Михаил Гиголашвили - Кока

Лука, подавив улыбку, пообещал:

– Так и сделаю. Только у меня ничего не болит. Я крепкий здоровьем.

– Ты счастливый… А я весь больной!.. – Иуда начал по-стариковски перечислять свои болезни. Потом пожаловался: – Меня даже убить хотели! Лесник. По дороге сюда.

Лука удивился:

– Убить? Лесник? Такой заросший, в бороде? А второй помоложе? Нет, это хорошие люди. Они носят мне еду и часто не берут денег, хотя сами бедны.

Иуда недоверчиво поджал губы.

– Хорошие? Может, и так, но я еле ушёл от них. Да это не новость! С малых лет звали клеймёным, гнали: “Прочь, сатана!” – кидали камнями, пуляли из рогаток… Я с детства надломлен, расшит на две части: одна любит людей, другая ненавидит… Милосердие имеет границы, а жестокость и зло безграничны… За людьми тянется невидимый хвост их поступков, за добрыми – благое, за грешниками – всякая дрянь. А я вижу эти хвосты! И я устал от этого!.. Но один человек любил меня. Помнишь, в нашем селе у околицы жил лекарь Аминадав? Вот он. Разные фокусы показывал: сажал себе на руку пиявок и заставлял их до тех пор сосать кровь, пока они не лопались, и говорил нам: “Так будет с каждым, кто пьёт человеческую кровь!”

– Я тоже ходил к нему. Мы выжигали по дереву… – вставил Лука.

– Да, да, он любил это – через стекло, лучом, выжигать на дощечках… – улыбнулся старик. – А брата моего Иакова помнишь?

– Нет, – признался Лука. – Он старше меня, как и ты.

Иуда усмехнулся и с некоторой гордостью сказал:

– Мы с Иешуа родились в один год! А Иаков с детства всегда молчал. Был застенчив, но раз ночью стал кричать так, что наша бабка чуть не умерла от страха. А наутро, никому ничего не сказав, ушёл из дома к Иешуа… А потом и меня забрал с собой. Тогда все были в сборе… Молодые, мы весёлой шайкой бродили по Галилее, ничего не делали, грелись на солнце, слушали Иешуа и уличных музыкантов, иногда мелкой подсобной работой зарабатывали пару ассариев на еду. А если денег не было совсем, то Иешуа всегда находил выход…

– Иуда из Кариота тоже был с вами?

– Иуда? Искариот? – переспросил старик. – Ходил. Он же наш казначей.

– Думал ли ты, что он предаст?

Старик отозвался сухо:

– Я не знаю, предал он или нет! Кто предал? Люди! Народ предал Иешуа! – И зло повторил: – Народ! Все мы предатели! Я, ты, он, – указал на полуслепого Эпи. – Мы все предатели!

Лука нахмурил брови.

– Не понимаю тебя! Я-то при чём?

И Иуда рассказал правду, какую знал. На Гаввафе в день казни Иешуа собрались только воры, разбойники и грабители со всей Иудеи. Они сошлись на сходку по зову своего вожака Бар-Аввы. Заняли всю пустошь и спасли его. А простых людей, торговцев и ремесленников, запугали, застращали, подкупили. И все остались сидеть по домам. Так и вышло, что лучший человек был казнён, а худшие остались жрать свою похлёбку и спать со своими бабами!

Молчание после его слов заставило Эпи подобраться к хозяину и понюхать – здесь ли, не ушёл?

Ошеломлённый, Лука, обхватив голову, тупо смотрел в чёрный земляной пол.

“Всех, всех купили! Как же об этом писать? И кому? Таким же как они? Зачем? Все продажны, только единицы праведны! А они и без меня всё знают! О, нечестивое стадо предателей! – яростно думал он. – Сборище ехиднино! Хуже воров и убийц! Те хоть своего учителя спасли! А эти!.. Им писать?.. Для них?.. Да пусть сгорят они все, с их домами и детьми!” – разозлился Лука и, зло уставившись на старика, выкрикнул:

– А вы где были? Вы, верные люди, апостолы?

Иуда погрозил пальцем:

– Не пристало тебе впадать в уныние! Ты должен трезво всё рассудить!

– Что рассудить?! – возмутился Лука. – Ваше предательство?

– Сядь! И послушай, – властно приказал Иуда.

В ту ночь, когда римляне забрали Иешуа, он, Иуда, ночевал с другими в доме у отца Фомы. Кто привёл римлян – неизвестно, может, Искариот. Они пришли под утро, извлекли Иешуа из дома так тихо, что никто не проснулся. Потом разбудили всех, зажгли факелы и стали обыскивать комнаты. Он, Иуда, спал с Варфоломеем в маленькой клетушке под лестницей. Ввалились пятеро центурионов и два синедрионца в плащах. “Где ваш учитель? Он предал вас! – крикнул один из римлян и протянул Варфоломею кубок с вином. – Пей и веселись!” Варфоломей ударил по кубку, за что римлянин избил его ножнами. “Не хотите веселиться? – яростно кричал центурион. – Ну так мы вас повеселим!”

– Они привели солдатскую потаскуху, раздели нас донага и приказали соблудить с ней. Та скинула одежду, но мы отвернулись. В других комнатах то же самое – смех, весёлые возгласы римлян, грохот, удары, пощёчины, ругань…

Лука перебил его:

– Зачем они всё это делали?

Иуда удивился:

– Как зачем? Чтобы запугать и унизить нас! Ещё явился странный старик с ведром вина. Римляне выпили по кубку, а потом стали насильно лить нам в рты вино. О, я знаю, кто подсказывал им всё это! Синедрион! Я чуть не захлебнулся, опьянел и заснул. А Варфоломея увели куда-то, говорят, забили насмерть – он был смел и, наверное, чем-то сильно досадил мучителям. Мы провели в этом доме под стражей несколько дней. Когда на Гаввафе всё было кончено, нас выпустили, избив и надругавшись напоследок над Андреем. Теперь ты знаешь, где мы были! Суди нас, если можешь!

Повисла тишина.

Лука сдавленно произнёс:

– Я не сужу никого. И сам не хочу быть судим. Вы не виноваты… Вас избили, заперли… Но народ? Он-то был на свободе?

Иуда запахнул балахон и протяжно повторил:

– Наро-о-од?.. А что народ? Народ живёт. Народ должен жить. Вот к тебе приходит некто из ворья и говорит: “Возьми деньги и на Пасху не ходи смотреть казнь, а если пойдёшь – будешь наказан!” Ты беден, у тебя семья, дети, тебе всё равно, кого там казнят, у тебя свои заботы, тебе дают ни с того ни с сего деньги да ещё угрожают местью за непослушание. Возьмёшь? Возьмёшь! Ну и они взяли! Имя Иешуа было для них мёртвым звуком, как имя умершего тысячу лет назад фараона. В Иерусалиме его мало кто знал и слышал – мы больше ходили по Галилее и Самарии. А если и знали, то думали, что это бунтовщик, смутьян, коих немало стало бродить по Иудее. Не осуждай народ! Не по злобе сделал он это, а по бедности, от страха!

Иуда принялся тереть плечо, висевшую плетью руку. Вдруг сказал:

– Опять ночью я видел этот страшный сон! Уже не впервые вижу его… Он всегда к несчастьям…

– Что за сон? – не очень внимательно переспросил Лука, думая о своём.

Иуда отставил кружку с цветочным чаем, стал рукой водить в пустоте:

– Я вижу пустыню. Ветер со свистом перекатывает жёлтый песок. А на песке – огромный, высотой в пирамиду шар. Каменный, серый, из пупырчатого известняка. И я понимаю, что должен катить его. Я упираюсь ладонями в шершавую поверхность, и каменная махина медленно сдвигается с места! Так я качу, подобно жуку-скарабею, этот шар высотой в пирамиду. И вдруг он начинает медленно катиться назад! Я бегу от него, но он катится за мной с грохотом и стуком, словно огромный змей ползёт по пустыне…