Антон Секисов - Песок и золото

— Чай. Я поставлю чай, — сказал он с нажимом, как будто убеждая себя в правильности этого намерения. Женя услышала, как он уронил что-то тяжелое по пути в кухню.

Было не похоже, чтобы в аквариуме имелась какая-то жизнь, хотя аквариум, по виду, был самой ухоженной частью квартиры. В нем виднелись декоративные кораллы, камни и водоросли. Они были подсвечены лампочками. На поверхности плавал корм, и рыбка плавала на боку среди него. Женя щелкнула по стеклу.

— Он мертв, — сказала она.

— Что? — крикнул Миша из кухни. Чайник шумел, и из-за этого он не слышал.

— Сережа мертв! — крикнула Женя, еще раз побарабанив пальцами по стеклу, сильнее.

Чайник щелкнул, и наступила тишина. Непонятно, что Миша делал с собой эти тянувшиеся беззвучные секунды, но потом он вбежал — открытый беспомощный рот, глаза, обезумевшие, как шарики скачут туда-сюда. Он упал на колени перед аквариумом и стал бормотать. Женя не могла разобрать ни слова. Она сначала хотела подойти к нему, положить на плечо руку, но в его реакции было что-то слишком вызывающее, неадекватное. Ведь это рыбка в конце концов, поэтому Женя остановилась и решила, что все-таки лучше вернуться в магазин.

Но Миша, как будто почувствовав, схватил ее за ногу и весь затрясся. Рыбка все так же лежала в воде. Смотреть на нее было трудно, на другие детали комнаты — еще трудней, а на Мишу — так вовсе невыносимо. Женя послушно стояла, вздохнув и закрыв глаза.

Ей всякий раз не везло с парнями, вот и теперь она не была удивлена. Один из первых был тоже помешан на живности — сжигал мух и жуков в домашних условиях и называл это «аутодафе». Женя встречалась с ним почти два года. Другой иногда ходил голым по улицам. Последний был относительно ничего — вроде простой русский парень, но ей с ним было невыносимо. Хотя и с ним бы она послушно жила хоть всю жизнь, если он не изменял бы ей так открыто. Женя никогда не уходила первой, даже если отношения превращались в сплошную пытку. Что-то мешало ей всякий раз оборвать самой эту последнюю ниточку. Она не знала точно, страх или доброта.

Женя подумала, что, если бы Миша повел себя вдруг нормально, ее это скорее бы испугало, чем обрадовало. Так что все было на своих местах. Женя чуть наклонилась и, вздохнув, погладила по голове Мишу. Ей показалось, как будто она делает это уже в сотый раз, совсем никакой новизны в ощущениях.

Женя только сейчас заметила, что Миша снял рубашку и остался в одной телесного цвета майке. Он был очень худой, нездорово худой — руки его были совсем как тростиночки, а кадык выпирал из тонкой и серой шеи болезненно странно, напоминая большой фурункул. Миша вспотел. Жене на мгновение захотелось, чтоб он стал очень маленьким, чтобы она могла покачать его на руках.

— Опять, опять... — шептал он, обхватив Женю и прижавшись влажным лицом к ее боку. — Почему они умирают?

— Не знаю, — сказала Женя. — Все умирают... Всегда.

— У вас такое бывало? — он снизу вверх глядел ей в глаза, все время моргая.

— Такое — нет. В смысле, чтобы в таких масштабах... А так умирали и собаки, и кошки, и морская свинка, и даже черепаха. И попугай. А вот рыбок у меня никогда не было.

— А сейчас есть какое-нибудь домашнее животное?

— Кошка. Еще был пес, но умер совсем недавно. Ему было двадцать лет.

— Жалко.

— Да.

Женя взяла со стола газету, показавшуюся относительно чистой, и, подложив под себя, уселась в кресле. Миша продолжал сидеть на коленях и расчесывал голову. Было видно, что он в самом деле сильно огорчен, на нем лица не было — хотя получается, что это была его уже десятая рыбка за год. Эти смерти уже должны становиться рутинными.

Было слышно, как на кухне льется вода. Миша явно не собирался ничего предпринимать, кроме как продолжать чесаться. Женя пошла на кухню, выключила воду, сделала зеленый чай, мимоходом протерев хлебные крошки с разделочной доски, и вернулась в комнату.

— Меня жена бросила, — сказал Миша. Он по-прежнему сидел на коленях и тер ладонью лицо. Миша произнес эту фразу с обиженно-растерянной интонацией, как будто кто-то сломал его игрушку.

— Такое бывает, — сказала Женя.

Она протянула ему чашку с чаем. Он беззвучно хлебнул горячий чай. Женя взяла газету, на которой сидела, и, оторвав кусок, завернула в него мертвую рыбку.

— Ничего, если я его... — Женя сунула Мише под нос рыбку, а потом жестом показала на туалет. Миша кивнул, обиженно шмыгнув носом. Но стоило ей отойти, как он закричал: «Стой, нет! Надо в мусорный бак! В бак! А иначе он не утонет».

Сережа был успешно утилизирован. Женя и Миша вернулись в комнату.

— Как звали... то есть я хочу сказать, как зовут твою бывшую жену?

— Юля. Ее зовут Юля. Да. Вот только... — Миша замолчал, задумавшись. Женя ждала продолжения, но его не последовало.

Миша сел перед Женей прямо на пол, но почти сразу же встал, начал ходить туда и обратно.

— Чем ты занимаешься? — спросила Женя.

— Хожу в магазин «Дикси», — сказал Миша. — Езжу в магазин «Икеа».

Он говорил тихо, рассеянно. Казалось, как будто он сидит на дне, под толщей воды, и вопросы доходят до него сквозь эту толщу, а отвечает он на них на всякий случай, без малейшей надежды быть услышанным.

— Ты не работаешь?

— Мне нельзя много работать по состоянию здоровья. Синдром усталости, слышали о таком?

— Нет.

— Это не очень распространенная болезнь. Обычно ей болеют в цивилизованных странах. Но я, хотя живу в России, заболел. Вообще-то мне хотелось стать татуировщиком. У меня есть эскизы. Хотите... Ты хочешь посмотреть?

Миша испытующе поглядел на Женю — она-то сразу перешла с ним на «ты», но значит ли это, что и ему можно? Он обрадовался, что Женя на это не возразила. Она только кивнула. «Хочу. Конечно, хочу».

Миша протянул ей пачку помятых листов. Женя сначала быстро пролистнула их все, а потом стала смотреть каждый эскиз в отдельности.

На рисунках были сплошные рыбы — в основном древние рыбы, пузатые, с крупными хищными челюстями, и даже неприятное существо, похожее на жука — кажется, оно называется трилобит. Были и скелеты рыб, и рыбы с целой головой и скелетом, и даже люди с головами рыб, и еще русалки.

— Здесь только рыбы, — сказала Женя. — Ничего, кроме рыб.

— Нужно сосредоточиться на чем-то одном и стать в этом деле мастером. Мне нравятся рыбы, и я хочу уметь хорошо их писать. Я был бы рад, если бы кому-то из твоих знакомых понадобилась татуировка.

— С рыбой? Ну... я спрошу.

В это время дверь, которая, оказалось, была не заперта, открылась. На пороге стояла женщина в легком пальто не по погоде и высокий сутуловатый парень с бритым черепом. Женщина выглядела свежей, румяной, ярко накрашенной. Вроде бы в ней не было ничего пугающего, то есть даже наоборот, она приветливо улыбнулась, но от одного ее вида у Жени все внутри сжалось.