Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Стюарт все еще ходил развлекаться с парнями с Мэриленд-авеню, но теперь все было по-другому. Он не замечал, как много времени они проводили вместе по вечерам после работы. Ему и сейчас было что рассказать – вчера он полпляжа гнался за вором сумочек – но все это были истории, которые другие парни не видели и не могли подтвердить. Часть развлечения состояла в том, чтобы рассказывать истории, которые все уже знали.

Смерть Флоренс оказалась самой важной историей лета, и она принадлежала парням из пляжной палатки Мэриленд-авеню. Обычно такая история жила бы вечно, росла бы и менялась с каждым пересказом, пока не превратилась бы во что-то живое. Но парни знали, что Стюарт был близок с Флоренс, и когда он попросил их не говорить о ней, они послушались.

– Убью любого, кто хоть слово прошепчет, – сказал Ирландец Дэн, так сильно хлопая Стюарта по спине, что его мотнуло вперед и он едва не пропахал носом песок. Стюарт поверил.

Стюарт понимал, что ему понадобятся время и усилия, чтобы сблизиться с парнями с Кентукки-авеню, так что когда кто-то предложил выпить пива у Джерома, он решил, что отец подождет до завтра.

Без четверти девять Стюарт позволил привратнику «Ковингтона» проводить его с Набережной в холл отеля.

– Доброе утро, мистер Уильямс.

– Доброе утро, Генри.

«Ковингтон» был не самым громадным отелем на Набережной, но достаточно большим, чтобы Стюарт воздерживался от рассказов о том, что им владел отец. На его глазах лица слушателей пустели, пока они подсчитывали состояние его отца и приходили к выводу, что Стюарт был не просто состоятелен, а богат. Но на самом деле Стюарт не был ни тем ни другим. У денег отца было слишком много обязательств, а заработок спасателя и тренера едва покрывал счета за выпивку и проживание в комнате пансионата миссис Тейт.

Не то чтобы Стюарт не хотел иметь ничего общего с отелем. Расти в «Ковингтоне» было здорово – хотя ему больше нравилось, когда отель назывался «Коттедж Ковингтон» и походил на полуразвалившийся приют. В те времена на обращенной к океану веранде всегда стояла плетеная мебель, а персонала никогда не хватало, чтобы выметать песок с восточных ковров и из щелей между широкими досками, устилавшими пол в холле.

Прадед Стюарта построил коттедж в 1873-м – всего через три года после возведения Набережной. Филадельфийцы открыли для себя очарование океана, и Отель Соединенных Штатов, со всеми своими шестью сотнями комнат, не мог справиться с наплывом посетителей. Прадедушка Стюарта понял, что отельеров в Атлантик-Сити не хватает и при поддержке своего отца приобрел участок земли у пляжа, где возвел довольно простое деревянное строение. «Коттедж Ковингтон» мог похвастаться восемьюдесятью комнатами, полудюжиной кабинок для переодевания на пляже – где служащие дополнительно подзарабатывали на продаже ведер с соленой водой, которой можно было смыть с себя песок, – и легким доступом к железнодорожной станции. Когда недалеко от уже популярного отеля вырос пирс Эпплгейт, бизнес расцвел.

В 1890-х дед Стюарта добавил два широких крыла к коттеджу, который оставался живым сердцем отеля. Эта версия отеля была знакома Стюарту лучше всего. Там располагался ресторан, где по утрам цветная женщина по имени Мама Кей подавала стопки золотистых оладий, библиотека с мягкой мебелью и множество мест, где можно было спрятаться, – но он еще не был таким огромным, чтобы Стюарт мог в нем потеряться. Отец начал заниматься оплатой и заказами, но повседневное управление отелем оставалось в ведении деда и бабушки. Дед следил за тем, как идут дела на стойке администратора, бабушка составляла меню и подготавливала свежие цветы для холла, а для вечно нуждающегося в занятиях мальчишки всегда находилась та или иная работенка. В летние месяцы, когда Стюарт не был занят перевешиванием ключей за стойкой или доставкой газет в номера, он долгие часы проводил в бассейне, тренируясь в вольном стиле.

Стюарту было десять, когда умер дед, и буквально через несколько коротких лет отец Стюарта будто стер его из существования. Он нанял архитектурную фирму из Нью-Йорка, чтобы сделать огромную пристройку к отелю, и их план требовал полностью снести «Коттедж Ковингтон», оставив лишь фасад оригинального здания, за которым будут возвышаться две двадцатитрехэтажные башни, самые высокие в Атлантик-Сити, а может, и во всем Нью-Джерси. Веранду решено было оставить, только чтобы превратить в галерею магазинов, а бассейн закопали, чтобы организовать на его месте больший. Когда началось строительство, отец Стюарта нанял рекламное агентство – тоже из Нью-Йорка – и созданные в нем объявления, которые называли отель исключительно «Ковингтон», зазывали туристов остановиться в «приморском небоскребе» в Атлантик-Сити и нахваливали вид на океан, частные ванные комнаты – с кранами, из которых лилась целебная соленая вода прямиком из океана, – и другие современные удобства вроде радио, телефонов и манежей для детей. Мама Кей раньше срока отправилась на пенсию, а вместо нее отец Стюарта нанял шеф-повара, опять из Нью-Йорка, который учился в парижской «Кордон-Блё» и мог создать меню, одновременно подходящее американским вкусам и написанное целиком на французском.

Стюарт кивнул молодому человеку за стойкой администратора, которого знал в лицо, но не по имени. Быть сыном босса означало, что хотел Стюарт такого внимания или нет, но каждый сотрудник прекрасно знал, кем он являлся – и кем нет. Когда он часто заходил, то все от швейцаров до официантов и садовников были к нему добры, наверняка представляя, как однажды он будет выписывать им чеки. Но по мере его взросления, когда стало ясно, что он не собирался работать на отца, их терпение к нему будто начало иссякать.

Стюарт зашел в лифт вместе с носильщиком, Саем, и парой средних лет, которые могли с таким же успехом держать в руках таблички, гласящие, что они живут на главной улице Филадельфии. Не дожидаясь просьбы Стюарта, Сай нажал на кнопку второго этажа, где находились административные офисы отеля.

«Ковингтон» всегда привлекал определенный тип гостей – богатых белых протестантов, – но после повторного открытия их число возросло в разы. Стюарт заметил, что со временем его неприязнь к самому отелю перешла на тех людей, кто в нем проживал. И, конечно, на его отца, который следовал вере деда, что евреи – а еще, разумеется, негры – никоим образом не могли останавливаться в отеле, настолько великолепном, как «Ковингтон».

Это Флоренс указала Стюарту на дискриминацию еще в те времена, когда она занималась плаванием в Клубе «Амбассадор», и он помнил свой стыд за то, что никогда не обращал внимания на отсутствие еврейских имен в гостевых книгах.