Михаил Гиголашвили - Кока

– Вот, думаю, поеду на каникулах на Кавказ, эмоционально и сексуально разомнусь, разгружусь, а тут – нате пожалуйста!

Кока усмехнулся:

– А зачем из Питера сюда на секс-разгрузку ехать, что, бабы в Ленинграде кончились? – Сам вспоминая, как поражён был в юности доступностью российских женщин, их готовностью в первый же день идти в постель (в Тбилиси всё было куда труднее и туманнее с этим делом). – У тебя какая статья? Не знаешь ещё? Ну, много не будет. Бросай курить – мой тебе совет! Бросай, пока на долгий срок в тюрьму не заехал! Я завязал – и ничего, жив!

Открылась дверь, Семёныч позвал:

– Пошли, Гамри, следак ждёт!

– Что ему, проклятому коняге в пенсне, надобно?

– А хер его, япону мать, знает! На то он и следак, чтоб людей молоть! – Семёныч высморкался через ноздрю на пол. – А ты в бороде – чистый Марл Какс!

– Карл Маркс?

– Ну.

– Да, тебе привет Расписной передавал, – вспомнил Кока.

– А, прошляк этот хитрожопый… Как он там?

– Жирует.

– Да, всегда лисой был, я его сто лет знаю. Шагай. Дорогу знаешь.

В кабинете следователя всё по-старому. За столом – Пётр Ильич. И нарукавники, и очки с верёвочкой – всё при нём. На месте и чернильница, куда он аккуратно макает перьевую ручку, что-то помечая напоследок в “деле”. Вылитый бухгалтер! Добрый пенсионер в парке! Чтоб тебе провалиться, коняга в пенсне!

Пётр Ильич поправил очки.

– Садитесь. Как живётся в общей камере?

– Вашими молитвами, хорошо, – постарался бодро ответить Кока, хоть и дрейфил.

– Вот как? Вам понравилось? Да, я вижу – борода, всё такое… – Показал руками, какая у Коки борода. – Словом, вам в тюрьме уютно?

– Уютно там быть не может. Но сносно. Там тоже люди, такие, как вы и я.

– Позвольте! Меня к зэкам причислять не надо! – сухо и строго возразил Пётр Ильич, прихлёбывая чай из подстаканника. – Берите печенье!

– Благодарю. В камере надоело, всё время грызём.

– Значит, вам живётся хорошо – печенье грызём и в ус не дуем? – продолжал Пётр Ильич, а Кока, не понимая, куда он клонит, ответил:

– В бороду дую.

– Ясно. Дерзите. А я вот на пенсию ухожу! – неожиданно перескочил Пётр Ильич на другое. – Как ваше дело сдам, так и уйду… Пора! – добавил то ли с радостью, то ли с сожалением, помешивая чай ложечкой. – Сказать ничего не хотите?

– Нет. Я всё сказал. Ничего не знаю. Спал на скамейке…

– Это мы уже слышали, – с неудовольствием прервал Пётр Ильич. – Ну хоть кого-нибудь можете назвать? Кто там в саду крутился, какие парни?

– Откуда я знаю? Один был такой… чёрный… А другой – белый…

– Ага, а третий – серый! Три весёлых гуся, – разочарованно протянул Пётр Ильич. – Может, хоть клички вспомните? Как они друг друга называли? Это я прошу лично, не для протокола! Что вам сто́ит кликухи продавцов назвать?

– Во сне ушей нету. Я не сновидец, – нагловато ответил Кока (он и хорохорился, и трусил, но краем ума понимал, что если решили, то в любом случае перекинут, а если не решили, то и делать этого не будут, так что можно не дёргаться понапрасну).

– Да, как это я забыл! Вы крепко спали! Во сне приехали на Кавказ! Во сне первый раз покурили, во сне же купили полкило этой дряни! Язычок у вас подвешен будь здоров! – издевательски передразнил Пётр Ильич. Не добившись ничего, зашёл с другой стороны. – А кто приходил к вам на автовокзал ночью, накануне ареста? Есть видео, но плохо видно… Вашего подельника Нукри легко различить, хорошо видно, как он вынимает из ячейки сумку, относит куда-то в сторону, потом вкладывает обратно. С ним всё ясно. Это его сумка, и его наркотики, хотя бы частично. Но там стоит какой-то тип в капюшоне. Кто это?

– Откуда мне знать? Меня там не было. Я в номере дрых! – ответил Кока, понимая, что на том видео Нукри даёт таблетки проклятому Рыбе.

Пётр Ильич раздражённо бросил:

– Что, вас муха цеце укусила? Постоянно спать?

– Я больной человек, у меня тиннитус. Кстати, как ваша дочь? Всё ещё мучается от шумов?

Пётр Ильич безнадёжно махнул рукой:

– Теперь ещё и мелкие колокольцы слышать начала!

– Говорят, мумиё помогает. И верблюжье молоко очень полезно. А самое лучшее – эвкалиптовые ванны, – вдохновенно врал Кока и, понизив голос, сообщил: – Ещё говорят, очень помогает калотерапия…

Пётр Ильич не понял:

– Что за терапия? Какие ванны?

– А залить раствор эвкалипта в ванну – и готово! – несло Коку дальше.

– Где ж этот раствор брать?

Кока усмехнулся:

– Вам лучше знать! Вы в органах работаете. Зачем меня вызывали? Просто так в браслетах туда-сюда не катаются.

Пётр Ильич как-то устало, с сожалением вздохнув, поискал на столе и перебросил Коке лист бумаги:

– Ознакомьтесь! И подпишите!

Кока не взял.

– Я ничего подписывать не буду! Что это?

– А вы прочитайте! Читать по-русски умеете?

– Мала-мала знай…

Кока начал читать… И глазам своим не поверил!.. “В связи со вновь открывшимися обстоятельствами статья 224, часть первая переквалифицируется на статью 224, часть третью…”

– Это что? – не понял он. “Часть третья – это до пятнадцати?” Засосало под ложечкой, затошнило.

Пётр Ильич улыбнулся, первый раз за все допросы:

– Внимательно читайте! У вас было хранение наркотиков с целью сбыта, часть первая, от трёх до десяти лет. А теперь стало хранение без цели сбыта, от года до трёх лет!.. Разницу улавливаете?

– Это что же – мне всего три года дадут? – всё ещё не понимал Кока.

– Как суд решит. Могут и меньше, – обронил Пётр Ильич.

Кока схватил ручку, подписал. Ничего себе! С чего начиналась его прежняя статья, новая этим заканчивается! “С года до трёх!.. О господи!.. Спасибо!.. Услышал меня!.. Счастье!.. Всего трёха!.. Да на параше отсижу!.. На ушах отстою!.. Что это?.. Как?..”

И Пётр Ильич показался вдруг таким добрым и ласковым, что Коку потянуло обнять его, но вовремя остановил порыв, только спросил, запинаясь:

– Как это, дорогой Пётр Ильич? Каким образом это?

– Волшебным. – Следователь забрал у Коки бумагу с подписью. – Цель сбыта не доказана.

– Но это же почти свобода? Где десять и где три? Трёха?! – не мог успокоиться Кока, на что Пётр Ильич опять туманно заметил:

– Почему именно три? Может, и меньше дадут…

– Три! Господи! Да отсидим! Отсидим! Кошачий срок! У нас Трюфель, замечательный парнишка, три кило трюфелей украл, три года его ждёт, так я ему завидовал, а тут такая же радость, три года!.. А… А мама моя где?..

– Не знаю, – сухо ответил Пётр Ильич, заполняя какие-то формуляры.

Кока не мог усидеть от безудержной радости. До трёх! Хранение без цели сбыта! Он даже не удосужился спросить, какие новые чудесные обстоятельства открылись, кто их открыл. Но какая разница? “Буду в зоне людям помогать с бумагами… Спортом заниматься… Английский подтяну… – носилось беспорядочно в голове. – И какой милый этот Пётр Ильич!.. Нарукавники, очочки, ручка с пером!.. Добрый дедушка!”