Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Он надел очки и снова стал таким, как я его помнил.

– Нет, никакие враги на ум не приходят, – устало сказал он.

Толстый полицейский за столом кивнул:

– Похищение маловероятно. Но мы не можем оставить эту версию без внимания. Если вспомните кого-то подозрительного, я в любое время на связи.

Полицейский жестом велел мне подойти. Он раскрыл папку и уже приготовился задать вопрос, как вдруг снаружи его позвали. Полицейский сказал мне ждать, бросил сигарету в пепельницу и вышел за дверь.

В кабинете остались только твой дедушка и я. Руки и ноги у меня окоченели, вся кровь прилила к макушке, как кипящая лава к жерлу вулкана. Повисла пугающая тишина, я надеялся, что тиканье часов “Компас” и завывания северного ветра за дверью заглушат звуки нашего дыхания. Но я слышал, как мерно дышит твой дедушка, и от каждого вдоха и выдоха у меня мороз шел по коже, а страшнее всего было то, что теперь он находился у меня за спиной и я не мог видеть его лица.

Потом твой дедушка вдруг резко встал. У меня кровь застыла в жилах – что он задумал? Руки в карманах сжались в кулаки и приготовились вырваться наружу. Но он обошел меня, шагнул к столу, взял дымящуюся сигарету и дважды вдавил ее в пепельницу. Потом постоял немного, буравя глазами пепельницу, убедился, что окурок окончательно потух, и тогда только поднял голову. Он стоял совсем рядом, и я знал, что он на меня смотрит. Я тоже должен был на него посмотреть. Самым ядовитым на свете взглядом, таким, чтобы ночами он ворочался с боку на бок, не в силах уснуть, чтобы при воспоминании о моем взгляде его озноб пробирал. Но я почему-то не смог – на веки будто что-то давило, их было невозможно поднять. И я смотрел на красную сигаретную пачку, оставленную полицейским на столе, иероглифы “Пион” в конце концов стали казаться странными, почти незнакомыми, но я смотрел на них до тех пор, пока твой дедушка не сел на свое место, а полицейский не вернулся в кабинет. Я облегченно выдохнул и понял, что до сих пор крепко сжимаю кулаки, ладони взмокли от пота. Но ведь это он должен бояться поднять на меня глаза! Почему же я так струсил? Наверняка мои попытки спрятать взгляд доставили ему немало радости.

Я был очень подавлен и решил не говорить им, куда ты сбежала. Если скажу, они быстро тебя разыщут и привезут обратно, а я все еще злился на твое предательство и был совсем не готов к такой скорой встрече. Я решил молчать не из благородных побуждений, не из желания тебя прикрыть. Мне просто казалось, что я ни в коем случае не должен помогать твоему дедушке. Он хочет узнать, куда ты сбежала, а я не скажу, пусть беспокоится и тревожится, пусть лишится и сна, и аппетита. Я не мог упустить случая причинить ему боль, особенно после того, как он видел мою слабость. Правда, насколько я заметил, твое исчезновение почти его не огорчало, по крайней мере, этого было не видно: без малейшего беспокойства он терпеливо пил предложенный полицейским чай, не спеша сдувая чаинки.

– Это и есть мальчик, которому известно, куда ушла Ли Цзяци? – поинтересовался у полицейского твой дедушка.

Неужели он не знает, что я – Чэн Гун? Потрясающе. Мы столько лет живем в одном районе, столько раз встречались на улице, он часто видел, как мы с тобой идем в школу, разве может быть, чтобы он меня не знал? Твоя бабушка и Пэйсюань все время пытались нас рассорить, неужели он и этого не знает? Не может быть. Он наверняка притворяется, просто боится посмотреть мне в лицо.

Полицейский ответил утвердительно и сказал, как меня зовут.

Я слегка обернулся, чтобы боковым зрением ухватить перемену в его лице, когда он услышит мое имя, – пусть он не помнит меня в лицо, но имя не может не знать. Это одно из нескольких имен, которые должны внушать ему тревогу. Но ожидания снова меня обманули, твой дедушка остался абсолютно спокоен.

– Чэн Гун. – Он даже повторил мое имя вслух. – Ты тоже из семьи работников медуниверситета? – дружелюбно спросил он.

Либо он так хорошо притворяется, либо действительно не знает, кто я. Я и правда немного смешался, но это не могло оправдать моей слабости, потому что в ответ я просто кивнул: да. Вместо этого я должен был впиться глазами в его глаза и сказать, что мой дедушка – Чэн Шоуи! Почему же я не смог? Чего испугался?

– Чэн Гун! – Полицейский постучал по столу. – Я задал вопрос.

Я вытер липкие ладони и в замешательстве поднял глаза на полицейского. Наверное, он решил, что я конченый трус. Я совершенно в себе разочаровался.

Я сказал полицейскому, что после уроков ты пошла в книжный магазин на улочке за Наньюанем, потому что еще несколько дней назад обмолвилась, что собираешься купить там последний выпуск “Дораэмона”. Раньше в конце каждого месяца мы действительно ходили в тот магазинчик и покупали в складчину свежий “Дораэмон”. Полицейский спросил, видел ли я, как ты туда направляешься, или это всего лишь моя догадка. Я сказал, что догадка. Он спросил, почему я сразу не сообщил о ней Пэйсюань, я ответил, что не был до конца уверен, все-таки своими глазами я тебя там не видел.

– И еще один вопрос, – сказал полицейский. – Говорят, ты близко дружишь с Ли Цзяци. Замечал ли в последнее время какие-то перемены в ее настроении?

Я ответил, что ничего такого не замечал. Затем полицейский спросил твоего дедушку, есть ли у него вопросы ко мне, вопросов не оказалось, тогда полицейский захлопнул папку. Сказал, что я могу идти, но тут же снова меня окликнул:

– Если узнаю, что ты, паршивец, нам соврал, мигом посажу тебя под арест. Не вздумай что-то от нас скрывать. Понял?

В тот день я впервые узнал, что такое абсурд, – это когда полицейский произносит такое, стоя рядом с преступником, который больше двадцати лет разгуливает на свободе.

– Понял, – ответил я.

В дверях я столкнулся с женщиной, она шагнула внутрь, задев меня рукавом. Так спешила, что я даже лица ее не разглядел.

– Цзяци нашлась?

Я заглянул в кабинет через приоткрытую дверь, женщина была очень взволнована, она подскочила к твоему дедушке, вцепилась в его рукав:

– Где моя дочь? Куда она ушла?

Твой дедушка с каменным лицом сбросил ее руку и поправил свитер. Полицейский отвел женщину в сторону, сказал, что тебя уже ищут, велел ей не беспокоиться. Узнав, что поиски продолжаются целых два дня, она снова разволновалась, рванулась к твоему дедушке и схватила его за руку:

– Вы меня обманули! Ведь я звонила вчера вечером, почему же вы ничего не сказали? Морочили мне голову, что она ушла к однокласснице! Да что у вас на уме?

Твой дедушка побагровел.

– А толку тебе говорить? Прибежала бы на ночь глядя, чем бы это помогло? Посмотри, на что ты похожа! Не позорься, хочешь скандала – ступай и скандаль дома!

Твоя мама как будто испугалась его слов и на секунду затихла, а потом усмехнулась: