Ольга Карпович - Сердечные истории [сборник litres]

Два экрана телефонов.

Программа «WhatsApp».

О н а (пишет ): Првт!

О н ( пишет ): Привет!!!

О н а ( пишет ): Позвоню?

О н ( пишет ): Напиши. Мне тяже… ( стирает написанное. На экране – входящий вызов ).

О н а: Привет! Мне неудобно, но, пожалуйста, вы извините – но кто это?

О н ( сухим сдавленным голосом ): Катя, привет, я Даня. Мы познакомились, списались, но так и не…

О н а: Даня, прости-пожалуйста-очень-неудобно-я раньше-так никогда-не стала бы-блин… Приезжай.

О н: Включи видео.

О н а: Нет-нет. Я в повязке.

О н: Я в маске. Считай, уже приехал.

О н а: А! ( Выключается экран, звонок переходит в видеозвонок. Она с повязкой на глазу, вторым глазом всматривается в экран, видно, что она промахивается взглядом мимо собеседника. Он лежит на больничной кровати, на лице голубая медицинская маска .)

О н а: Меня выписали.

О н: Меня положили.

О н а: Куда?

О н: В инфекционное отделение.

О н а: Планово?

О н: Предсказуемо.

О н а: Не поняла ( пауза ). А мне успели сделать только один глаз. Всех плановых выписали. Сказали вызвать на дом волонтеров – они купят еды. А я их боюсь. Думаю, наберу хоть кого из телефона. А ты болеешь… эпидемией? Что, правда все болеют? Ты говори, говори!

О н: Ты говори…

О н а: Мне плохо слышно. И плохо видно… Сними маску.

О н: Рекомендовано находиться в маске. И я сейчас такой – не очень…

О н а: Два общих наркоза, две недели без телефона – я выписалась в какую-то новую реальность. Родители в Томске, я тут одна. Но жива, а ты болеешь… Думала, что буду самая беспомощная: холодильник пустой, я ни фига не вижу. Но ты серьезнее выступил.

О н: Я напишу друзьям – тебе все привезут. Я смотрю на тебя. Говори.

О н а: Мне теперь как-то… ( пытается себя улучшить ). Как я выгляжу, когда смотрят… Нет, ты говори!

О н: Сейчас ( телефон движется к одеялу, экран становится темным. Он кашляет. Миг тишины, его лицо возвращается на экран ). Все нормально.

О н а: Ты такой добрый, меня успокаиваешь. А я бы тебе и не позвонила, если бы не…

О н: Но ты позвонила.

О н а: Я буду тебя ждать. Я хочу, чтобы ты выздоровел! Но блин, блин… Если я чего-то очень хочу – получается наоборот!

О н: Приятно, что ты меня ждешь.

О н а: Лучше б не ждала. Давай поссоримся. Обзови меня.

О н: Зачем?

О н а: Чтобы я на тебя разозлилась и спокойно бросила. Без сожаления. Я брошу, не буду изо всех сил хотеть, чтобы ты выздоровел, – и ты выздоровеешь!

О н: Ты смешная.

О н а: Обхохочешься. Серьезно – давай поссоримся, я про тебя буду думать плохо. А как выпишешься – сразу звони. Я вернусь.

О н: Тогда помоги всем.

О н а: Как?

О н: Думай плохо про всех, кто болеет. Ругай.

О н а: Сдохните все, сдохните! Это говорю я, девушка, у которой никогда не исполняются желания! Кто болеет – сдохните! Так?

Голос за экраном, звук подъезжающего штатива с капельницей: «Вы что там – сатанистов смотрите? Сейчас укол – и будем со спины поворачивать, подышим. Выключайте телефон, или отберу».

О н: Дождись меня! Я думал – ну уж как получится, выживу – не выживу. А тут ты. У меня желания сбываются, значит.

Г о л о с з а к а д р о м: Совесть есть?

О н а: Или, может, молиться? ( На его экране видно, как она, всматриваясь, водит телефоном мимо лица ). Я потерялась, я не могу поверить, что все это на самом деле…

О н: Отвернитесь на минутку. ( На ее телефоне видно, как он садится, снимает маску и смотрит в экран, улыбается. ) Видишь меня? Смотри в середину экрана. Еще центрее. Я здесь. Ты меня дождешься?

Г о л о с з а э к р а н о м: Любовь после выписки!

На ее экране видно, как рука в резиновой перчатке и рукаве защитного халата берет телефон, он плывет по воздуху, со стуком кладется на поверхность – и теперь в его обзор попадает движение середины тела медработника и негромкая возня.

О н а: Але, але! А, все… ( Бросает телефон на диван, на его экране по-прежнему мелькание халата и звуки манипуляций. На экране его телефона видно статичную картинку – потолок и кусок обивки. Она сидит где-то рядом на диване, иногда вскакивает и вновь садится – и тогда ее телефон качается, а изображение на экране телефона его прыгает. ) А-а-а! Да что ж такое? Пусть все будет как раньше!!! Нет – теперь не сбудется, раз пожелала. Хочу, чтоб зрение вернулось. Не хочу, чтоб зрение вернулось. Как – не хочу? Хочу! А-а-а… Я хочу, чтобы у меня перестали сбываться желания. Нет, хочу, чтобы начали сбываться. Суки-твари, давайте, сбывайтесь! Чтобы эпидемия ушла, карантин отменили. Чтобы все были здоровы, все были здо-ро-вы… Да блин. Нет. Не хочу, чтобы меня ждали из жалости, слепую дуру. ( Хватается за голову, паника. ) Зачем он мне нужен, зачем он мне нужен? Он меня бросит – я буду страдать. А вдруг он умрет? Там же все умирают. Или не все? Два наркоза – и я все пропустила. Он меня не из жалости, это я его из жалости. Нет, я хочу, чтоб он был здоров! У-у-у, мамочки… Да, хочу. ( На экране его телефона видно, как она хватает свой телефон, подносит к губам, губы видно крупным планом. ) О’кей, Гугл: «Самая сильная молитва о здоровье». О’кей, Гугл! ( Палец стучит по экрану. ) Завис, собака? О’кей, Гугл, молитва о здравии! Ну что такое? О’кей, Гугл…

Она не видит, что вместо поисковой службы на ее экране телефон перемещается по воздуху. На экране появляется лицо ее собеседника.

О н: Алло! Ты здесь?

О н а ( вздрагивает, телефон ее тоже приближается, ее лицо с заплаканным глазом появляется в его экране ): О’кей… То есть да! Я здесь!

О н: Ты хорошая. ( Машет рукой с «бабочкой» капельницы в тыльной стороне ладони ). Спасибо, что дождалась.

О н а: Я жду, жду. Тебя вылечат!

О н ( голос еле слышно, он засыпает ): Тебе позвонят мои друзья. Скажи, чего привезти. А сейчас говори. Пожалуйста. Если усну – это не я, лекарство…

О н а: Как сделаю операцию на второй глаз, давай будем ездить смотреть разные города. Подмосковье. Я полмира облетела, а это все рядом – но времени было жалко, думала, еще успею… Слова такие, слышишь, древние: Зарайск, Кашира, Черусти… Что там, в этих Черустях? Болота, глушь? Надо успеть – теперь обязательно…

Он смотрит в экран, глаза его потихоньку закрываются. Звук ее голоса постепенно затихает, оба экрана уходят в затемнение.

Ноутбук звякнул, оповещая о начале конференции. Лена проверила, плотно ли закрыта дверь (двери были пожилые и имели мерзкую стариковскую привычку открываться от сквозняка), отряхнула пижамные штаны, быстро пригладила волосы и плюхнулась на диванчик. Стена за диванчиком была единственной, которую можно показывать людям по ту сторону экрана: покрашенная еще в незапамятные времена светло-голубой краской, поутру она ловила солнце, и казалось, будто Лена сидит на своей вилле где-нибудь в Испании, а не в московской квартире. Эх, где та Испания, и удастся ли теперь ее повидать…