Никола Хотель - Это всегда была ты

И вдруг мой мир перестает вращаться.

– Нет.

В один момент во мне остается только пустота. Я чувствую, что падаю. Бесконечно падаю в пропасть. Там нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Очень медленно я качаю головой. Это не может быть правдой. Я не помню этого. Я слышала шум, да, но он доносился со строительной площадки. Я не могла не заметить, что меня чуть не сбили.

Но правда в том, что я ничего не помню. Я помню только, как бежала по улицам, как сильно плакала. И как бы я ни старалась, я не могу вызвать воспоминания, которых нет. Я просто ничего не заметила. Потому что я слепо бежала по улице и ни на что не обращала внимания.

– Ашера все еще оперировали, когда я начал искать тебя и в конце концов все же нашел. Хороший друг задолжал мне одну услугу, поэтому я увез тебя, чтобы они тебя не нашли. Полиция объявила тебя в розыск как человека, который был причиной аварии. Ты не виновата в том, что я ударил Ашера или в том, что он пошел тебя искать. Но ты была причиной аварии, Айви. Только ты одна.

Я разрушила Ашеру жизнь.

Из коридора доносится какой-то шум, и я вздрагиваю. Отчим встает и хватает меня за руку.

– Как я мог рассказать тебе такое? Как я должен был сказать тебе, что Ашер попал в аварию и что машина, послужившая причиной аварии, уклонялась именно от тебя? Ты чувствовала бы себя бесконечно виноватой. Я боялся, что это сломает тебя.

Я не в силах произнести ни слова, но позволяю Ричарду заключить меня в свои объятия. Я могу его понять. О боже, я так хорошо его понимаю. Он хотел защитить меня тогда от Ашера, от полиции, от моего чувства вины. Но сегодня все в точности наоборот. Он пытается защитить Ашера от меня.

– Я люблю тебя, Айви. Я всегда любил тебя как родную дочь, но ты должна понять, что мне пришлось расстаться с тобой. И я не могу допустить, чтобы вы оба еще раз ступили на такой разрушительный путь. Вы опасны друг для друга.

– Ашер знает? – из моего голоса испарилась вся сила. Он кажется мне странным. – Знает ли он, что я виновата в этой ужасной аварии?

Ричард качает головой:

– Нет.

Я закрываю глаза. На мгновение слышу, как мое сердце пульсирует и кажется чем-то чужим, чем-то, что больше не принадлежит мне.

– Папа.

Моя голова резко поднимается. Ашер стоит в дверях, опершись одной рукой на раму. Волосы у него мокрые от пота и прилипают ко лбу. Он босой, а рядом стоит стойка для капельницы, которую Ашер, должно быть, тащил за собой. Тот шум только что. Это был тот самый звук. Это был Ашер. Должно быть, он уже довольно долго стоит в коридоре. Что именно Ашер успел услышать? Мой взгляд панически ищет в его лице ответ на вопрос и находит его в тот момент, когда Ашер крепко сжимает губы. Он ничего не говорит, но в его глазах я вижу разочарование. Во мне, в жизни или в судьбе – кто знает.

Весь мой мир рушится в одно мгновение. Задыхаясь, я набираю воздух. Я должна за что-то удержаться, но в пропасти, куда я лечу, ничего нет, потому что боль уже полностью поглощает меня. Держись, Айви, ты не должна срываться сейчас. Но, о боже, это причиняет такую боль. Такую бесконечную боль. Я виновата во всем этом. Вот что говорят глаза Ашера. Из-за меня ему пришлось так много пережить и придется делать это снова и снова. На. Всю. Его. Чертову. Оставшуюся. Жизнь.

Если бы он знал… если бы Ашер заранее знал, что всем этим дерьмом обязан мне, то никогда бы не написал то последнее сообщение. Он никогда не сказал бы, что не жалеет ни о чем произошедшем, потому что это привело его ко мне. Теперь он, должно быть, ненавидит меня.

– Ашер, – испуганный голос Ричарда доносится до моего уха. – Ты никогда не должен был об этом узнать. О боже, вы оба никогда не должны были об этом узнать. Я всегда хотел для вас только лучшего. Я желаю этого и сейчас.

Я вытираю потные пальцы о джинсы и выпрямляюсь. С огромным усилием я стараюсь мобилизовать в себе последние остатки сил.

– И лучше всего, если мы больше никогда не увидимся.

Это не вопрос. Потому что теперь я это понимаю. И как я только могла всего этого желать? Свою семью и Ашера? Я хотела быть с Ашером и заполнять им каждую новую страницу своей книги. Но я вижу по его лицу, что теперь все страницы почернели. Это разбивает мне сердце.

– Я поеду домой.

В защитном жесте я поднимаю ладонь, когда Ричард хочет сказать что-то еще. Он смотрит на меня обеспокоенно.

– Ты не можешь вести машину сама сейчас. Пожалуйста, давай спокойно обо всем поговорим, прежде чем ты сядешь за руль.

– Нет, – обрываю его я и делаю шаг к двери. – Я не хочу… я больше не хочу говорить. Я… я напишу тебе сообщение, когда доберусь, так что тебе не нужно беспокоиться.

Ашер освобождает проход, когда я подхожу к нему. Он не останавливает меня, он просто позволяет мне пройти мимо. И в тот момент, когда я касаюсь его рукой, между нами все равно стоит целая вселенная, а мое сердце обливается кровью.

– Мне жаль, – шепчу я, но не получаю ответа. И еще никогда в жизни мне не было так тяжело переставлять свои ноги. Но я это делаю. Я иду. Все дальше и дальше, словно в трансе.

Кажется, я в шоке. Весь окружающий мир я воспринимаю словно сквозь завесу. Только когда я добираюсь до машины Ашера и бросаю рюкзак на пассажирское сиденье, мне приходит в голову, что Хедвига больше нет со мной. Мое сердце судорожно сжимается. Я упаковала Хедвига в спортивную сумку Ашера, и Ашер прочтет его. Он будет знать обо мне все, и это только усугубит его разочарование и ужас в его представлении обо мне.

У меня больше нет сил, я просто хочу спать. Я хочу домой. Не на остров, а к Обри. Запах Ашера и его личных вещей, охватывающий меня в машине, заставляет меня задрожать всем телом. «Тесла» запускается сама по себе, но мне требуется несколько попыток, пока наконец удается переключить коробку передач ледяными пальцами, а затем я трогаюсь с места.

Всю дорогу до Миддл-роуд я не могу схватить ни одной ясной мысли. Слова отчима звенят в моей голове, и взгляд Ашера отражает их, заставляя все сказанное вновь и вновь разноситься в моих ушах, словно эхо. Затем мой разум проясняется достаточно четко, чтобы в голове возникла первая конкретная мысль: я должна уехать отсюда.

Но я не знаю как.

Я останавливаюсь на обочине, потому что не могу говорить по громкой связи в этой дурацкой машине, и звоню Обри. Скорее всего она уже глубоко и крепко спит. Гудки звучат так долго, что я успеваю как-то взять свой голос под контроль. Тем не менее, услышав ее сонное «Айви», я тут же начинаю реветь. Потому что голос Обри похож на объятие. Она похожа на горячую чашку шоколада с щепоткой соли. Даже когда этот голос становится громким или встревоженным, он все равно каким-то образом звучит сексуально. Скорее всего, я просто схожу с ума.