Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

– Как бизнес? – спросил отец и потянулся за пакетом.

– Нормально. Хорошо. – Айзек разлил шерри, позволив себе на каплю-две больше.

– Джозефу повезло, что ты его первый помощник.

Айзек поморщился. Это было тяжеловесное заявление, и отец, который отдал бы все, чтобы Айзек остался на ферме, знал это.

– Строго говоря, я глава продаж. Первый помощник – глава пекарни.

Отец широким жестом отмел попытку Айзека поскромничать и откусил большой кусок выпечки.

– Джозефу шестьдесят?

– Ближе к пятидесяти.

– И глазом не успеешь моргнуть, как станешь во главе всего, – уверенно заявил он.

Станет? Айзек часто об этом задумывался. Хотел ли он этого? Хотел ли этого Джозеф? Он никогда этого не утверждал. Айзек всю свою взрослую жизнь провел, пытаясь самостоятельно добиться чего-то. Когда он женился на Фанни, «Пекарня Адлера» казалась ему всего лишь надежным местечком для передышки. Он хотел оказаться в ее ловушке не больше, чем мечтал застрять на ферме. Но это было до того, как Джозеф расширил бизнес. Сейчас дела у «Адлера» шли отлично, и Айзек задумывался, сможет ли он всю свою карьеру провести в администрации, поддерживая мечту тестя. Он знал немало парней, которые глаз бы отдали за то, чтобы войти в семью с таким предприятием.

– Я работаю кое над чем – параллельно, – начал Айзек.

Отец еще откусил от ругелаха.

– Это земельная сделка.

– В округе Атлантик?

– Во Флориде.

Отец нахмурил брови, слизнул с пальцев корицу.

– Я думал, ты покончил с Флоридой.

– Я тоже так думал, – сказал Айзек. – Но на той неделе мне позвонил старый приятель. Помнишь Джима? – С чего бы отцу его помнить? Айзек по пальцам одной руки мог пересчитать письма, которые отправлял домой из Уэст-Палм-Бич.

Отец потряс коричневый бумажный пакет и изучил оставшиеся рулетики. Затем протянул его Айзеку.

– Возьми один.

Айзек послушался. Ругелах и правда был вкусный.

– Джим работает над большой сделкой. Один застройщик разорился, и на рынке оказалось много земли – задешево.

– Как много?

– Есть один кусок, к которому я примериваюсь, в нем чуть больше сотни акров.

Отец присвистнул. У его фермы было сорок акров земли, но во время сбора урожая казалось, что вся сотня.

– В Палм-Бич?

– В округе, не на острове, – сказал Айзек. – Ближе к озеру Окичоби. Старая цитрусовая ферма.

– И что ты с ней будешь делать? – спросил отец. Айзек ясно дал понять, что фермера из него не выйдет.

– Перепродать, когда время будет подходящее. Джим думает, что может скостить цену до тридцати долларов за акр. Такая земля продается обычно как минимум вдвое дороже.

– Все равно столько денег достать непросто. – Айзек не спросил, но почувствовал, как в воздухе между ними повис вопрос: «У тебя они есть?»

– Я сказал ему, что буду рассматривать эту возможность, только если смогу найти инвесторов. Черт, да тут даже ты можешь поучаствовать, – сказал Айзек, удивляясь собственной наглости. Он осмотрел кухню и заставил себя завершить мысль. – Вкладываешь пару сотен долларов. Они удваиваются, а затем утраиваются. Может, даже еще больше вырастут.

Отец поднял брови и тихо усмехнулся.

– За тысячу долларов этот дом можно починить, – настоял Айзек. – Может, даже нанять помощников на сбор урожая.

Айзек попал в очередную больную точку и потому сразу же постарался сгладить свои слова:

– Конечно, будь я лучшим сыном, я бы сам тебе помогал.

Отец ничего не ответил, только похлопал Айзека по руке.

Следующим утром отец сварил Гусси яйца, а Айзеку – черный кофе. Когда подошло время прощаться, Айзек свистом подозвал дочь и отнес ее маленькую сумку в машину. Отец проводил их на улицу. В руках у него была старая жестянка из-под зефира.

– Ты сказал, что Джим может скостить цену до тридцати долларов за акр?

Айзек ни слова не смог вымолвить, когда увидел, как отец открывает крышку банки и отсчитывает небольшую пачку денег.

– Этого должно хватить на десять акров? – сказал он, передавая Айзеку триста долларов. В банке после этого осталось совсем немного.

Айзек накануне разливался соловьем, но сейчас он задумался, не переборщил ли. Если он возьмет эти деньги, добавит свои и внесет залог, то окажется на крючке – придется искать оставшиеся финансы, привлекать инвесторов, закрывать сделку.

Это была большая ответственность. Но не этого ли хотел Айзек? Не просто шанса добиться чего-то самому, но шанса показать отцу, чего он стоит?

– Ты уверен насчет этого? – спросил Айзек.

Прежде чем отец смог ответить, Гусси выбежала из дома и бросилась в объятья деда.

– Возвращайся в Атлантик-Сити с нами! Пожалуйста!

Отец Айзека поскреб макушку и засмеялся.

– Города – не для меня, Августа. Лучше проси отца скорее привезти тебя в гости еще раз.

– Ты можешь спать в моей комнате, – сказала Гусси.

– Пора ехать, Гусенок, – отметил Айзек, придерживая для нее дверцу машины.

Айзек пожал отцу руку и крепко похлопал по спине. Он не мог заставить себя посмотреть ему в глаза, поймать его внимательный взгляд.

– Я дам тебе знать, когда покупка пройдет, – сказал он клочку земли между ними.

– Передавай мои лучшие пожелания Фанни. И соболезнования ее родителям.

Айзек кивнул, забрался в машину и завел мотор. Отпуская сцепление и выезжая со двора, он легонько помахал отцу.

– Поправляйся! – крикнула Гусси во взметенную с грунтовой дороги пыль.

По пути через Аллайанс и до Вайнленда Айзек мог думать только о деньгах в кармане. Если сложить свои накопления и эти деньги, хватит на залог. Он позвонит Джиму в понедельник и попросит прислать бумаги. После подписи у него будет тридцать дней – возможно, шестьдесят, – чтобы достать оставшиеся деньги и закрыть сделку. Продать такую возможность для инвестиций будет не столь легко, как в двадцать пятом, но и не чрезмерно сложно.

– Эй, Гусенок, – сказал Айзек, когда они проехали синагогу и кладбище. – Дедушка говорил, что ты рассказала ему о Флоренс.

– Прости, – прошептала она с пассажирского сиденья.

– Ничего. Ему можно знать.

– Я думала, он может загрустить.

– Как ты грустишь?

Краем глаза Айзек увидел, как она кивает.

– Я тоже грущу, – сказал он.

– Мама будет грустить больше всех, – заметила Гусси.

– Это правда.

Айзек несколько минут следил, как дорога исчезает под колесами.

– Бабушка объяснила тебе, что мы некоторое время не будем рассказывать маме про Флоренс?

Дочь снова кивнула.

– Из-за ребеночка.

– Правильно, – сказал Айзек. – Когда будешь ее навещать, ничего не говорить будет очень сложно.

Гусси молчала несколько минут.

– Но почему нельзя рассказывать ребеночку?