Мона Авад - Зайка

– О, смотри, а это не твой друг Иона вон там?

– Что? Где?

– Да вон. Эй, Иона! Привет! Иди сюда! Иона! – она машет рукой.

Я пытаюсь проследить за ее взглядом и вижу сгорбленную фигуру Ионы. Он стоит, прислонившись к машине, и курит, держа в руке раскрытую книгу.

– Иона! Иона! – зовет она.

Мне хочется заставить ее умолкнуть. Но тут Иона поднимает голову, прищуривается и видит машущую ему Элеанор. Удивленно оглядывается. Ведь не может же она махать именно ему? Но тем не менее машет. Он улыбается и неуверенно машет в ответ.

– Эй, Иона, подойди к нам! – кричит Элеанор.

Он засовывает книгу в карман и, шаркая, подходит к нам. Улыбается Элеанор, а на меня смотрит с выражением, которое можно описать исключительно как «нескрываемая радость».

– Привет, Саманта. Привет, Элли.

– Иона, – говорит она и хлопает в ладоши с таким восторгом, будто к нам приближается не он один, а целый парад. – Мы так рады тебя видеть!

Он смотрит на нее с удивлением. Правда? Серьезно?

– Да, Саманта как раз говорила о тебе.

– Говорила обо мне? Круто, – он смотрит на меня и расплывается в улыбке, но я не могу найти в себе силы улыбнуться в ответ.

– Я тоже как раз думал о тебе. Я видел тебя сегодня, попытался поздороваться, но ты меня, кажется, не видела. Вроде как занята была.

– Ну да.

– Мы давненько не виделись. Я думал ты пишешь, и все такое.

– О, Саманта действительно глубоко погружена в Работу, – вставляет Элеанор.

– Правда?

Я молчу.

– Клево. Я тоже, – говорит Иона. – Так вы приехали сюда поработать? – спрашивает он, кивая на закусочную. – Я тоже иногда прихожу сюда поработать. Там все такие приветливые. Долорес всегда угощает меня кофе. О, а еще там есть акула.

– Акула? – переспрашивает Элеанор.

– Ну да, там в аквариуме плавает здоровенная рыбина, похожая на акулу.

– Ничего себе! Рыба, похожая на акулу. Как интересно, прямо не верится. А тебе, Саманта?

Я смотрю на Элеанор. Она смотрит на меня, растянув губы в улыбке, но на ее лице расстилается ненависть, чистая и ледяная, как глаза Беовульфа IV. Такая же явная, как радость Ионы. Теперь я вижу ее так же ясно, как видела прежде. Иона сияет улыбкой и, конечно же, ничего не замечает. Он видит просто двух улыбающихся друг другу девушек. Какие они милые.

– Ну так что, Саманта. Как продвигается Мастерская?

– Да нормально продвигается, Иона! – срываюсь я, но тут же виновато добавляю: – В смысле, работы очень много. Я уже просто зашиваюсь, и нервы просто ни к черту.

Я чувствую, как Элеанор отступает в сторону.

– Фигово, Саманта, сочувствую.

– Да. Слушай, мне правда нужно…

– Это из-за кроликов?

– Что?

– В начале семестра, осенью, ты разговаривала с кроликами. Помнишь, на лужайке? Они тебя вроде здорово испугали.

– На лужайке, – повторяю я, наблюдая за тем, как зайки выходят из закусочной и садятся во внедорожник Элеанор.

На заднем сиденье гавкает и радостно машет хвостом один из ее золотистых ретриверов. Будь осторожен, малыш, пока им не пришло в голову превратить тебя в Райана Гослинга. Я пытаюсь махнуть Элеанор, чтобы она подождала меня, но она только улыбается и подмигивает, мол, я бросаю тебя не потому, что я гребаная стерва, а потому, что не хочу мешать тебе болтать с этим уродцем .

– Ты только не думай, я не подслушивал, – говорит Иона.

– Что не подслушивал?

– О чем ты разговаривала с кроликами. А что, серьезный был разговор?

– Ага. В смысле нет. Не знаю, Иона.

Снова начинается дождь. Точнее, ливень.

Ава. Она должна быть где-то неподалеку.

– Прости, но мне пора идти.

– Подожди, Саманта. Дождь же сильный. Может, тебя подвезти?

Мы сидим в машине, которую он сам называет Китом. Иона плетется на скорости примерно пять миль в час, курит и блаженно улыбается, глядя на дорогу. Из колонок доносится какой-то странный джаз – какая-то смесь из скрипов и звуков горна.

– Надеюсь, тебе музыка не мешает?

– Нет.

На самом деле мне хочется достать диск и выбросить в окно, но перед этим еще и сжечь.

– Я обожаю джаз, – говорит он.

Мы съездили на автовокзал, затем к дому Авы (ее там не оказалось), а потом снова на автовокзал.

– Ты уезжаешь из города, Саманта?

– Да. Не знаю. Может быть.

– А куда?

– Пока не знаю.

– Спонтанное путешествие? Это круто.

Но ни на автовокзале, ни на железнодорожном ее не оказалось.

– Что, решила не уезжать? – спрашивает он, когда я возвращаюсь в машину после пары кругов вокруг вокзала.

Я киваю, глядя в лобовое стекло.

– Клево, Саманта, я рад. Ну что, куда теперь? Не хочешь попить чаю? Я думаю, ты могла бы…

– Слушай, а мы можем еще немного поездить?

Не могла же она уехать в такую погоду, верно? А потом я вспоминаю июньские муссоны. Мы тогда напивались до беспамятства у нее на крыше. И она подставляла лицо ливню так, словно это были яркие солнечные лучи.

Пойдем, погуляем , предложила она.

Ты что, блин, прикалываешься?

Но она уже убежала.

Несколько часов спустя я проснулась от того, что на меня капала вода. Ава склонилась надо мной, ее темная одежда промокла до нитки.

Проснись и пой!

– Конечно, Саманта. Можем покататься. Куда поедем?

– Да просто покатаемся, – я смотрю в окно, но не вижу ничего, кроме воды и серого неба.

– Настроение блуждать по городу?

– Да, вроде того.

– И у меня так бывает. Иногда я просто езжу по нему часами. Просто так. Раньше ездил по книжным магазинам, но больше не езжу, я вечно трачу кучу денег на книги. В прошлый раз просадил в «Книжном у Ады» почти сотню баксов. А может, и больше.

– Прикольно.

– Ага, если не считать, что у меня денег было шаром покати. Но это того стоило. Я купил офигенную поэзию и книжки про джаз. И эту охренительную книжку новой эры, называется «Дитя Луны». Автор написал ее примерно в тысяча девятисотом, просто отбитый чувак. Но книга крутая, правда, – он оглядывается на меня, и я киваю.

– Звучит круто.

Если бы не дождь, я смогла бы ее разглядеть среди прохожих. Что же такого ей сказала Элеанор?

Кстати, Саманта призналась мне, что на самом деле ненавидит тебя.

У Саманты теперь есть мы. Ты ей не нужна.

Но мне трудно себе представить, как она произносит все это, не накручивая волосы на пальцы и не корча из себя героиню из мелодрамы восьмидесятых. Да и с чего Аве должно быть дело до того, что сказала ей Элеанор? Она ведь все равно уже решила уехать. Меня начинает подташнивать.

– Я рад, что ты никуда не уезжаешь, Саманта. Мы в этом семестре почти не виделись. Похоже, ты теперь дружишь с Элеанор и ее девочками?

Так и вижу ее лицо, ее острые черты, торчащие скулы и глаза, похожие на дырки с сияющими на стенках прожилками. И вспоминаю, что раньше называла ее Герцогиня. Неужели я могла называть ее как-то иначе? Она смотрела на меня с таким жутким… как же это описать?