Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы

Про Алферова в самом начале нового тысячелетия мне написал из хиппово-мистической колонии под Козельском Вася Лонг: «Сергей обычно появляется в наших краях к маю, когда совсем теплеет, дико измученный месяцами, проведенными в лоне семьи, и каждый раз полный самых величественных планов на предстоящее лето. Увешанный рулонами бумаги, коробками с красками и сумками с собачьей жратвой для алабаихи Альчи, он заселяется в свою почти столетнюю избушку над самой рекой и начинает бухать со всеми окрестными синюхами, держащими его между собой за последнего московского кретина…

Местечко он себе действительно оборудовал уютное: отгородил плетнем от ветра закуток, где стоят два кресла и даже какая-то икебана в битом горшке. После пары трубок и чая мне вдруг пришло в голову поинтересоваться, что же за суета такая его одолела в жилище, где, кроме него и собаки, никого больше и нет вовсе. Алферов чуть помедлил с ответом, но потом очень уверенно и с расстановкой объяснил:

— Ну как?.. Во-первых, счетчик там жужжит, потом — мыши скребутся, да еще вот эта сука — Альча — постоянно пердит с отрубей…

Я тогда всерьез поверил, что Алферов уже совсем близок к полному совершенству».

Еще через пару лет Василий рассказал, что Сережу убили по пьянке в Москве какие-то гопники — выбросили из электрички.

Юлька с Нинкой долгое время круто бухали.

— Как-то раз видел их по весне выходящими из магазина «Молдавия»: в ярких пальто, резиновых сапогах и солнечных очках, с батлами, — рассказывал Аксель, первый Нинин супруг, — они выглядели просто как отвязные панки!

Позже узнал от Эдика, что Юлька совсем спилась, потеряла квартиру из-за задолженностей по оплате, бомжевала и по пьяни утонула в карьере. Или, может быть, сама так решила… Да и Нинка после этого долго не прожила: печень. Эх, девчонки! В последний раз я их видел у Юльки в гостях, в далеком восемьдесят шестом. Мы сидели, чокались, болтали. Потом они поплыли, и я без лишнего шума собрался и ушел. Сколько я с ними пропутешествовал — а потом словно переместился в другое измерение, в иную жизнь. Оказалось, насовсем…

Куня поехал в Канаду и там якобы погиб в авиакатастрофе. Говорят. Никаких точных свидетельств нет. Пепи тоже разбилась: пьяные урки сбросили ее с Вышгорода. Их дочь Анна, крестница Йокси, выступала солисткой в группе Эдика «Схак» (бывший «Таллинский вариант», где я тоже когда-то играл на афганском барабане-тавлаке). Сам Эдик долгое время пел в церковном хоре и до сих пор ведет рок-студию на таллинском радиоканале.

Родригес сильно болел, писал стихи. Стихи убойные, надо издавать: «Искусство вовремя начать не выше, чем искусство кончить…» Он передал мне через Эдуарда сборник своих произведений, прося отослать копию лично Бродскому в Нью-Йорк. В тот день, когда я наконец пошел на почту, чтобы выполнить поручение, пришло известие о смерти нобелевского лауреата, а через неделю стало известно, что и сам Родригес покинул сей бренный мир, выйдя из окна собственной квартиры на Большой Батарейной…

Ушли и многие другие люди нашей Системы. Впрочем, все это были представители так называемой «группы риска»: слишком интенсивно и бескомпромиссно они стремились к свободе от всяких ограничений, в том числе разумных…

Йокси пятнадцать лет прожил в Израиле, потом уехал в Лондон и наконец в 2006 году репатриировался в Эстонию. Он продолжает заниматься литературой, выйдя на качественно новый, «посттолстовский» уровень. Аарэ Плохой, по его словам, за все эти годы западнее Хаапсалу никуда не выезжал. Ну разве что Йокси вывез его разок погулять в Стокгольм. Работает компьютерщиком. У него дома часто собираются старые хиппаны и члены нашего Азиатского клуба — погонять чаи и телеги, приколотить трубку, обсудить международное положение…

Ирина реализовала свою мечту об Индии и традиционном индийском танце, пройдя курс мастерства на его исторической родине. Она некоторое время преподавала классические стили бхаратнатьям и катхак в Берлинской танцакадемии «Натарадж», но затем ей это дело наскучило, и она занялась финансовым консалтингом, а тиллане [188] Одна из композиций индийского классического танца бхаратнатьям. предпочитает тайцзи шаолиньской школы. Ее эстонская школа индийского танца продолжает между тем работать, ведомая верными ученицами.

Мою таллинскую школу йоги и тайцзицюаня подхватили после моего отъезда в Колумбию Март Пармас (сотрудник «Майнора») и Дмитрий Петряков — тот самый охотник на хирса в ущелье Оби-Хингоу, с которым мы ломали дверь Юльке. Сегодня оба они — и Дмитрий, и Март — известные в стране мэтры восточных единоборств и медитационных техник, оба прошли курсы повышения квалификации в Китае, правда, у разных мастеров. В 2013 году мы все встретились на презентации эстонского издания моей книги «Тропой священного козерога» в арт-центре «Полимер».

В Америке, в Калифорнии, окопался Вяйно. Снимает видео про свадьбы, а в свободное время путешествует по миру. Женился на индуске… Мадис, с которым Вяйно некогда бежал в Финляндию, пропал где-то в бескрайних прериях Среднего Запада. Доехала до Бостона, но не до Рама Катя с Благодатной, перебравшаяся-таки вместе с дочкой Лизой на ту сторону Атлантики. При этом какие-то кармические силы закрыли ей путь к существу, ради перспективы свидания с которым и был предпринят, по ее же собственным словам, весь этот трудоемкий вояж… Том Брукс и Фред Халиль — наиболее активные native Americans в Рамовской группе — тоже куда-то запропастились: Том еще при Раме отошел от должности главного администратора корпорации, а Фред растворился в белых туманах Новой Англии вскоре после ухода мастера. До сих пор живет в Бостоне Орентас, женился. Айварас после нескольких лет в Штатах занялся торговым бизнесом в Европе, а потом, в самом начале девяностых, вернулся к себе домой в Каунас. Здесь он вновь обратился к оставленным на период эмиграции увлечениям юности — поэзии и театру.

Рам прожил в Бостоне двадцать лет. По иронии судьбы бульшую часть этого времени в том же районе, в юго-восточном прибрежном пригороде Кохассет, жила Шримати Гая-три Дэви, некогда посвятившая Рама в традицию ордена Рамакришны и адвайта-веданты. Здесь, в Массачусетсе, она с 1940 года возглавляла основанный еще в 1929 году ее дядей Свами Параманандой веданта-центр. Но Рам ничего этого не знал. Ведь стояла еще доинтернетная эпоха, а связи с миссией Рамакришны были утеряны еще 30 лет назад! Ничего не ведая, Рам провел 13 лет, с 1982-го по 1995-й, на одной «канонической территории» со своим живым гуру, вблизи от храма Универсального Духа, созданного по проекту самой Гаятри Дэви. Думаю, это было уникальное время, когда медитационное поле над Массачусетским заливом и прилегающими территориями генерировалось в тайном резонансном взаимодействии двух мэтров — в духе Рамакришны и Бхайрави, но уже на уровне совершенно имперсональной недвойственности трансцендентальной веданты: «Не познающей внутреннего, не познающей внешнего, не познающей обоих, не пронизанный (лишь) познанием (не являющейся), ни познанием, ни не-познанием, невидимой, неизреченной, неуловимой, неразличимой, немыслимой, неуказуемой сущностью постижения единого Атмана, растворением проявленного мира, успокоенной, приносящей счастье, недвойственной — считают четвертую (стопу). Это Атман, это надлежит распознать» (Мандукья-упанишада).