Эми Тан - Долина забвения

И в эту секунду я твердо решила — я отправлюсь в Китай. Мне сразу стало понятно, что это станет ответом на мой духовный голод и жизнь без любви. Я почувствовала себя на вершине эмоций, я даже не думала, что можно испытать такую радость. Смелость переполняла меня, вытеснив все страхи. Наконец-то я могла испытать глубокие, ничем не сдерживаемые чувства. Как я могу закрыть на замок свою душу и вернуться к прежней жизни? Я знала, что решение отправиться в Китай — безумное и опрометчивое, но настала пора рискнуть, и лучше встретиться лицом к лицу с опасностью, чем вернуться в полумертвое существование в безопасности и застое. Как я могла остановиться? Наши тела двигались в унисон, приближаясь к Китаю, к Долине забвения, где чувства будут свободны и где мы сможем скитаться по ней вместе с нашими душами.

@@

Мать наняла экипажи, которые должны были доставить на пристань пассажиров: оперную певицу, ее любовника, мистера Мобера с сестрой, мисс Понд, моих родителей, Лу Шина и меня. Мы взошли на борт корабля с охапками теплых курток и корзинами с едой, альбомами для набросков, мягкими карандашами, красками и путеводителем по островам.

Во время путешествия мать читала нам лекции о морских животных, которых мы могли заметить с борта судна:

— Киты — не рыбы, но разумные млекопитающие, как и мы, — кричала она, чтобы мы услышали ее за порывами свежего ветра, но это было почти невозможно. Куртки, которые большинство из нас взяли с собой, оказались скорее модными, чем удобными и теплыми, кроме теплого мехового пальто мисс Хаффард, в котором она из-за своих габаритов становилась похожа на медведя. Корабль шел против ветра, и тот врезался мне в кожу, пробирая холодом до самых костей. Мистер Мобер, его сестра и мистер Хатчетт с позеленевшими лицами то и дело отбегали к рейлингу. Я же чудесным образом излечилась от морской болезни, несомненно, благодаря пьянящему чувству любви. Мать спустилась в трюм, чтобы принести оттуда толстые одеяла, и мы застыли на борту, будто индейцы, курившие трубки мира, — такие густые клубы пара вырывались из нас в холодный воздух.

Лу Шин и я стояли у рейлинга, делая вид, что выискиваем в волнах китов, но при этом тайком переглядывались. Порой мы замечали морского льва и сразу сообщали остальным, чтобы те знали, как внимательно мы относимся к своим обязанностям. Иногда я притворялась, что теряю равновесие из-за качки, и падала на Лу Шина, который помогал мне удержаться на ногах.

А потом корабль и правда стал качаться сильнее. Нос его поднимался и обрушивался на волны, и все смеялись, будто все это было частью веселого аттракциона. Волны стали выше и сильнее. При каждом ударе я задерживала дыхание. Больше никто не смеялся. Темные тучи закрыли небо, а на горизонте вспыхивали молнии. Ветер усилился и хлестал по лицам, отчего немели щеки. Чайки пропали, и в беспокойном море больше не было видно морских львов. Лу Шин обернул косу вокруг головы и натянул свою круглую шапочку на уши. Сегодня он оделся в западном стиле: в толстую шерстяную куртку и штаны. Я заплела волосы в косу, чтобы походить на него. Ветер растрепал ее, и отдельные пряди падали мне на глаза.

Шкипер что-то прокричал сквозь ветер, после чего раздал нам спасательные жилеты, заверив, что это обычная предосторожность. Корабль снова задрал нос, а потом резко обрушился вниз. Нам посоветовали спуститься в трюм, чтобы нас не накрыло волнами. Мисс Хаффард с любовником первые вняли этому совету, и нам с большим трудом пришлось проталкивать в небольшой проем пышнотелую певицу, когда она, взвизгнув, оступилась на лестнице. Вслед за ней спустились мистер Мобер и его сестра, затем мисс Понд и отец. Мать неохотно последовала за ними. Перед тем как закрыть за собой люк, отец крикнул мне:

— Вы идете?

— Мы переживем эту бурю. Мне кажется, я только что заметила впереди кита.

Вскоре мы с Лу Шином остались единственными пассажирами на палубе. Мы могли открыто улыбаться друг другу. За этот день мы в первый раз остались наедине. Подбородок у меня дрожал, на глаза набегали едкие слезы, и не из-за любви, а из-за резких ударов ветра. Зубы стучали, будто кастаньеты. Я представила, как мы стоим на борту другого судна, которое на следующей неделе отправляется в Шанхай.

— Здесь так красиво. Я бы хотела, чтобы этот корабль домчал нас прямо до Китая, — сказала я.

Он ничего не ответил. Возможно, он понимал, почему я это сказала. Он казался мрачным, непроницаемым, чужим.

— Я бы хотела когда-нибудь отправиться в Китай. Возможно, я могу уговорить маму поехать туда в экспедицию, на поиски редких видов птиц.

Он рассмеялся и сказал, что там их действительно много. Его ответ меня сильно приободрил.

— Я представляю, как трудно американцам приходится в Шанхае, учитывая разницу в языке и обычаях.

— Число иностранцев в Шанхае постоянно растет, они приезжают как из Штатов, так и из Англии, Австралии, Франции и многих других стран. Я думаю, они живут с большим комфортом — можно даже сказать, с роскошью и в своей части города, которая похожа на маленькую страну в стране.

Я посмотрела на него, чтобы понять, что означали его слова. Он мог подумать, что я собираюсь приехать в Китай вместе с матерью.

— Разумеется, если мать не захочет, я могу приехать одна.

Он знал, о чем я думаю. У него на лице было то же самое задумчивое выражение, как и тогда, когда я в первый раз пришла без спроса к нему в башенку и легла рядом.

— У меня есть невеста, — сказал он. — У меня будет договорной брак. Когда я вернусь, я должен буду жениться на ней и жить со своей семьей.

И сама новость, и та откровенность, с которой он об этом сказал, потрясли меня.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила я, чувствуя, как лицо заливается краской. Я отвернулась, чтобы он этого не видел. — Я не предполагала, что выйду за тебя замуж. Хотя я надеялась, что ты дашь мне совет, как лучше организовать поездку.

Я быстро ушла, чтобы он не заметил, как жестоко ранили меня его слова, и встала у противоположного борта яхты, униженная собственным поведением. Я ненавидела себя за то, что так поспешила открыться — и, по сути, незнакомцу. Как глупо было думать, что несколько кувырков в постели заставят его думать, что он не сможет без меня жить. Но теперь, после его признания, как я ему скажу, что не поеду в Китай, — он тогда решит, что я и вправду отправилась на острова из-за любви к нему, а не из-за птиц. И тут мне в голову пришла безрассудная мысль: я докажу, что он ошибается. Я отправлюсь в Китай, и посмотрим, что он на это скажет! С каждой секундой во мне росли злость и решимость, пока я окончательно не убедила себя, что и правда хочу увидеть Китай, и неважно, женится он на мне или на другой девушке. Я могу стать независимой, жить своей жизнью и быть такой же необычной, как и все люди в Китае.