Михаил Гиголашвили - Кока

Кока ответил, что он так и живёт: никого не обижает, не трогает, не кусает, не ругает, не грабит, не беспокоит, не убивает и не каннибальничает, только в детстве иногда бабушку обманывал и таскал из её кошелька мелочь.

– Вот и все мои грехи! А их, между прочим, Христос уже искупил, все наперёд! Так что я безгрешен! И выдумывать себе бога и ползать перед ним на коленях я не намерен! Никто ничего не знает! И я тоже ничего не знаю! И вообще, всякое знание есть печаль! И почему так несправедливо устроено: одним – сила, ловкость, когти, клыки, острые клювы, зоркие глаза, чуткие уши, мягкая поступь, бесшумный лёт, а другим – шиш с маслом, ничего, кроме дурацких рогов и бесполезных копыт?.. Разве это справедливо?.. Отчего такое небратолюбие?.. И зачем требовать от людей того, чего нет в природе?.. Если Бог не удосужился создать разумное, доброе, справедливое нечто, то чего можно от людей требовать?.. И я буду жить, как я хочу, а не как мне велит какой-то неизвестный персонаж!..

Пастор уцепился за последнюю фразу.

– И замечательно! И великолепно! Так и живите дальше! Моё вам благословение! Но учтите: с Богом жить легче, ибо есть к кому обратиться, на кого опереться, кому пожаловаться, кого попросить, у кого найти защиту. А без Бога человек – гол, бос, наг, сир, один на один с жизнью. Даже если вам не верится – верьте! Человек без Бога – что корабль без руля и ветрил! Его носит где попало, пока он не угодит в омут или воронку…

– А что было раньше – яйцо или динозавр? – запальчиво ляпнул Кока.

– Раньше был Бог! – наставительно сказал пастор, нервно оглядываясь на Массимо (тот с подозрением следил за пастором бизоньим неподвижным глазом).

– Как у вас легко получается! О чём ни спросишь – всё сотворил Бог! Лихая отговорка!.. Если уж верить, то как индусские джайаниты – во всем живом есть чья-то душа, никого нельзя убивать, ни мухи, ни слона!

Пастор насторожился.

– Это ересь! Душа есть только у человека, а у зверей – инстинкты!

Кока скорчил сомнительное лицо.

– Да?.. Во-первых, у человека тоже есть инстинкты – как жареный петух в задницу клюнет, так инстинкты и попрут наружу! А во-вторых… Вот волки и лисы выбирают себе пару на всю жизнь – что это, как не любовь?.. А материнское чувство зверей?.. Это как?.. Как любить без души?.. Как без души защищать своё чадо, иногда жертвуя при этом жизнью?.. Когда один буйвол бросается на помощь другому, на которого напала стая львов, – что это, как не дружба?.. Буйвола-спасителя не останавливает даже генный инстинкт страха перед львами – он кидается на них с мужеством смертника!.. Разве такое возможно без души?.. Инстинкт гонит буйвола прочь от львов, а душа и дружба заставляют переть на них буром!..

Пастор растерянно молчал, теребя полу пиджачка. А Кока не успокаивался:

– А в-третьих, ваши христиане до шестого века не могли решить, человек ли женщина, и есть ли у неё душа, так как сотворена она из бездушного ребра Адама! Кажется, Маконский назывался тот собор, где наконец решили, что женщина – человек и обладает душой!

– Господи, да когда это было! И откуда вам про собор известно? Вы кто? Биолог? Историк? – удивился пастор.

– У меня бабушка профессор, дедушка – академик, папа – доктор наук, а сам я астроном, – нагло соврал Кока, заходясь от собственных слов. – Какой смысл создавать систему, где царит девиз “Хочешь жрать – убей и сожри, не то сам подохнешь от голода”, и при которой половина рождённых существ погибает в лапах хищника, не успев открыть глаза?.. В чём смысл рождаться оленёнку, если его через полчаса, не успевшего на ноги встать, раздирает леопард? Только чтобы послужить утренним завтраком для предатора? Не успев увидеть свет – умереть в муках? В чём тут секрет? Или секрет в том, что никакого секрета нет, и главное правило жизни – нет никаких правил? У антилопы свои проблемы, у леопарда – свои, их пути случайно скрестились и окончились плачевно для антилопы? А зачем рождён леопард? Чтобы убивать живое? Где вообще здесь величие замысла? Нет, жизнь – это лишь преддверие смерти! Бездна, где в итоге окажутся все живые существа!

Пастор шаг за шагом отступал от Коки. А тот закончил так:

– Если б я был Богом, то устроил бы мир счастливый, где всегда светит солнце, люди и звери живут в согласии, питаются злаками и плодами, нет хищности и крови, а только любовь, нега и радость. Что имеем вместо этого?.. То-то же!..

– Скажите пожалуйста! – умилился пастор. – Вы очень хороший молодой человек! Живите так, как считаете нужным! И если будете мух беречь – очень хорошо, это идёт в копилку добра. Аминь!

– Аминь! – отозвался Кока, понимая, что разговор не имеет смысла.

А Массимо, встревоженный опасным словом “аминь”, заурчал, слезливо сморщился и с протяжным нарастающим воющим треском испустил газы.

Пастор отскочил к двери и поспешно покинул палату, Калабриец, добавив пару мощных ослиных рыгов с харкотой, прохрипел:

– В Японии есть слепой зверь… У него вместо задницы – большой глаз… Он задом ходит… вперёд смотрит… – И полез из кровати, начал напяливать на ночную пижаму плащ, шапку, шарф.

– Далеко собрался? – удивился Кока. – Сейчас лекарства, завтрак.

Но Массимо важно поднял волосатый палец:

– Он сказал – аминь! Надо в церковь идти! Эрготерапия! Психосоматик! – и попёр из палаты неизвестно куда (все кабинеты закрыты до девяти).

Обычно до завтрака, пока смазливая уборщица гремела вёдрами, Кока сидел на потёртом кожаном диване возле автомата с водой, куда волей-неволей вылезали все психи со своими бутылками, и, как всегда по утрам, печально думал о том, что память подводит: имена и даты, которые раньше выскакивали сами собой, теперь ускользают, таятся, прячутся. Мысли выползают туго, как енот после спячки, и, кое-как натянув на себя что попало из слов, заваливаются набок, затихают. Голова полна шума. Развлечений мало: выпить воды, пописать, съесть обед. И ждать ночи, чтобы вырубиться и, может быть, посмотреть какой-нибудь сон. А как хочется на вечеринку, где весёлые здоровые люди пьют коктейли, слушают музыку, ухаживают за женщинами!.. Увы! Некуда себя приткнуть. Да и впереди ничего не светит. Как жить? Что он может дать людям? Что есть в нём такого, чего нет у других, но что им нужно? Инженер отдаёт знания, дворник – трудолюбивую метлу, врач и вор – ловкость пальцев, рабочий – крепкие мускулы, художники расплачиваются с несносной жизнью картинами, скульптурами, стихами и прозой… А что может он? В офисе сидеть, бумажки перебирать? Чертежи чертить? С каской по стройкам бегать? Там своих бегунов достаточно, только камни таскать и предложат…

Стало горько: в его годы у людей бизнес, деньги, дома́, семьи, мечты, поездки, дела, – а у него? Ничего! Один беспросветный беспрерывный поиск наркоты! Конечно, такими мыслями – кем быть? – подростки заняты, а не те, кому за двадцать пять, но что же делать, если до сих пор не устаканил свою жизнь, как и Рыжик Арчил… “А там что случилось? – вдруг всполошился он. – Получил ли Сатана выкуп за Арчила? Не устроил ли там побоище? Что с Лудо и Ёпом?”