самый раз! Затем разложила кремовую смесь по трем мисочкам. Самую большую порцию она решила оставить белой, другую сделала ярко-розовой, почти красной, с помощью купленного в супермаркете красного пищевого красителя, а последнюю порцию – темно-коричневой, добавив туда какао.

Закончив возиться с кремом для торта, она подумала: на что же мне его выложить? Она выудила из груды грязной посуды в раковине длинное блюдо и тщательно отмыла его под струей горячей воды. На то, чтобы отдраить с него застарелую грязь, у нее ушло немало моющего средства.

Она открыла дверцу духовки и проткнула вилкой бисквит: готов. Она вытащила его и, перевернув вверх дном, оставила остывать.

Она была рада, что Эйнсли нет дома. Ей не хотелось, чтобы кто-то мешал ей проделать задуманное. Вообще-то, судя по отсутствию следов Эйнсли, было ощущение, что она сегодня здесь и не ночевала. Во всяком случае, ее зеленого платья нигде не было видно. В ее комнате на кровати валялся чемодан нараспашку: наверное, она его оставила тут накануне вечером. Какое-то ее барахло, обычно раскиданное по полу, было вброшено внутрь, будто подхваченное воздушным вихрем. У Мэриен мелькнула мысль: и как Эйнсли вообще умудрится впихнуть свои пожитки, заполонившие всю эту комнату, в тесное прямоугольное пространство чемоданов.

Пока торт остывал, она ушла к себе и привела в порядок волосы, заколов наверх пряди, чтобы избавиться от любых следов своеволия парикмахера-стилиста. На душе у нее было легко, и голова слегка кружилась: наверное, от недосыпа или от голода. Она взглянула в зеркало и широко улыбнулась, обнажив два ряда зубов.

Бисквит остывал не слишком быстро. Но ей не хотелось ставить его в холодильник для ускорения процесса: там он пропитается дурными запахами. Она вынула его из алюминиевой формы, положила на чистое блюдо, распахнула кухонное окно и выставила на заснеженный подоконник снаружи. Она знала, что произойдет, если горячий торт подмерзнет: оттаяв, его кремовое украшение растечется, а воздушный бисквит опадет и слипнется.

Интересно, который час. Ее часики так и лежали на туалетном столике, где она их оставила накануне, но завод кончился. Ей не хотелось включать радиоприемник Эйнсли – это ее слишком отвлечет. Она уже начала нервничать. Был один номер, по которому она всегда могла позвонить… но в любом случае надо поторапливаться.

Она сняла корж с подоконника, потрогала бок, чтобы понять, достаточно ли он остыл, а затем принялась действовать. Орудуя двумя вилками, она разделила его пополам по горизонтали. Одну половинку положила плоской стороной на блюдо, выскребла часть бисквита, вылепила из него голову и приложила сверху к оставшемуся куску, сдавив его с боков, – получилось туловище с талией. Вторую половинку коржа разрезала на полоски – бисквитные руки и ноги. Воздушный бисквит был очень податлив, лепить из него было легко. С помощью белого крема она приладила голову, ноги и руки к туловищу, а затем покрыла остатками крема получившуюся фигуру. Местами фигура получилась неровная, а на белую кожу налипли какие-то крошки, но ничего страшного, и так сойдет. На всякий случай она закрепила ноги и ступни зубочистками.

Перед ней на блюде лежало голое белое тело. Выглядело оно, такое мягкое, сладкое и безликое, немного непристойно. И она принялась его одевать, наполнив кондитерский шприц розовым кремом. Для начала она нарисовала на теле розовые трусики-бикини. Но этого было явно недостаточно. Она провела розовую кремовую полоску на бисквитной груди. Теперь это был обычный раздельный купальник. Но все равно еще не совсем то, чего бы ей хотелось. Она продолжала колдовать над нарядом, добавляя детали сверху и снизу, пока у нее не получилось нечто вроде платья. В творческом порыве она даже добавила рюшки на вырезе платья сверху и рюшки по нижнему краю. Потом нарисовала улыбающийся пухлогубый розовый рот и в тон ему розовые туфли. Напоследок пририсовала по пять крошечных розовых ноготков на обеих бесформенных руках.