Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Слышали вы о нем? Вряд ли. О нем в нашей стране вообще мало кто знает. Между тем Лариса — гражданка России. Вся ее жизнь с рождения прошла в Харькове. Распад СССР для нее, как и для миллионов русских людей, оказался трагедией, режущей по живому не только в духовном, но и в юридическом плане. В отличие от большинства русских Украины, посчитавших незалежное подданство диким и неприятным, но все же недоразумением, которое легче принять, чем оспаривать, Лариса сделала выбор в пользу российского паспорта, на Украине она вместе с сыном находилась по виду на жительство.

Зимой-2014 Чубарова сразу приняла сторону Антимайдана, вступив в его ряды. Занималась она там, впрочем, сугубо мирной деятельностью, в частности, работала в медицинской службе. После возвращения Крыма в родную русскую гавань Лариса с сыном перебрались туда. Но тут, как назло, закончился срок действия паспорта РФ. Для урегулирования бюрократических хлопот Ларисе пришлось на время вернуться в Харьков. Точнее, казалось, что на время…

Ларису арестовали без объяснения причин вместе с еще несколькими «сепарами». В чем ее подозревают — было озвучено харьковским прокурором О. Максюком лишь через несколько месяцев, когда Чубарова уже была, бог знает почему, перемещена из харьковского в полтавское СИЗО. Оказалось, сам факт наличия российского гражданства является угрозой целостности Украины! Уже затем был накручен громоздкий шлейф леденящих душу преступлений, от подрыва стелы с флагом Украины в Харькове до убийства военнослужащих ВСУ. Никаких улик против злоужасной преступницы у следствия ожидаемо не оказалось. Адвокатом Чубаровой поначалу была Ирина Кузина, которая Ларису вполне устраивала. Видимо, это показалось жовто-блакитной «владе» возмутительным, поэтому Кузину запугали и заставили отказаться от участия в деле. На ее место назначена Людмила Зуева, ничем пока себя особо не проявившая. Первое судебное заседание по делу было назначено на 6 октября 2015 года. Представляя себе особенности нынешнего украинского правосудия с его военно-революционной целесообразностью и крайне своеобразной трактовкой европейских гуманитарных норм, ожидать хороших вестей с самого начала не приходилось. Кстати, о гуманитарном и европейском. На суде ожидались представители ООН и ОБСЕ, которые, в частности, должны зафиксировать факт голодовки Ларисы.

Вызволить Ларису из украинских застенков можно было бы в рамках обменных процессов между Украиной и ЛНДР, но власти республик ее, судя по всему, в полном смысле своей не считают, поэтому в список приоритетных спасений не включают. Говорить об этом исключительно с нотками негодования вряд ли имеет смысл — ведь признание Ларисы своей со стороны Донецка и Луганска может быть расценено как лишнее доказательство ее сепаратистских деяний и сыграть ей не столько на благо, сколько наоборот.

Особого же внимания к сложившейся ситуации стоило бы ожидать от РФ, гражданкой которой, напомню, является Чубарова, — но в Российской Федерации о деле Ларисы, опять же повторюсь, практически никто ничего не знает. Сама Лариса считает, что ее держат в качестве одного из козырей для комбинации по освобождению Савченко. Если сие правда, то у подобной постановки вопроса есть не только вопиющий негатив, но и плюсы. Мерзко, что украинские власти таким бесчеловечным образом усиливают свои позиции, но, по крайней мере, становится осязаемым и поле торга, пространство решений, в котором находится судьба Ларисы. Однако и опасения-надежды Чубаровой, и ухищрения украинских живодеров в данный момент лишены смысла. Если Савченко для своей страны ровня Жанне д’Арк, то Чубарова для РФ — в лучшем случае непонятно кто; пишу «непонятно», дабы не признавать с горестью, что таки понятно… А ведь русские своих не бросают, господин президент РФ?!

Не впервые подмечено, что гражданские войны более жестоки и беспощадны, чем межнациональные конфликты.Причина этого, думаю, в том, что гражданских войн в дистиллированном чистом виде, с одной лишь социально-экономической подоплекой, очень мало. Обычно к социальному и экономическому густо подмешаны культурные, мировоззренческие, религиозные, этнонациональные противоречия, что и делает варево особо обжигающим. Это мы и видим сейчас на бывшей Украине. Говорю «бывшая», хотя и не разделяю бодрости штатных и внештатных оптимистов относительно скорой самостоятельной кончины этого уродливого государственного образования, — просто относить к Украине донбасскую землю для меня кощунство.

Можно ли в украинском случае вообще говорить о гражданском противостоянии, о борьбе двух разных платформ одной гражданской общности? Здесь очевидно живут два разных народа, и после всех событий, произошедших после Майдана, их разделяет уже не виртуальная линия Субтельного, а непреодолимая пропасть, наполненная горячей человеческой кровью, не только одесской, но и славянской, краматорской, донецкой, луганской, и прочая, прочая, прочая… Вычерпать ее и вновь сшить несшиваемое не получится, как не пришить обратно отрубленные торжествующими изуверами руки, ноги и головы.

Можно ли сравнивать конфликт Востока и Запада бывшей Украины с аналогичными ситуациями в Италии (Север vs Юг) и Германии (осей vs веси)? Вряд ли, и дело не только в степени остроты: градус конфликтности вещь весьма переменчивая, еще в 2013 году вряд ли кто-то всерьез мог представить нынешние реалии Донбасса и подневольных земель Новороссии, задавленных украинским сапогом.

Разговоры о неизбежном распаде Украины регулярно поднимались экспертами, журналистами и просто политнеравнодушными гражданами, но обычно проходили по разряду дежурных анекдотов, типа как про Чапаева, Штирлица и чукчу. Никто же не представляет себе на полном серьезе Штирлица, идущего по Берлину в буденовке и с парашютом за спиной, или Чапаева, скрепя сердце готовящегося при помощи шашки извлечь полный квадрат из квадратного трехчлена. А тут — Штирлиц приземлился, квадрат извлекся.

Так вот, восточные немцы для немцев западных — это нерадивые, обременительные, нуждающиеся в перевоспитании и не такие уж любимые, но — братья. Корректное сравнение здесь — гипотетическая и пока близкая к фантастике ситуация «Донбасс в составе России», не для всех, но, увы, для явного большинства нынешних россиян донбассов-цы станут эдакими «осей». Если пытаться все же найти аналогии на германском направлении, то Юго-Восток (бывшей) Украины для ее Запада — это нечто среднее между Эльзасом и Познанью в составе II Рейха, гораздо ближе к Познани. Впрочем, даже «познаньская» стадия взаимоотношений уже давно и совершенно безвозвратно пройдена.