Роберт Уоррен - Воинство ангелов

Специфику положения своих персонажей он усматривал в том, что драматизм поворотов истории не оставляет их равнодушными, а близкая сердцу автора пантеистическая концепция вселенной как единого целого, где все взаимосвязано и взаимозависимо, не всегда уживается с необходимостью быстро и недвусмысленно определить свою позицию в сложных коллизиях эпохи. И все же, противясь релятивизму, возродившемуся в наши дни под лозунгом постмодернизма, герои Уоррена верят в абсолютное значение этических императивов и сохраняют стойкость перед лицом соблазнительных, но аморальных компромиссов. Духовным двойникам писателя помогает при этом представление о правящем миром органическом начале, не нуждающемся в обосновании и открывающемся благодаря внезапным, но закономерным озарениям.

В жизни каждого человека, в его доме прячется некая тайна, и тут писатель обращался к теме, неоднократно прослеживавшейся у его современников, классиков литературы XX века — Дж. Стейнбека, Т. Уайлдера, видных представителей «южной традиции» У. Фолкнера и Т. Вулфа. Как совместить случайное и вечное, беглый взгляд на проносящееся мимо мгновение и понимание того, что в песчинке житейского опыта может скрываться шифр мироздания? Камень, лист, ненайденная дверь… — в русле этой вулфовской интонации, пытающейся остановить безбрежный и неразгаданный поток жизни, во «Всей королевской рати», да и впоследствии возникали у Уоррена видения-образы, которые становились для его героев как бы ключом к получению сокровенного, всеобъемлющего знания.

Духовное самоопределение личности немыслимо, впрочем, без испытания исторической конкретикой, и политические перипетии сюжета «Всей королевской рати» складывались в своего рода систему фильтров-чистилищ, пропускавшую через себя душу рассказывавшего о себе «обыкновенного американца» Джека Бердена. Из занятий прошлым своего штата, из размышлений над знакомыми ему судьбами, из личного опыта журналиста и провинциального политика он выводит мысль о взаимосвязанности всего сущего: «Жизнь — это гигантская паутина, и если до нее дотронуться, даже слегка, в любом месте, колебания разнесутся по всей ее ткани, до самой дальней точки…» [4] Уоррен Р. П. Вся королевская рать. М., 1968. С. 231; (пер. В. Голышева). Близкие по смыслу рассуждения слышатся и в «Воинстве ангелов», где они «наложены» на еще более масштабную тему Войны между Севером и Югом.

К этому крупнейшему в истории США кровопролитию, погубившему свыше миллиона человек и радикально трансформировавшему культурно-политический облик страны, Уоррен обращался на протяжении всей своей жизни в литературе. Первой его большой печатной работой (1929) была биография легендарного капитана Джона Брауна, который в середине XIX века возглавил антирабовладельческое движение в Канзасе и Виргинии. Далее последовали историко-публицистические книги «Сегрегация: внутренний конфликт на Юге» (1956), «Наследие Гражданской войны. Размышления по случаю ее столетия» (1961) и написанное уже на склоне лет исследование о президенте отделившейся Конфедерации южных штатов «Джефферсону Дэвису возвращается гражданство» (1980). Наряду с небольшим романом «Дебри» (1961), «Воинство ангелов» представляет собой как бы промежуточную и, пожалуй, наиболее содержательную фазу движения пытливой мысли, принявшей в данном случае беллетристическую форму.

Тогдашние воззрения Р. П. Уоррена на общий ход истории США были весьма близки популярной в 20–50-е годы школе так называемых «прогрессивных историков» (В. Л. Паррингтон, Ч. и М. Бирд, А. Шлезингер-старший и другие), в свою очередь находившейся под заметным влиянием исторического материализма. Свой сжатый взгляд на этот предмет писатель передоверяет в «Воинстве ангелов» ее «голубому герою», офицеру войск северян Тобайесу Сиерсу, делая его автором книги о смысле только что завершившегося конфликта. В победе Севера над Югом писатель вслед за своими наставниками оправданно видел торжество промышленного производства над плантаторским хозяйством, централизованного управления над раздробленностью Конфедерации, капитализма над амальгамой рабовладельчества и феодализма. В соответствии с железным правилом истории, идеальные упования, выступающие в качестве движущей силы любого радикального переворота, неизменно сникают перед низменным расчетом. «Мы взялись за оружие, чтобы отстоять Союз, — восклицает под занавес романа идейный близнец автора, — и мы отстояли его, но теперь это союз с долларом, ведущий к погибели». От этого союза (с маленькой буквы) не остается, однако, в стороне и сам Тобайес, который вынужден, забыв о высоких идеалах, капитулировать перед «большим бизнесом» и по временам пускаться в довольно сомнительные с этической точки зрения авантюры. Забавные эскапады в заключительных главах романа, заставляющие вспомнить о Марке Твене и О. Генри, и его настроенная на умиротворенную ноту концовка не в состоянии затушевать скрытого писательского пессимизма, подсказанного как логикой исторического процесса, так и несовершенством человеческой природы.

Чувство горечи и недоумения возникает в прозе Уоррена уже из-за присущей каждому вдумчивому литератору в силу самой его профессии необходимости вглядываться в своих персонажей со слишком близкого расстояния. Разделяя многие положения кальвинизма, автор «Воинства ангелов» убежден, что Создатель изначально вселил в человека греховность, что натура последнего полна неувязок, в лучшем случае — двусмысленна и не заслуживает к себе доверия. В каждом из главных действующих лиц различима какая-то червоточина — будь то мелочный женский эгоизм основной героини Аманты Старр, докучливое фарисейство ее давнего поклонника Сета Партона или душевная сумятица плантатора Хэмиша Бонда. Лишь муж Аманты, ученик трансценденталистов и поклонник Эмерсона Тобайес Сиерс, избавлен по большей части от раздвоения личности, оставаясь, видимо, вследствие этого обстоятельства, наименее выразительным героем повествования. Его стремление «жить по правде» и «следовать идее» слишком декларативно и, что еще существеннее, с трудом совместимо с житейской прозой, базирующейся на повседневных компромиссах.

До известного сюжетного рубежа «Воинство ангелов» с легкостью вписывается в широкое русло «романов воспитания», какие издавна с избытком производила на свет мировая литература. Вильгельм Мейстер, Джейн Эйр, Дэвид Копперфилд, Жан-Кристоф — истории этих и многих других героев обозначили некий трафарет, почти обязательный при каждом новом обращении к данной теме. В свои юные годы Аманта (Мэнти) Старр проходит через неизбежную череду кризисов, переживаний и озарений, сопровождающих открытие мира способным на обостренную рефлексию существом. Учась в одном из наиболее престижных в США учебных заведений — Оберлинском колледже (штат Огайо), президентом которого в наши дни по случайному стечению обстоятельств был долгое время однофамилец Аманты, знаток «русских дел» Фредерик Старр, она горит желанием посвятить себя высокой, благородной цели и вместе с тем, как любая юная леди из состоятельного семейства, живо интересуется нарядами и украшениями. Все так, как это бывало всегда и везде в культурном ареале благовоспитанного и благополучного буржуазного Запада: просыпающаяся чувственность наталкивалась на строгости полученного воспитания, суровая религиозность понуждала тратить душевные силы на мысли о происках дьявола и адских муках, ночные кошмары угнетали, но лишь до первого соприкосновения с реальностью пленительной природы и задушевной дружбы. И вместе с тем, проступая сквозь дымку девичьих забот и увлечений, на передний план в жизни Мэнти постепенно выходит всеохватывающая «взрослая» проблема, имеющая первейшее отношение к судьбам всего многорасового американского общества.

Читать дальше