Маша Трауб - Плохая дочь

– Как сказал, как сказал! – радовался Жорик собственному успеху.

В этот момент снова раздался крик муллы с минарета, но всем он показался радостным. Так что подтверждение и благословение свыше этому браку были получены.

Лишь мать Зарины сидела, поджав губы, и подозревала неладное.

– А почему, если тебя украли, ты здесь стоишь? А не сидишь в доме своего жениха? – спросила она у младшей дочери, которая посмела нарушить очередность выхода замуж. Старшая в этот момент рыдала на кухне.

– Так я Ольгу хотела поблагодарить. Это она все устроила. Если у меня родится дочь, назову Ольгой, в ее честь, – ответила, не растерявшись, Зарина.

– У тебя родится сын, – ответила мать.

Все сразу оживились, начали выпивать и за покойного, и за молодых.

– Надо про Ольгу сказать, – напомнила парням Зарина.

– Где она? – К ним подошла вдова Валерия Георгиевича, которая не плакала, а готова была всех убить.

– На минарете, внутри, забралась на самый верх, не может спуститься. Наверное, лестница обвалилась, – ответила шепотом Зарина.

– Я так и знала! – процедила вдова.

– Она не специально, просто так получилось, – встала на защиту подруги Зарина.

– У нее всегда не специально, – рявкнула вдова.

– Ее бы достать оттуда, – жалобно попросила Зарина.

– Достану. Я ее с того света достану. Сейчас брату позвоню, он в пожарной части. Только вы никому ни слова! Пусть люди думают, что мулла по моему мужу так кричал. Понятно?

Все дружно закивали.

– Нет, я ее все-таки убью. Ну вот только она так может! – восхищенно заметила вдова. – Тебя замуж выдала, а моего мужа святым сделала. Гости, как только муллу услышали, стали столько денег давать, что сыну на институт хватит, на жизнь всем нам хватит. Убью ее. Появляется, творит бог знает что!

– Спасибо вам, что исполнили волю Валерия Георгиевича и разрешили Ольге приехать, – улыбнулась Зарина.

– За приданое не волнуйся. Я слышала, люди говорили – раз мулла одобрил вашу свадьбу, то и вам деньги соберут. Больше, чем у твоей сестры будет. Меня ведь Валерий тоже у минарета украл. – Вдова расплакалась.

– Позвоните брату, пока Ольга там с ума не сошла, – попросила Зарина.

Маму достали с минарета, спустили по пожарной лестнице. Зарина и вся компания, включая вдову, отпаивали и откармливали ее у ограды. Рассказывали, что произошло за это время. Вдова то кидалась ей на шею, чтобы обнять и поцеловать, то обещала придушить собственными руками. Зарина плакала и благодарила – родители, и ее, и Алана, дали согласие на их брак. Старшая сестра, правда, рыдает от зависти.

– Эй, это я все придумал! – кричал Жорик.

– А я за вами проследил, – смеялся Брусик.

Зачем она это делает? Этот вопрос задавала себе моя бабушка, мамина мама. Этим же вопросом, на который нет ответа, задаюсь я с тех пор, как начала понимать, что моя мама отличается от всех остальных мам. Иногда я на нее ужасно сержусь и понимаю бабушку, для которой каждый приезд дочери в село приравнивался к стихийному бедствию. Когда бабушка получала срочную телеграмму, в которой мама сообщала, что едет, будет через три дня, бабушка хваталась за сердце. Один раз она отказалась получать телеграмму.

– Мария, возьми ты ее уже и сделай тут роспись, – умоляла ее почтальон тетя Маруся.

– Нет, не буду. Я ничего не видела. Ничего не получала. А ты мне ничего не приносила! – закричала бабушка.

– Она все равно приедет, – ответила тетя Маруся.

– Тогда я уеду! В командировку срочную уеду! Прямо сейчас! Меня письмо позвало в дорогу!

– А Дидину ты с собой возьмешь? – спросила почтальонша, имея в виду меня – так меня звали в селе. Дидина – цветочек.

– Нет, мне нельзя ехать. Если Ольга приедет и опять что-то натворит, меня же искать начнут и найдут! А она натворит! Обязательно! – Бабушка заламывала руки и хваталась за сердце.

– Конечно, натворит. Нельзя тебе уезжать, – подтвердила тетя Маруся.

Вот так и я. Когда мама сообщает, что соскучилась по внукам и приезжает, хочу куда-нибудь быстро смыться. Но остаюсь, потому что не знаю, что она натворит.

Когда сын был маленьким, бабушка любила выскочить из-за угла в дальней комнате, сложить пальцы пистолетом, приставить к ребенку и крикнуть страшным голосом: «Стой, кто идет?» Потом еще удивлялась, почему трехлетний ребенок описался от страха.

Внучку же она один раз ущипнула в порыве нежности. В принципе, в щипке не было ничего необычного. Пока я росла, все время ходила с красными щеками, за которые обязательно ухватывались все соседки и начинали причитать, какая я хорошенькая, тьфу на меня. К плевкам в лицо, от сглаза и в качестве подтверждения того, что я красавица, тоже привыкла. Моей подруге Фатимке повезло меньше. Если меня, как и всех детей, трепали за щеку, то Фатимкина бабушка норовила укусить внучку то за попу, то за руку. Вот, мол, такая сладкая внучка у нее растет, прямо съесть хочется. И цап зубами за попу. Моя подруга один раз попыталась увернуться от традиционного кусания, бабушка расстроилась и обиделась. Фатимке велели терпеть.

Когда мама ущипнула свою внучку за то место, где у ребенка предполагалась талия, та, конечно, расплакалась. Она занималась балетом, плохо ела и жировой прослойки, положенной всем детям, у нее просто не имелось. Кожа, а под ней сразу кости. На следующий день на месте ласкового щипка образовался здоровенный синяк, который я замазывала тональным кремом перед дочкиными занятиями. Не дай бог в раздевалке другие мамочки увидят. Я ведь не объясню, что это бабушка приехала и так соскучилась, что просто сил нет. И что щипки – это все равно что жаркие поцелуи. Во всяком случае, в моем сельском детстве считалось именно так.

При этом и внук, и внучка бабушку обожают. Они прекрасно знают, что бабушка у них не такая, как у всех, а единственная и неповторимая в своем роде. Дочь, когда раздается звонок в домофон, начинает подхихикивать. Нервно. «Гы-гы, гы-гы». И на всякий случай бежит в туалет. Заранее. Чтобы не описаться при встрече.

Бабушка всегда приезжает с подарками, и я вынуждена устраивать инспекцию. Дочь уже послушно отдает мне чупа-чупсы, каких-то жутких мармеладных монстров и леденцовых петушков такого размера и окраса, что мне нехорошо становится. Дочери нельзя – она занимается спортом, да и в принципе такое нельзя есть ребенку. Бабушка традиционно поджимает губы и рассказывает внучке, где нужно прятать сладости.

– Я все места знаю, – отвечаю я, вытряхивая несколько шоколадных конфет, спрятанных в только что подаренную двести пятьдесят седьмую по счету косметичку. И где только мама такие конфеты находит? Размером с увесистый том детской энциклопедии и с таким адским составом, что непонятно, выживешь или нет после употребления подобных химических соединений.