Йозеф Кот - День рождения

Перед клеткой со львами была разбита обыкновенная туристская палатка, и из входа в нее торчала Педрова голова. Завидев меня, он выполз наружу и поздоровался со мной весьма неприветливо.

— А у меня новость, которая вас заинтересует, — сказал я. — Может, сходим куда-нибудь?

— Поговорить можно и здесь.

— Но это секретный разговор.

— Кроме львов, вас тут никто не услышит.

— Дело касается именно львов, — начал я. — Я пришел как друг. Пришел предостеречь вас.

У Педро даже глаза как бы подпрыгнули, дернулись уголки губ.

— Ну, выкладывайте. — И он закурил сигарету.

— Декрет, которого вы опасались, отвергнут, зато принято другое решение. В ближайшие дни отряды левобраны пойдут прочесывать все зверинцы. Ни один лев не останется в живых. Левобранцы получат право применять любые средства, от мышьяка до огнестрельного оружия.

— Мои львы! — вскричал Педро, всем телом бросаясь на решетку клетки. — Никогда!

Из глаз его брызнули отнюдь не мужские слезы.

— Я передал вам, что знаю. И слезы ваших львов не спасут.

Переждав, пока уляжется первый взрыв отчаяния у Педро, я продолжал:

— Но я ведь пришел как друг и могу подсказать вам выход.

— Да?! — Он так и вцепился мне в плечо.

— Львов надо убрать из зверинца. Конечно, просто выпустить их на свободу было бы глупо, это означало бы для вас то же самое: разлуку с ними. Но я могу надежно спрятать их до времени.

— Я буду в долгу у вас до самой смерти! — воскликнул Педро.

Тут я изложил ему свой план. Как стемнеет, я подъеду к цирку на пикапе. Педро (он заверил меня, что львов всего пять) засунет каждого в отдельный мешок, и мы общими силами погрузим их в машину. Если наши действия вызовут у кого-либо подозрение, Педро объяснит, что в мешках, например, грязная солома от подстилок или что-нибудь в этом роде. Всю операцию надо произвести как можно быстрее. Разумеется, дело требует абсолютной тайны, особенно со стороны Педро. Еще я вырвал у Педро обещание, что, передав мне львов, он не станет меня разыскивать, а будет терпеливо ждать, пока я сам не подам ему весточку. А подам я ее, когда опасность минет окончательно. Мы ударили по рукам и условились, что начнем операцию в восемь.

— Сегодня нет вечернего представления, так что никто нас и не заметит, — еще раз заверил он меня. — В свободные дни в вагончиках ни одной собаки не сыщешь.

— Итак, договорились.

— Договорились. В восемь.

— Никому ни слова.

— Ни слова.

И мы еще раз ударили по рукам, да так крепко, что у меня вся ладонь покраснела.

Довольный успехом переговоров, я позвонил Тимко из ближайшего автомата.

— Ну, я все устроил!

— Правда? — Голос Тимко звучал глухо, недоверчиво. — А я только что разговаривал с Врубелем. Между прочим, все объяснилось.

— Что именно?

— Насчет ремонта.

— Какого ремонта?

— Вы там один?

— Да господи, я из автомата!

— У него была женщина… Согласитесь, когда принимаешь женщину, невозможно принимать гостей… Я резко поговорил с ним, и он во всем сознался. Наше подозрение было необоснованным.

— Да, но я достал львов! — раздраженно крикнул я. — Пятерых львов, понимаете вы?!

— А зачем они нам теперь?

— Да вы что!

— О, простите… — По его тону я понял, что он снова подчиняется мне.

— Где мне их выгрузить?

— Господи боже…

— В контору завезти? Или к вам на квартиру?

— Нет! Я… Жена будет… Ради бога, не надо, ни одного, пожалуйста, не надо… Вот вы сами скорее могли бы себе это позволить… Вы…

Я повесил трубку.

Сгоряча я хотел было вернуться в цирк и все отменить, но потом подумал, что это выставит меня в довольно странном свете; лучше сделать вид, будто ничего и не было, просто я разыграл его, а такие шутки и объяснять-то нечего. В конце концов, я ничем не связан. Ни с Тимко, ни с Педро, ни с кем-либо еще в этом сумасшедшем городе, где сообщение о побеге хищников на несколько месяцев все перевернуло вверх дном. Наше учреждение, левобрана, все эти секретные конспиративные заседания с их табачным дымом и нерешительным молчанием казались мне сейчас страшно далекими, словно я не имел с ними ничего общего, словно их никогда и не было, словно этот безмозглый город с его идиотской тревогой находился где-то на другой планете, чужеродной, неведомой, страшной своей чужеродностью.

Я отправился в кинотеатр, где непрерывно крутили какой-то грохочущий фильм, изобилующий кровавыми сценами; ни содержание его, ни даже название не доходили до меня, я сидел, словно окаменев, в неудобном тесном кресле, бездумно пялясь на мелькание света и теней на экране, пока меня не вывела из забытья костлявая рука капельдинерши. И разом предстали моему взору огромный пустой зал, холодный свет люстр, онемевшие репродукторы, а надо мной кто-то говорил добрым материнским голосом:

— Милок, на сегодня все кончилось. Если фильм вам понравился, приходите завтра, а нынче мы уже запираем, право слово, запираем.

Недоброе предчувствие меня не обмануло. У моих дверей сидел Педро, а возле него в полумраке шевелились пять мешков.

— Иисусе Христе, что вы тут делаете? — У меня сжалось горло.

— Не мог вас дождаться. Долго вас не было.

— Мне не удалось достать машину. — Я старался вернуть себе спокойствие, но это плохо получалось.

— Педро одинок. Педро ужасно одинок, — пожаловался Педро. — У него нет ничего, кроме львов. А сегодня ночью могли прийти… Сегодня ночью наверняка пришли бы. Сказали бы: Педро, ты должен выдать нам своих львов. Ты обязан их выдать, потому что так велит закон. И я бы этого не вынес. Ни за что на свете не вынес бы. Нельзя, чтоб они пришли. Сегодня ночью никто не должен схватить моих львов. Моих дорогих львов. Моих любимых львов. — Он бросился на один из мешков и стал его ласково гладить.

— Вы совершили страшную глупость, — собрался я наконец с мыслями. — Как вы могли, как вы только посмели притащить этих уродин к моей двери? Полагаете, у меня тут зверинец?

Педро сверкнул глазами.

— А, вы мне изменяете?! Меня… Моих львов осуждаете на… на смерть?!

— Львы тогда лишь имеют смысл, когда они за решеткой, — сказал я. — Как только они оказываются вне клетки, это становится опасной игрой. Безумием.

— Львы Педро имеют смысл всегда. Бимбо, хоп! — лев прыгает через огненный обруч. Бимбо, хоп! — лев прыгает через три огненных обруча. Бимбо, хоп! — лев встает на задние ноги. Подходит Педро. Бимбо опирается на него. Всем своим весом налегает на плечи Педро. Бимбо, хоп! — открывает пасть. Великолепную пасть с великолепными клыками и великолепным языком. Педро чувствует свою голову, чувствует, как она вдвигается между клыков. Бимбо и Педро — одно существо. Нет льва, нет человека. Все исчезает. Выцветший шатер шапито, избалованные детишки, надушенные женщины, деревенские жители, лузгающие тыквенные семечки. Бимбо, хоп! Бимбо, хоп! Бимбобамбобембобомбобумбо хопхепхипхупхупбимбохопхоп…