Маша Трауб - Плохая дочь

– Это другое, – ответила мама. – Меня же не замуж украли и я сбежала! Сейчас-то зачем в Терек? Да мы ничего такого не делали! Ирочка, скажи!

Ирочка не успела подтвердить слова мамы, поскольку во двор зашли врачи – соседки вызвали «Скорую», чтобы подтвердить факт смерти. В больницу решили забрать бабушку и тетю Марусю. Обеим прямо во дворе вкатили мощные дозы успокоительного. Врачам тетя Маруся рассказала, как зашла в комнату и увидела Ирочку на столе. Точно мертвую, потому что руки сложены как у мертвеца, глаза закрыты, да и не дышала совсем. Ольга сказала, что уже час прошел со смерти Ирочки.

Пока мою бабушку и тетю Марусю грузили в машину «Скорой», пока Ирочка клялась соседкам, что это была ее идея и она Ольгу буквально заставила снять с нее мерки, пока мама кричала, что вот сейчас вообще ни при чем, соседки накрыли на стол. Маму отправили на машине «Скорой» – ухаживать за бабушкой и тетей Марусей. А Ирочку усадили за стол и стали отмечать ее второй день рождения. Вино лилось рекой, пироги дымились. Про меня опять все забыли.

Но буквально через пару дней случилась еще одна впечатляющая история. Мама опять была ни при чем, но репутация говорила об обратном.

Ирочка прибежала в бабушкин дом с криком. Она опаздывала на работу в детский сад, автобус ушел, и все – конец. Если опоздает, лишится премии. А она уже потратила деньги на тесьму и атласные ленты.

– Что ты от меня хочешь? – спросила мама.

– Отвези меня на велосипеде! А я тебе сарафан сошью, белый, на пуговицах спереди! – пообещала Ирочка.

За сарафан, тем более белый, мама готова была отвезти Ирочку куда угодно и, немедленно нацепив свои штаны-шаровары, уселась на старый велосипед.

– Мне жестко, – пожаловалась подруга, – давай на багажник хоть подушку привяжем.

Мама хмыкнула и привязала на багажник подушку. Усадила Ирочку.

– Нет, я так боюсь упасть.

– И что ты предлагаешь?

– Привяжи меня или к себе, или к багажнику.

– Господи, Ирочка, просто держись за меня!

– Я сама примотаюсь. – Ирочка взала веревку и примотала себя к велосипеду.

Они наконец погрузились, и мама повезла Ирочку на работу. Сначала ехали по шоссе, собирая гудки проезжающих мимо машин. Рейсовый автобус так и вовсе тащился следом, не обгоняя – люди высовывались из окон и что-то кричали им вслед, водитель дудел.

Наконец они свернули на проселочную дорогу. До детского сада, где работала Ирочка, оставалось каких-то метров триста. И тут под колесо велосипеда попал камень, мама не смогла вывернуть руль, и они рухнули. Мама улетела вперед, лицом вниз, в кучу наваленной щебенки. Ирочка завалилась на бок. Мама растесала щеку, лоб, подбородок. В голове шумело, а под ребром кололо и резало.

Она встала и доковыляла до Ирочки, которая приземлилась в траву.

– Вставай. – Мама попыталась поднять поругу.

– Не могу. Нога, – ответила Ирочка.

Вместо детского сада маме пришлось тащить Ирочку в больницу. Ей выдали флакон перекиси и зеленки – велели намазать ссадины. Плюс, возможно, легкое сотрясение – ничего страшного, а ребро болит – или ушиб сильный, или трещина. Зарастет. Мамой никто не хотел заниматься. У Ирочки же, вокруг которой собрались все врачи, обнаружился перелом.

В тот момент, когда мама мазала себя в туалете зеленкой, а Ирочке накладывали гипс, в больницу ворвалась бабушка, которую опять вызвали то ли из редакции, то ли из типографии, то ли сорвали с интервью. Бабушка была злая, как сто чертей. Я бы тоже злилась. Ведь ей все соседки по дороге встретились, чтобы рассказать подробности происшествия во всех деталях.

Согласно свидетельским показаниям, выходило, что Ольга привязала Ирочку к багажнику велосипеда и куда-то повезла. Куда – непонятно. Но совершенно точно привязала. Ирочка кричала и звала на помощь. Сопротивлялась. Все видели кусок веревки, который развевался по ветру, и Ирочку, точно привязанную, тоже видели. Что там Ольга еще удумала?

Ирочка рассказывала всем желающим и нежелающим, что хотела лишь вовремя добраться до работы, но пропустила рейсовый автобус, а на трассу идти побоялась, вот и попросила Ольгу ей помочь. Но кто же поверил Ирочке? Никто.

– Скажи мне, куда ты ее собиралась везти? Зачем привязала? – спрашивала бабушка свою непутевую дочь.

Мама, измазанная зеленкой, которую разлила в раковине, вылила на пол, на себя, злилась и говорила, что вот сейчас – вообще ни при чем. Хотела помочь подруге, а опять осталась виноватой!

Сколько еще таких историй? Я не знаю. Мама – блестящая рассказчица, но мне приходится ее буквально пытать, как бабушка бедную Ирочку, чтобы хоть что-то узнать. И я не могу предсказать, когда мама вдруг выдаст очередную историю, которая, как пазл, сложится в моей голове, восстановит не мамино, а мое прошлое, которого я была лишена. Я не могу составить свое генеалогическое древо за недостаточностью «улик». Мама вычистила не только свою, но и мою память. Но иногда она вдруг подбрасывает мне кусочек того воспоминания, которое я могу вставить в собственную картину воспоминаний.

Вот буквально на днях она рассказала, почему развелась со своим четвертым по счету мужем, дядей Володей. Я его прекрасно помню. Он любил ее так, что в ее присутствии боялся дышать. Готов был ради нее на все. Я была уверена, что мама его загипнотизировала или подсыпала в еду приворотное зелье – дядя Володя мог только смотреть на нее и исполнять любое желание. Когда мама с ним развелась, он так и не понял, что сделал не так.

А про «не так» мама рассказала мне спустя годы. Я ведь тоже не понимала, почему вдруг исчез дядя Володя, который и меня любил через маму.

Мама проснулась в свой день рождения и увидела, что спальня завалена розами – лепестками, цветами на стеблях. Несколько букетов стояли в вазах. Тут же позвонили мы – я, мамин любимый зять, внуки, – поздравляли с днем рождения. Мама была счастлива до того момента, пока не вышла во двор. Она жила на даче и весь огромный участок превратила в цветник. До этого она сварила кофе и вышла на веранду, чтобы насладиться таким прекрасным утром. Глоток кофе встал поперек горла, мама обожглась и долго откашливалась – все розовые кусты во дворе были безжалостно уничтожены, вырезаны буквально под корень.

И тут до мамы дошло, что розы, лежавшие чуть ли не ковром в ее спальне, – это ее розы, которые она выращивала, холила и лелеяла. И срезал их ее муж, больше некому.

– Дай мне свой паспорт, – сказала мама, когда дядя Володя появился на веранде с подносом, на котором громоздились праздничный завтрак и одна роза в стакане. Видимо, та роза и стала последней каплей.

– Зачем? – не понял дядя Володя.

– Надо, – ответила мама.

Забрав паспорт мужа, мама поехала в ближайший город, чтобы подать заявление на развод. Жить с мужчиной, который так безжалостно срезал ее цветы, она не собиралась. Но загс оказался закрыт, так что маме пришлось вернуться ни с чем, отложив развод на три дня, согласно графику работы загса.