Мона Авад - Зайка

Сегодня в пруду плавает лебедь, но не считая этого, с тех пор, как я приходила сюда в последний раз, ничего не изменилось. Все та же пустая скамейка. Когда я присаживаюсь, она угрожающе скрипит. Закуриваю первую из, я уверена, будущих пяти миллионов сигарет.

Выпускной превратился в отдаленный шум, овеянный волнующимся на ветру тюлем. Я наблюдаю за богатой публикой, замусорившей праздничную лужайку. Матери с фотоаппаратами. Без конца кивающие отцы с руками в карманах. Вид у них как будто слегка потерянный, хотя именно они в таких местах ориентируются, как никто. Недовольные младшие братья и сестры. Выпускники в мантиях, с сияющими лицами под остроконечными шапочками, ожидающие в очереди сфотографироваться у ворот, на фоне зданий, в которые она никогда не вошла бы по доброй воле, ну только разве что ради меня.

Ты знаешь, что я пришла сюда только ради тебя.

Теперь это все позади. Покидает меня. Прямо как те слова, которые я роняла на пол в гостиной Льва. Ну роняла и роняла, и фиг с ними. Я наблюдаю за тем, как лебедь скользит по ровной поверхности пруда. Что же я представляла тогда? Чтобы она появилась?

– Эй! Саманта!

Я оглядываюсь. Ко мне идет Иона, в шапочке и мантии. Машет мне на ходу. Похоже, участвовал в параде выпускников. Единственный из всех нас. Он улыбается, сжимая в одной руке дымящуюся сигарету, за которой тянется ленточкой дым, а в другой, должно быть, стаканчик с водой. Я улыбаюсь ему в ответ и взмахиваю рукой.

– А я тебя обыскался. Боялся, что ты уже уехала.

– Нет, я все еще здесь. Смотри-ка, весь в мантии и шапочке. Идеальный выпускник.

– Ага, – ухмыляется он.

– На параде было весело?

– Честно говоря, мы по большей части стояли, и все. Но перед этим я снял, как ты выходишь на сцену и получаешь диплом.

– Правда?

– Ну да, а как же. Мы же друзья. Эй… Ты чего?

Я быстро опускаю взгляд, чтобы он не увидел моих глаз.

– Да ничего.

– Ты уверена?

– Да. Я просто рада. Рада, что ты здесь. Дружище.

– Хочешь посмотреть фотки?

– Да, конечно.

Он достает телефон и подсаживается ближе, чтобы мы оба могли смотреть.

– Вот классная. Ты так вцепилась в этот диплом. Он же поддельный. Забавно, скажи.

– Ага.

– Не переживай, я тоже почти забыл, что он поддельный. Но перед тем, как меня вызвали, Эрик мне напомнил.

Он машет Эрику и остальным ребятам с поэтического, которые все еще стоят в одном из тентов. Четверо парней разной степени бородатости, которые, кажется, даже моргают в унисон. Их дружное неприкрытое презрение так ощутимо, что его можно ножом резать. Но Иона продолжает махать им. Как ни в чем не бывало. А может, и не совсем так. Может, он все понимает, но ему просто наплевать. Может ведь такое быть?

Он улыбается мне. Его глаза не меняют оттенок каждые несколько секунд. И они оба одного цвета.

– Так куда дальше? – спрашивает он.

– Честно говоря, понятия не имеют. Будущее кажется таким непонятным, верно? Может, останусь здесь еще ненадолго, а там… Кто знает.

Его улыбка немного меняется, и он слегка толкает меня локтем в бок.

– Я имел в виду вечером. Сегодня вечером куда?

– А, ты об этом. Наверное, просто пойду домой.

К нам домой.

– Буду сидеть на крыше и отмечать со святыми енотцами.

Смотреть, как на мир опускается Час Песоволка. Подставлять лицо ветру и представлять, будто это его ладони обнимают мое лицо. Разглядывать свежую землю в саду, в котором уже выросло и вовсю цветет фруктовое дерево.

– Святыми енотцами, говоришь? Звучит круто.

Лебедь подплывает ближе, касаясь края пруда. Я вспоминаю то весеннее утро, прямо перед рассветом. Как она появилась словно из ниоткуда на скамейке рядом со мной. Какой неожиданно живой и полной сил я себя ощутила. Увидела в ней дивный новый мир, полный возможностей. Узнала человека, которого, я поняла это сразу и наверняка, буду любить всем своим существом. Я понятия не имела, как это вышло. И как неведение может быть одновременно самой чудесной и ужасной вещью в мире.

Я наблюдаю за тем, как лебедь скользит вдоль берега. Может, я могла бы сделать это снова. Выдумать ее обратно. Вечно жить с ней на крышах и деревьях моего воображения. Сжать ее обтянутую кружевом ладонь еще хотя бы раз и уже никогда не отпускать.

Лебедь уплывает прочь, в дрожащую по воде тень.

– Можешь пойти со мной, – предлагаю я Ионе. – Если хочешь.

И опускаю взгляд в грязь.

– Конечно, Саманта, – говорит он. – С удовольствием.

Глубочайшие благодарности: Кену Калхауну, Александре Димоу, Рексу Бейкеру, Крису Буше, Линн Кросби, Эмили Каллитон, Кейт Каллитон, Терезе Кармоди, Маккормику Темплману, Дженнифер Лонг-Пратт, Яну Николсу и Мейрид Кейс за их дружбу и поддержку и то, как внимательно и проницательно они прочитали мою книгу.

Невероятной команде издательства «Викинг»: Линдси Швоери, Андреа Шульц и другим, Гретхен Шмид, а также чудесной Николь Уинстенли в издательстве «Пингвин» в Канаде за их самоотверженность и трудолюбие.

Моей блестящей художественной группе в Денверском университете – Винсенту Карафано, Марку Майеру, Тирию Мьинту, Натали Роджерс, Роланду Сайфи и Деннис Суини – за то, как внимательно они читали мои ранние черновики на наших семинарах. Факультету английского языка Денверского университета – Лэрду Ханту, Брайану Кайтли, Бину Рамке, Адаму Ровнеру и Селаху Сатерстрему – за их подробные и вдумчивые отзывы.

Моя вечная благодарность Биллу Клеггу за веру в эту книгу и советы, которые сделали ее лучше.

А также моим родителям, Джеймсу Аваду и Нине Милошевич, за их любовь, заботу и неустанную поддержку.

Особая благодарность Джесс Райли за то, что она прочитала эту книгу одной из первых, и за то, какая она замечательная, верная подруга. Моя самая лучшая подруга.

И наконец, еще раз спасибо Кену Калхауну. За все.

Праздник, который устраивают в кругах богемы. Носит одноименное название с маленькими кофейными кружечками. – Здесь и далее, за исключением переводов и случаев, оговоренных особо, примечания переводчика.

«Синий час» – время дня, когда солнце находится за горизонтом – перед восходом или сразу после заката до наступления ночи (здесь второе), – но все же излучает свет.

Деррида́ , Жак (1930–2004) – французский философ и теоретик литературы, создатель концепции деконструкции. Один из самых влиятельных философов конца XX века. – Примеч. ред.

Ринопластика – операция по коррекции носа.

«Граждани́н Кейн» ( англ. Citizen Kane) – американский драматический кинофильм 1941 года; история жизни медиамагната Чарльза Фостера Кейна, прототипом которого послужил Уильям Херст (1861–1951). – Примеч. ред.