Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

– Странный выбор. Из всех колледжей, которые вы могли найти еще в Берлине…

– Я немного помогал с поисками, – сказал Джозеф. – Шерм Лиман заседает в попечительском совете.

– Он хочет сказать, что сами вы не смогли бы в него поступить?

– Ох, я не…

Джозеф перебил.

– Она очень умная девушка. Ее родители просто просили помочь, чем смогу.

– Вы бы не назвали меня умной, встреться мы в Берлине. Мне отказали в поступлении в каждом из университетов, куда я подавала документы.

– Я предположу, что ваши отметки здесь ни при чем, – сказал мистер Хирш.

Анна почувствовала, как заливается краской.

– Приемные комиссии университетов контролируют нацисты. Вы не думали о поступлении во Франции? Или Бельгии?

– Я не знаю французского. Только немецкий, венгерский, английский и немного идиш. – Она посмотрела на Джозефа. – Мой отец изучал английскую литературу в Венском университете, а моя мать знала мистера Адлера, так что…

Официант вернулся и поставил перед Анной стакан с янтарным коктейлем, украшенным ярко-красной вишней. Она сделала маленький глоток и постаралась не поморщиться, когда виски обжег горло.

– А заявление на визу вашим родителям отклонили?

– Да, – сказала Анна. – Недавно.

– Какую указали причину?

Анна бросила взгляд на Джозефа. Она не знала, насколько он хотел участвовать в разговоре. Он казался отсутствующим, и она снова засомневалась, правильно ли поступила, согласившись на этот обед. В конце концов, Флоренс умерла всего тремя неделями ранее.

– Мистер Адлер не является прямым родственником, – наконец сказала она.

– Предположу, что в спонсорском письме вы указали, что будете содержать их? – напрямую спросил мистер Хирш Джозефа.

– Сорок долларов в неделю.

– Но вы не обещали предоставить им работу?

– Аарон Векслер сказал, что это может только навредить.

– Он прав, – подтвердил мистер Хирш, отпивая из своего бокала. – Полнейший беспорядок. Консул не хочет пускать никого, кто может стать обузой для общества, но Боже упаси упомянуть, что собираешься работать. Они хотят, чтобы американцы не уступили ни единого рабочего места.

– Тяжело доказать, что не собираешься быть обузой в обществе, если нельзя работать, – согласился Джозеф.

Мистер Хирш заказал салат из лобстера, и Анна сказала официанту, что будет то же самое. Она никогда не пробовала сладкого мяса, и едва удержалась, чтобы не выскрести тарелку дочиста. Алкоголь вместе с едой добавили ей храбрости.

– Мы надеялись, вы подскажете, какие нам предпринять шаги, – сказала она мистеру Хиршу, опуская вилку.

– Я вижу для вас несколько возможностей, – отозвался он, утирая рот салфеткой. – Вы можете предоставить несколько рекомендательных писем, или даже попытаться найти второго спонсора, который обеспечит поручительство, – лишь бы заставить их закрыть глаза на тот факт, что Джозеф не родственник. Или вы можете попытаться открыть счет на имя родителей и положить на него достаточно денег в доказательство, что они не будут нуждаться в государственном содержании.

Анна подумала о драгоценных пятидесяти долларах, которые хранила спрятанными в экземпляре «Волшебной горы» Томаса Манна, привезенном из дома. Родители предупредили, что ей придется растягивать деньги, потому что они не знали, когда смогут послать еще – и смогут ли вообще.

– Сколько денег будет достаточно? – спросил Джозеф. Он едва коснулся форели на своей тарелке.

– В этом-то, мой друг, вся загвоздка. Тысяча? Возможно, больше? Достаточно, чтобы встать на ноги или жить отныне и впредь? Никому не дают прямого ответа.

Анна схватила стакан и поднесла к губам, только чтобы осознать, что он опустел. От обсуждения судьбы родителей ее охватило то же нервное чувство, что и при спуске с парохода «Нью-Йорк» на острове Эллис. Она была молода, здорова, при ней имелись все нужные бумаги, но она не могла отделаться от мысли, что иммиграционные инспекторы и медработники выискивали причины, чтобы развернуть людей. Если она замешкается или кашлянет, или скажет что-то не то, она разрушит мечты родителей и провалит единственную надежду на образование.

– Стоит сделать и то и другое? – спросил Джозеф. – Послать больше рекомендательных писем и открыть банковский счет?

– Это определенно не помешает, но попробуйте сперва с письмами. Если их заявление отклонят, вы просто потеряете несколько месяцев.

Сердце Анны упало. Прошло уже три месяца с тех пор, как она видела мать.

– Я буду только рад предоставить письмо от комитета, – сказал мистер Хирш. – Учитывая, сколько денег мы передали на благотворительность за прошлый год, можно надеяться, что консул начинает принимать нас всерьез.

– Я ценю это, – отозвался Джозеф, кидая взгляд на Анну.

– Я думаю, мы также можем выудить у конгрессмена Бахараха письмо, подтверждающее вашу способность содержать Эпштейнов. Еще двух писем будет достаточно, чтобы протащить их. Особенно, если одно из них будет от конгрессмена. – Мистер Хирш поманил официанта, показывая, что хочет оплатить счет.

– Я знаю Айка Бахараха, но мы не особенно близки, – сказал Джозеф. – Думаете, он действительно согласится написать письмо?

– Он должен мне. Я возьму это на себя, если вы перешлете мне детали.

– Сделаю это сразу же, как доберусь до офиса.

Анна подумала об офисе Джозефа, о печальном пляжном стуле, который она видела перед камином во время своего последнего визита. Сложно было сказать, считал ли он просьбу мистера Хирша желанной возможностью отвлечься от горя или назойливым вмешательством. Возможно, и тем и другим.

Официант принес счет, и мистер Хирш потянулся за кошельком.

– Позвольте мне, – настоял Джозеф. – Вы невероятно помогли.

– Чепуха, – сказал мистер Хирш, отсчитывая шесть однодолларовых купюр и выкладывая их на стол.

Метрдотель принес шляпу, и он встал.

– Мисс Эпштейн, есть еще одно возможное решение для ситуации с вашими родителями.

– Какое? – спросила Анна, выпрямляясь. Она следила, как он надевает шляпу.

– Выходите замуж за американца, – сказал он, разглаживая поля.

Анна тихо засмеялась.

– О, не смотри на меня так, Джозеф, – подмигнул им мистер Хирш. – Это все еще самый быстрый известный мне способ получить визу.

Алкоголь, послеобеденная жара и обещания мистера Хирша немного вскружили Анне голову. У двери в квартиру Адлеров она извлекла из сумки платок и компактную пудреницу, промокнула пот с шеи и кожу возле линии роста волос и оценила свой вид в маленьком зеркальце. Она скорчила себе рожу и наверное, скорчила бы еще не одну, не откройся вдруг дверь. За ней обнаружилась Гусси.

– Я так и думала, что это ты!