Павел Иевлев - Небо над дорогой

— Что-то не так! — уверенно сказала Настя.

— Не пойму только, что именно, — признался я.

Я начал опасаться за топливо и энергию резонаторов. Солярки осталось полтора бака и канистра. На очередном зигзаге я вытащил акки и убедился, что заряда там едва половина. Чем короче зигзаги, тем менее они экономичны — уж не знаю, почему. Этак мы до цели не дотянем!

На очередном мы ещё и в песок вляпались и успели подзасесть, потому что передний мост был отключён. Чтобы выбраться, пришлось приспустить колёса и изрядно побуксовать, что тоже не способствовало экономии топлива.

А потом я заметил, что и на самой Дороге что-то изменилось. Туманный шар, скрывающий от путешественника детали пейзажа, с каждым переходом становился меньше, сжимаясь до небольшого пузыря, но при этом как бы прозрачнее. Через него стали более отчётливо видны обочины, и то, что я там видел, мне конкретно не нравилось. Наверное, это тот же странный мир, который мы наблюдали с дирижабля, но снизу, с дороги, он выглядит страшнее, гораздо более мёртвым, но при этом противоестественно живым.

— Там кто-то есть! — нервно сказала Настя. — Я чувствую, как на нас смотрят!

Македонец рассказывал, что с тех пор, как они сообразили не переть по Дороге, а делать зигзаги, нападения тварей пустоты на «Тачанку» практически прекратились. Видимо, те просто не успевали на неё наводиться. Но сейчас я их видел — а они видели меня. Тёмные фигуры по обочинам, движение в чёрных руинах, голодные взгляды, которые буквально чувствуешь задницей. С каждым разом они оказывались всё ближе, заставляя нас уходить в очередной зигзаг, но зигзаги укорачивались, снова выпихивая нас на Дорогу, и мне стало страшно. Я не Македонец, я не отстреляюсь.

— Что происходит, Сер?

— Без понятия, Крис, без понятия…

Уходила солярка — я слил в бак последнюю канистру. Разряжались акки — наверное, я не проверял. Но хуже всего, начало размываться ощущение направления. Чем отчётливее я видел обочины, тем хуже — маячок. Каждый раз казалось, что пузырь вокруг машины вот-вот лопнет, и мы окажемся в мёртвом-немёртвом мире, по которому проложена Дорога. И выбраться оттуда уже не сможем, потому что выбираться станет некуда.

— Мне кажется, что Мультиверсум разваливается, — сказала на очередном зигзаге Настя. — С тех пор, как мои глаза… В общем, я вижу мир немного иначе, чем раньше. Сквозь него проглядывают нити, связи, структуры… И сейчас я могу наблюдать, как они темнеют, крошатся и осыпаются. Что-то случилось, дядя Сергей. Что-то ужасное.

Чем дальше, тем отчётливее я понимал, что мы не дотягиваем. Казалось, мы не приближаемся к цели вовсе, только топливо сжигаем впустую. На коротких зигзагах я уже присматривался к срезам, выбирая, где мы встанем окончательно. Уж лучше выбрать конечную точку самим, чем застрять в случайной. Что выбрать? Пустые — более безопасны, но и бесперспективны. Чтобы там ни думала себе Криспи, но из нас троих не выйдет будущего человечества. В тех, где сохранилось нечто вроде населения, будет труднее выжить поначалу, но зато какой-никакой социум. Задачка…

— Всё зависит от того, как долго будет продолжаться этот непонятный кризис, — объяснял я на привале. — Если это какая-то временная проблема, которая скоро самоустранится, то её проще пересидеть прямо здесь…

На первый взгляд, вокруг нас довольно удачный срез. Пустой, вымерший, но совсем недавно и без глобальных катастроф. В придорожном магазинчике даже продукты не успели испортиться. Ну, во всяком случае, не все. Нет ни потопа, ни засухи, не настал ледниковый период. Занять какой-нибудь домик поприличнее — вон, посёлок отсюда виден — и ждать, пока всё наладится.

— И всё же, — продолжил я, — мне очень не хочется об этом говорить, но есть ненулевой шанс, что нечто сломалось надолго. Не хочу говорить «навсегда», потому что мне надо добраться к семье, но вынужден принимать во внимание и такую вероятность. И тогда нам надо искать более населённый срез. Нельзя выжить составом в три человека. Одичаем.

— Насколько плохо? — спросила Криспи.

— Совсем пиз… Извини, Настя. Очень плохо.

— Я знаю это слово, — буркнула девочка.

— Если честно, боюсь выходить на Дорогу. В прошлый раз уже кенгурятник в пузырь уперся. Сколько у нас ещё переходов? Один? Два? Ноль? Не знаю. Сам бы попытался, но я отвечаю за вас, и Дорога стала реально опасной.

— Я за то, чтобы остаться здесь, — сказала Криспи.

Кто б сомневался. Готов поспорить, что эта безумная девица уже нафантазировала себе рай в шалаше — со мной, разумеется, вместе.

— Я тоже, — неожиданно выступила Настя. — Мне очень страшно от того, что я вижу на Дороге. Потому что я вижу это лучше, чем вы. И ничего ужасней я себе даже представить не могу. Надо остановиться, пока пузырь не лопнул.

— Принято, девушки, — нехотя согласился я. — Объявляется технический перерыв в путешествии. Логистическая пауза до прояснения обстоятельств. Давайте заглянем в тот посёлок, подберём себе домик поуютнее.

Коттеджи тут неплохие, сытые такие. По большей части в два этажа, с большими ухоженными участками. Трава давно не кошена, дорожки грязные, окна пыльные… Хуже то, что видны следы насильственных вторжений — выбитые окна, сломанные двери, поваленные кое-где ограды. Следы пуль и картечи на стенах. Нелегко умирал этот мир. Но следы давние, кровь на ступенях запеклась чёрными пятнами и покрылась пылью. Трупного запаха не чувствуется, тела не валяются, а в остальном — что было, то прошло.

Зато тут есть небольшая заправка, рядом стоит бензовоз — шанс, что в цистерне у него…. да, бинго! Солярка. Это избавляет нас от сложной и небезопасной операции по извлечению топлива из подземных хранилищ.

— Барышни, гляньте там, в магазинчике, насчёт еды, — сказал я удовлетворённо, — а я пока заправлю машину.

Заполнил баки и канистры, правда, уделался весь — не приспособлен у бензовоза шланг для заправки машин. Ничего, небось и одежда какая-нибудь тут найдётся. Девушки вернулись с пакетами.

— Ну что, как улов? — спросил я, пытаясь оттереть с себя солярку влажными салфетками.

— Странно, — сказала Криспи, — магазин взломан, есть следы борьбы, пятна крови — но ничего не взято, только стойки повалены. Но еды много. В холодильники мы не заглядывали, открывать страшно, но сухих продуктов полно. Надписи непонятные, но и так догадаться несложно.

— А ещё там ружьё лежит, — сказала Настя, — мы его не стали трогать.

— Пойду посмотрю, — заинтересовался я.

Классический «шотган» — помповый дробовик с пистолетной рукоятью, — валяется за стойкой продавца. Рядом две гильзы, старые размазанные следы крови — кто-то тащил тело в направлении подсобки. Поднял ружьё, покрутил в руках — если есть отличия от наших, то непринципиальные. Вопросов «как пользоваться» не вызывает. Наводи да стреляй. Огляделся — следов от пуль или картечи не увидел. Куда же он стрелял? Ведь если бы попал, то следы крови были бы с той стороны стойки, а не с этой.