Павел Иевлев - Небо над дорогой

— Левый борт на вас, — сказала «говорящая шапка», — хоть вы и вне игры, но придётся немного поучаствовать. Если подкалиберный прилетит, ему не объяснишь.

Он сунул мне корявую грязную руку.

— Палываныч я, командир «Засранца».

— Кого?

— Ну, танка этого, — он топнул кирзачом по стальному полу, — у него сальники набивные, вечно текут, вот и прозвали. Мы их конопатим-конопатим, но толку мало.

— Надо крышки подфрезеровать под обоймы и подобрать резиновые. Или на эти поджимную шайбу примандить. Ушастую такую. Две шпильки на компаунд вкрутить и…

— Шайбу ушастую… ишь, ты! — удивился танкист. — Не хочешь к нам главмехом? Вакансия опять свободна.

— Недосуг как-то, — уклонился я.

— Пулемётом умеешь?

— Нет.

Пулемёты, торчащие передо мной и Артёмом, мне незнакомы. Но мне вообще пулемёты незнакомы, если не считать РПК, который просто подросший «калаш». Две деревянных рукояти, короб с металлической многозвенной лентой, крупные патроны с большой палец толщиной. Откидной реечный прицел, толстый ствол в дырявом кожухе.

— Да там уметь нечего, — оптимистично заявил танкист, — лента заряжена, жми да стреляй.

Я положил руки на рукоятки, под большой палец лёг рычаг спуска.

— На триста переставь, самая его дистанция.

Он протянул руку у меня над плечом и передвинул планку на прицеле, потом проделал то же самое для Артёма.

— Тут так-то недалеко, вёрст тридцать, но у красных сегодня наступление. Ребёнка поберечь бы.

— У красных? А вы какие?

— Мы — синие.

— Это что, маневры?

— Это игра, шпак.

— Патроны на вид боевые…

— А иначе какой смысл? — удивился Палываныч.

— Не понимаю…

— Шпакам не понять, — согласился он. — Красные пятью машинами идут, наши ракету пустили. Ничего, авось проскочим.

— А если не проскочим?

— Тогда будем драться.

— А побьём мы пять машин?

— Нет, конечно, — рассмеялся танкист, — ты что, шпак! Где пять — и где одна. Пару при удаче расковыряем, да и то вряд ли.

— И что потом?

— Потом они нас раздолбают, — кажется, эта перспектива не вызывала у танкиста никакого неприятия.

— Вот просто так раздолбают?

— А чего сложного? — удивился он. — С пяти машин-то одну уделать? Гусянки собьют и надырявят подкалиберными, как по мишени. А то и зажигательными сожгут.

— Вы так спокойно об этом говорите!

— На то и игра. Шпаку не понять. Вон, гляди…

Он показал в сторону от песчаной прогалины, по которой мы неторопливо ехали, но я уже и сам увидел. На склоне холма стоят на ободьях сгоревших колёс два броневика Комспаса. Борта в дырах и подпалинах, вокруг всё перекопано воронками.

— Не ваши ребята? — он ткнул грязным пальцем в мою винтовку.

— Нет, наоборот.

— А похожи стрелялки. Да неважно. Вот отличные игроки были! Высшая лига! С двух машин нашу пятёрку разобрали в хлам. Мою «Капитолину» раздырявили так, что пришлось вот на «Засранца» пересесть. Только в металлолом и годилась потом. А двух стрелков так и не хватает до сих пор, с голым бортом катаемся. Сам сажусь то за борт, то за курсовой, и смех, и грех. Еле завалили их, представляешь? Маневрировали они, как черти, стреляли вообще ураган, у меня уже хода не было, двигатель вытек, но я первую достал из шестидюймовки, снёс ходовую, а дальше — решил калибр. Вторую уже ребята вынесли, я отвалился, крови много потерял. Вот это игра была так игра! Хотели с ними познакомиться потом, но никто не выжил. Подорвались отчего-то. Жаль, я бы с такими ещё схлестнулся…

— Извините, — осторожно спросил я, — может, глупо прозвучит… А в чём суть игры?

— Да вот же, — он обвёл рукой вокруг, — в этом и суть. Дави педали, жми рычаги, наводи-стреляй. Что тебе ещё надо? Выиграл — ползёшь на базу, борта латаешь, меняешь траки, вечером с друзьями выпил — хорошо! Проиграл — вообще никаких проблем, друзья сами за тебя выпьют.

— И давно у вас… так?

— Да после войны. Тому уж… Ого, как время-то летит! Скоро пятнадцать лет. Начинали — я ещё срочную служил. Надо будет отметить, не забыть — почти юбилей!

— После войны? Так это не война? — я показал на ржавый горелый остов какой-то бронетехники, приткнувшийся в кустах. Из люка свисало что-то, к чему не хотелось приглядываться.

— Не, — засмеялся танкист, — какая это война? Это игра. Война как началась, так и кончилась, двух недель не прошло.

— И кто победил?

— Никто. Все проиграли. Фемовирус.

— Какой вирус?

— Говорят, искусственный. Не то специально применили, не то разбомбили что-то удачно. И все женщины умерли.

— Все? Разом?

— Ну, не разом, конечно. Карантины, чистые зоны, старались спасти, как могли. Война-то сразу кончилась, всем не до того стало. Но не помогло — через год ни одной не осталось. Слухи ходят, что где-то, мол, не то в горах, не то в пещерах прячут последних каких-то баб, но я так думаю — брешут. Нет никаких больше женщин. Я девочку в первый раз за пятнадцать лет вижу.

Он протянул руку и потрепал Эли по голове. Я напрягся.

— Да не бойся, — понял мои чувства он, — не трону. Смысл? Она же помрёт тут, оглянуться не успеешь. Вирус-то никуда не делся. Так что валите побыстрее за свой камень. Ваши рассказывают, вирус туда не переносится.

Я тоже слышал, что зараза между срезами не переносится. Иначе контрабандистов и прочих путешественников давно бы отстреливать начали. Я так даже от гриппа лечился — пройду проходом, и готово. Почихаешь ещё с полдня по инерции — и здоров.

— Если бы не девочка с вами, я бы не стал поворачивать. Но жалко будет, если прибьют случайно такую красавицу. Так что не путай, шпак. Война — это война. А игра — это игра. Чем нам тут ещё заниматься? Самым молодым, которых уже из мёртвых мамок достали, получается, сейчас по пятнадцать. Осталось нам, выходит, лет шестьдесят. Железа, солярки и пороха хватит — к войне много приготовили, да почти не пригодилось. А там и кончится наш мир. Но хоть поиграем от души!

— А сами что же? За камень…

— Нет у нас таких умельцев, или сбежали они уже. Да и кому мы там нужны? Нет уж, кто своё просрал, тому чужое не поможет. Эй, Михалыч, — крикнул он в шлемофон, видимо, мехводу, — жми давай, вижу пыль на десять часов. Забирай правее, в распадок, может, не увидят.

Увидели. Танк взревел и наддал, уходя между холмов, но пылевое облако не отставало, а вскоре я увидел, как сверху по возвышенностям что-то мелькает.

— Танкетка верхом идёт! — заорал Палываныч, прижимая ларингофон к горлу. На полном ходу дизель в железной коробке ревел так, что шлемофоны помогали плохо. Давай… Как там тебя?

— Сергей, а он — Артём.

— Вот, вы оба — ловите её пулемётами, не дайте с вашего борта приблизиться. Пушечка у неё смешная, но если гусянку собьёт — остальные подтянутся.

С холма наперерез курса понеслось что-то угловатое, плоское, зелёное, на узких высоких открытых гусеницах. Коробчонка с лёгкой прямой бронёй — но шустрая. Из правого переднего угла у неё торчит тонкий, невпечатляющий ствол, но и пушка нашего танка с другого борта. Тут только наши два пулемета. Дурацкая схема с боковой башней, откуда она взялась? Пушечка танкетки плюнула огнём, внизу что-то грохнуло, танк слегка покачнулся, но продолжал ехать.