Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Я одна шагнула в черный подъезд и обернулась посмотреть на папу. Шатаясь, он стоял на том же месте, черный плащ плескался на ветру.

– Зайду к тебе через пару дней, ладно? – нежно, почти умоляюще сказал он.

Как я хотела написать эти слова на бумажке и положить ее папе в карман, иначе наутро он ни за что их не вспомнит.

– Дедушка, прием, прием.

– Прием, прием. Это Сяо Гун.

– Дай знак, если ты меня слышишь…

Я просидел в палате до полуночи, пока батарейки в рации не сели. Дедушка не отвечал. Нет, отвечал, точно отвечал, просто я его не слышал.

Эксперимент не удался. В конце концов мне пришлось признать этот факт. Но ведь для первого раза это вполне нормально? Все великие изобретатели добивались успеха только после многочисленных опытов. Так я себя утешал, но на душе все равно было скверно.

Дело в радиоприемнике. Я пришел к выводу, что низкое качество приемника не позволяет устройству для связи с душой поймать дедушкин ответ. Приемник слишком старый, местные радиостанции еще кое-как ловит, а иногородние нет, что уж говорить о голосе души! Мне нужен более продвинутый и чувствительный механизм, чтобы он мог уловить даже самую слабую электромагнитную волну.

Несколько дней я погрустил, а потом снова собрался с духом и пошел искать приемник. Старьевщик сказал, что сейчас у всех стоят музыкальные центры, кому нужны приемники? Раньше их почти в каждом доме можно было найти, но кто продал давно, кто выбросил. Он предложил мне поискать приемник на барахолке.

Утром в воскресенье я сел на одиннадцатый автобус и доехал на нем до конечной. Это была западная окраина города, там находился огромный сельскохозяйственный рынок, в северо-восточном углу которого притулилась крошечная барахолка. Я внимательно осмотрел все прилавки и действительно нашел там несколько радиоприемников. Но они мало чем отличались от приемника из триста семнадцатой палаты. Убогие и обшарпанные, они источали тот особый запах сырости и времени, который бывает только у старых вещей. Я почувствовал отвращение. Потому что они напомнили мне о маме с ее красивой грязной одеждой.

Но, взяв в руки подержанный немецкий приемник, я не уловил никакого мерзкого запаха. Даже издалека было видно, что он отличается от остальных. Я шагал к угловому прилавку, не сводя с приемника взгляда, словно он в любую секунду мог исчезнуть из виду. Он тоже был старым, однако старел благородно и напоминал бодрого пожилого джентльмена в отглаженном костюме. Ни пылинки даже на самых мелких резьбовых отверстиях и в решетке динамика, телескопическая антенна без намека на ржавчину, слегка удлиненный пластмассовый корпус коричневого цвета излучал нежное эмалевое свечение. Сверху и по бокам приемника было множество непонятных рычажков и кнопок, по правому верхнему краю шла надпись мелкими белыми буквами, буквы так стерлись, что ее было почти не разглядеть, и даже случись кому-нибудь на рынке знать немецкий, он все равно не смог бы прочесть, что там написано. Но это только добавляло приемнику таинственности. Может, белая надпись – оставленный кем-то тайный шифр? Интуиция кричала мне: это он! В приемнике немного барахлили контакты, но хозяин лотка пообещал, что после ремонта его можно будет настроить даже на Северную Корею. Лоточник рассказал, что приемник попал к нему лет двадцать назад после обыска, который хунвэйбины устроили в доме у каких-то капиталистов, это самая ценная вещь на его прилавке, и он долго не решался выставить его на продажу.

Побродив по рынку, я снова вернулся к тому прилавку, взял в руки приемник и внимательно его оглядел со всех сторон. Зажав в зубах увядший желтый бычок, лоточник сощурился и проговорил:

– Четыреста юаней. Выложишь четыреста юаней, и он твой.

Я ухмыльнулся и пошел прочь. В любом магазине за новенькие отечественные приемники просили всего двести юаней с небольшим, на вид они тоже были ничего, но с тем немецким все-таки не шли ни в какое сравнение. И дело было даже не в функциях или качестве, главное – они выглядели слишком обычными, такие приемники встречались повсюду, и заполучить их не составляло труда. А разве в моем великом изобретении может участвовать радиоприемник, который продается на каждом углу?

С того дня немецкий приемник стал моим мучением, я просыпался утром, а он уже маячил перед глазами. До сих пор ни одна вещь не манила меня к себе так сильно. Но где же достать четыреста юаней? Если рассчитывать на карманные деньги от бабушки и тети, копить придется много лет. Попросить взаймы? Друзья у меня такие же нищие. Наверное, ты из всех самая богатая, хотя так и не скажешь, но я слышал, что твой папа зарабатывает в Пекине валюту, говорят даже, будто этой валютой можно набить целый грузовик. И наверняка он даст тебе много денег, раз так сильно тебя любит. Но я не мог просить у тебя. Если оплаченное тобой изобретение сработает, ты совсем зазнаешься и припишешь успех себе.

У кого же тогда просить? Я вспомнил про красноносого библиотекаря.

– Вот оно что, так ты изобретатель? – прокричал он в послеполуденной библиотечной тиши.

Я испуганно огляделся по сторонам – к счастью, зал был пустым. Библиотекарь казался очень взволнованным, его глаза были испещрены красными прожилками, а громадный нос еще сильнее налился краской.

– Это правильно! Нужно набираться ума самому, учителям ни в коем случае не верь, все эти книжные премудрости не стоят выеденного яйца.

– Ага… – кивал я в ответ.

– Очень хотел бы тебе помочь, но я и так по уши залез в долги, чтобы выехать за границу. – Вспомнив о своем горе, он как-то сник и не сразу пришел в себя. – Патентное бюро! Напиши им письмо, обрисуй свой план, вполне возможно, они заинтересуются.

– Это слишком долго.

– Другого выхода нет, малыш. Мой тебе совет: отложи пока свое изобретение и придумай, как выехать за границу. В этой стране бесполезно что-либо изобретать, здесь все уже кончено.

– Не хочу уезжать. Никуда я не поеду.

Я вышел из библиотеки уже под вечер. Поднялся ветер, в небе закружились пожухшие листья. Солнце лежало на горизонте и не спешило заходить – умирающий диктатор, который из последних сил командует разбегающейся армией солнечных лучей.

На спортивной площадке было полно народа – наверное, собрались на соревнование. Я услышал, как вдалеке шлепает по асфальту баскетбольный мяч: пэн-пэн-пэн, и через несколько секунд поднялся радостный рев. Сколько счастья им приносит победа в соревнованиях, а может, всего лишь красивый трехочковый. Я завидовал этим людям, они жили простыми радостями. Как Большой Бинь с Цзыфэном, которые сидели перед экраном, вцепившись в джойстики, и отправляли носатого коротышку собирать грибы и глотать золотые монеты. С тех пор как дома у Большого Биня появилась приставка “Денди”, они с Цзыфэном попали в плен к Супер-Марио и уже не могли из него освободиться. На все приглашения поиграть я отвечал отказом, мне было стыдно тратить столько времени впустую. Скорее всего, я никогда уже не вернусь в их компанию, наши пути разошлись. Это было тяжелое чувство, но оно внушало мне гордость.