Михаил Гиголашвили - Кока

Но об одном, немчике Гольфе, он узнал. Как-то, недели две назад, во двор явился иностранного вида гражданин в роскошной куртке и дорогих шузах. Стоял посреди двора, по бумажке читал:

– Ko-ka? Gam-re-ke-li?

Иностранцу указали, куда идти.

Он несмело возник в галерее, присел на край стула и сразу приступил к делу:

– Ich bin Wolfgang, der Vetter von Ingolf. Jetzt weiß er, was unsere Vorfahren in der russischen Gefangenschaft erlitten haben! Ihr habt ihm an diesem höllischen Ort geholfen! Nehmt, bitte, von unserer Familie einen bescheidenen Dank an, 30 Tausend Mark! [220] Я – Вольфганг, кузен Ингольфа. Теперь он знает, что чувствовали наши предки в русском плену! Вы помогли ему в этом адском месте! Примите, пожалуйста, от нашей семьи небольшую благодарность, 30 тысяч марок! (нем.)

И положил на стол плотный конверт.

Поблагодарив, Кока спросил, что с Ингольфом. Оказалось, что родители его получили письмо, посланное Кокой. Кузен Вольфганг добрался до Пятигорска и, опять же по совету Коки, через начальника тюрьмы Евсюка передал деньги следователю, тот закрыл дело, так что Ингольф теперь уже дома, в Бремене, “чего не могло бы случиться без ваших советов и помощи, господин Кока”.

– Vielen Dank seitens der ganzen Familie! Unser Haus steht euch offen! Danke, dass ihr dafür gesorgt habt, dass Ingolf seinen Glauben an die Menschen nicht verloren hat! [221] Большое спасибо от всей семьи! Наш дом открыт для вас! Спасибо за то, что вы не дали Ингольфу потерять веру в людей ! (нем.) – И выложил на стол бархатную коробочку, где сквозь прозрачную крышечку матово отсвечивал Rolex и белела визитка.

Кока был смущён и польщён, пошутил:

– Und den Glauben an die Tiere! Wir haben viel mit ihm gesprochen. Ingolf ist ein sehr guter Kerl! Sagt ihm einen Gruß! Vielen Dank! Wenn ich in Deutschland bin, werde ich ihn ganz sicher besuchen! [222] И веру в зверей. Мы много разговаривали. Он отличный парень! Передайте ему привет! Спасибо! Буду в Германии, обязательно навещу его! (нем.)

Он хотел угостить немца чачей и фруктами, но Вольфганг был трезвенник, к тому же спешил, его ждало такси, надо лететь в Москву, оттуда в Германию. Кока на скорую руку собрал ему в дорогу хачапури, спелых сладких слив, присовокупил бутылку убойной чачи – für Ingolf [223] Для Ингольфа (нем.). , а после его ухода, усмехаясь про себя: “Опять 30 тысяч, но теперь моих, кровных!”, отдал конверт с деньгами бабушке, чтобы та выдавала ему на расходы.

Сам же бросил нудную работу и засел дома, решив приступить к рассказу о своих приключениях – авось люди прочтут и остерегутся лезть в болото. “Главное – сесть за стол, начать! А там пойдёт!” – уговаривал он себя, побаиваясь и радуясь одновременно.

Бабушка приветствовала это начинание – всё лучше, чем бездельничать, лентяйничать и шалопайствовать, тем более что слово в Грузии имеет статус главного мерила жизни, а его носители стоят на первых местах в списке уважаемых и любимых людей страны. Заваривая внуку чифирь и щедро наполняя блюдце айвовым вареньем, она часто заводит разговоры о писателях и поэтах, будучи крепка памятью на старину, причём про давно умерших людей говорит как о соседях и приятелях. Особенно любит вспоминать, сколько великих людей выпестовано тут, в Грузии.

– Если вырвать Грузию из русской литературы, то она сдуется, обмякнет, порядком поредеет и потускнеет!.. Наша страна поэтична во всём, поэтому тут все начинают сочинять!.. Может, и тебе бог дал талант, кто знает? Надо попробовать, сделать первый шаг, дорогу осилит идущий, а не спящий и лежащий!

– А кто начинал тут? – машинально спрашивал Кока, сам же украдкой что-то правил в своей рукописи (пока только с десяток страниц).

– Как кто начинал? Да легче перечислить тех, кто не начинал! – всплёскивает она руками и, сняв фартук, сыпет как из рога изобилия.

В родовом гнезде Чавчавадзе в Цинандали начато “Горе от ума”, а сам Грибоедов писал в друзьям: “Спешите в Тифлис, не поверите, какая роскошь!” Молодой Толстой жил на Михайловской улице, в доме у немецкого колониста, там начал писать свою первую повесть “Детство”. Босяк Горький жил христа ради в Тифлисе, обитал на Боржомской улице, батрачил где-то, в газете “Кавказ” напечатали его первый рассказ. Маяковский родился в Имеретии, в селе Багдати, до девяти лет вообще говорил только на грузинском языке. Молодой Гумилёв в юности долго жил у нас в Сололаки, на углу Сергиевской, учился в первой мужской гимназии и в том же “Тифлисском листке” опубликовал своё первое стихотворение. Немирович-Данченко родился в Гурии, в Озургети, учился в Тифлисе, вместе с Сумбатовым-Южиным жил в Сололаки, здесь оба юноши писали свои первые драмы. Есенин с Дункан познакомились в мастерской Георгия Якулова, тбилисского художника, переехавшего в Москву, а сам Есенин часто бывал в Тбилиси, дружил с “голуборожцами” [224] “Голубые роги” – литературная группа грузинских символистов, созданная поэтом Паоло Яшвили в 1915 году. , жил подолгу здесь, в Сололаки, за углом, у Паоло Яшвили дома. Тут с ним случилась его “болдинская осень” со множеством стихов и поэм. Чехов познакомился со своей будущей женой Книппер в поезде Тифлис – Батум, а Военно-Грузинскую дорогу называл “сплошной поэзией”. Братья Зданевичи, художник Кирюша и писатель Илюша, родились в селе Коджори, откуда нам мацони привозят. Проклятый гуталинщик Сталин сослал потом Кирюшу в Воркуту на пятнадцать лет, но тот, слава богу, вышел живым. Рахманинов обожал Тифлис, приезжал неоднократно, у него был закручен известный всему городу роман с одной красавицей-вдовой… Про Чайковского ты и сам знаешь – вон его окна!.. Да сам Шаляпин был юношей заброшен в Тифлис! Работал на заводе, пока его не представили педагогу Усатову, который стал с ним бесплатно заниматься, хотя и поколачивал, говорят, палкой, а сосед, любитель оперы аптекарь Алиханов, давал юноше деньги на жизнь.

– И первое выступление великого баса на настоящей сцене в настоящей роли произошло у нас в опере, где потом весь басовый репертуар лёг на его плечи! – торжествующе заключала бабушка.

От такого обилия информации у Коки кружилась голова, он прятался в туалете, но и оттуда слышал, как бабушка громко, чтобы до него доходило, вещает:

– Да что там говорить! Известный лирик, Яков Полонский, приехал в Тифлис совсем молодым вместе с графом Михаилом Семёновичем…

– Что за Михаил Семёнович? – кричал он через дверь.

– Не что, а кто! Граф Воронцов! Стыдно этого не знать! Когда Николай I перевёл Воронцова из Одессы царским наместником на Кавказ, в Тифлис, то вся одесская знать потянулась за ним, в том числе и юный Полонский. Он служил мелким чиновником, жил сперва на Авлабарской улице, потом переехал к нам, в Сололаки, снимал квартирку тут, недалеко, на Петра Великого. Тут вышел его первый сборник “Сазандар”. Ещё бы ему не писать лирики! Он был безумно влюблён в некую Софью, тифлисскую Кармен, а она, известная кривляка, его избегала. Он простаивал дни возле её окон… А американец Стейнбек прямо называл Грузию волшебным раем, куда хотят попасть после смерти все русские!..