Гарик Осипов - Товар для Ротшильда (сборник)

Страна Свиней. Столица.

— В нашем городе тоже живут солидные люди, — Севастьянов возился с замком своей железной двери.

— Да, только ты им хуй что продашь, — парировал Осовцов, придерживая портфель, чтобы водка не вытекла и не залила ему бумаги. Севастьянов установил стальную дверь с первого миллиона. «Надо, надо, обчистят как рыбку», — глухо бормотал он, позвякивая связкой ключей. Проникнув, наконец, в квартиру приятели уселись в толстокожие кресла. Менее тучный Осовцов пошел на кухню сполоснуть два пыльных стакана.

— Зачем ты их моешь, скажи на милость? — всполошился было Севастьянов.

— Там в них сок был или что, липнут, — успокоил его Осовцов.

— А я не вижу, — понял Севастьянов, в комнате был торшер и два светильника. Но и один не светил по-человечески. — Не вижу, — повторил он с расстановкой. — Гадство.

Швейцарским ножиком он тонко нарезал обрубок татарской колбасы «кази». Они чокнулись и выпили. Водка промелькнула, как автобусная остановка. «Еще?» — тупо указал на бутылку Осовцов.

— Погоди. Кому бы позвонить?

— Кому позвоним? Что, широколицая не появляется?

— Появляется.

Широколицей была пьяница-репортерша в черном джинсовом костюме.

— Что-то Свинья важничает.

— Венгр ебаный.

— Почему венгр? Он же ариец.

— Потому что воняет. Помнишь, «Перстень с русалкой»? Там есть Шуба Пал. Пал Шуба. А этот получается Пал Вони.

— А! Вони Пал! Понятно. Выпьем давай…

— Откуда он вообще взялся в Стране Свиней?

— Говорят, всегда здесь жил. Отец вроде бы в КГБ работал, синяк страшенный. Умер от белой горячки. Есть мнение, что в недрах ГБ проводились опыты по созданию гомункулов, которые истребят еврейскую нацию.

— Хуй им в рыло.

— Вот именно. И вот — один из таких пробных шаров никто иной, а твой любимый Пал Вони. Вышел неудачно, но ликвидировать не стали. Решили отдать на воспитание в ГБешную семью, взяв подписку. Оттого его папа так и синячил. Наблюдали, наблюдали, а потом, как обычно, махнули рукой.

— Говорят, у него тетка за границей. С немцами дриснула?

— Нет, вполне недавно. Да… теперь понятно, почему Воинство поросят и кроликов несет потери. У тебя Библия есть?

— ..?

— Вспомнил хорошие слова. Книга чисел. Глава четырнадцать, стих девятый. Про вурдалаков: «Они нам в снедь».

Севастьянов дорезал остаток колбасы. Выпили еще, включили музыку. Осовцов попросил негров, диско, соул.

— Они нам в снедь? — повторил Севастьянов, разжевывая колбасу. — Что, вправду так и написано? Татарам-дарам-дам.

— Они нам в снедь, говорю я тебе. А знаешь, как по-украински будет утконос?

— Откуда…

— Качкорот.

— Не может быть!

— Качкорот!

— Пиглет женился.

— Говорю тебе, качкорот.

— Свинья теперь важный. Нашел себе рульки.

— Позвони ей.

— Кому ей?

— Ну, рулькам его.

Севастьянов набрал номер Свиньи, представился и тут же мимикой дал Осовцов узнать, что трубку на другом конце провода сняла мисс Пигги. Через двадцать минут Севастьянов выпалил Осовцову: «Она выдала мне полную разбарабанку». Этим словом приятели называли подробную информацию, подражая жаргону музыкантов. Иногда вместо «разбарабанки» они говорили «разгитарка». Для примера: «Сепа, поди сядь рядом с Сёриком, он тебе покажет разгитарку». Осовцов настаивал, что все так и было: Сепа, Вольдемар Сепп, брал свою «Нолану», шел к пианисту, и они занимались разгитаркой. Не может быть? Все может быть. Жаль, что всего этого становится меньше. Лучше верить в то чего не было, чем тому чего нет.

— И что, Свинья рассыпается в благодарностях, что допущен к куску манды? Это не я, это Азизян так говорил…

— Да? Про кого это?

— Когда Прыщ первый раз женился. Неудачно. Они с Азизяном надыбали у нее письма из Москвы, из ВГИКовского общежития, ни больше не меньше. Так что Свинья?

— Свинья на седьмом небе. Орет: «Я прозрел! Лебедушка моя, где же ты раньше была?», и тому подобное.

— Пора ему напомнить, пора, Лев Севастьянов, напомнить, кто Князь Мира Сего — глухим и гулким голосом произнес Осовцов, неподвижно глядя на бутылку с водкой. Он потирал большим и указательным пальцем правой руки острый край воротника трикотажной куртки, похожий на черное острое ухо. Признак задумчивости.

— Как, вернее, чем мы ему можем напомнить, Ибрагиша, — с горечью отчеканил Севастьянов, беспомощно глядя на живот в полосатой ковбойской рубахе.

Осовцов молча поднялся из кресла во весь свой рост. Левой рукой он отодвинул люстру, а правой задумчиво почесал висок совершенно лысой головы. И медленно произнес: Есть один… вариант… с идеей. Лебедушка вовремя приземлилась в свиную лужу.

С некоторых пор Осовцова посещало видение, в начале расплывчатое, двуцветное, с плохо обозначенными фигурами, мало помалу оно насыщалось красками, обретало объемность и четкость, словно изображение на экране телевизора после хорошей настройки. Он видел Свинью за рулем. Пятак задран кверху, щетина на лбу торчком, и также вверх смотрит козырек синей бейсболки. Свинья ждет перед светофором, загорелся зеленый, и он не меняя положения головы, едет дальше. Неожиданно ему делается больно в животе, кое-как развернув побитую, облупленную иномарку, Свинья вылезает из-за руля, дверца остается распахнутой, падает на спину и катается по грязному снегу, бейсбольный козырек слетел с головы, синеет. А Свинья корчится, подгибая ноги в просторных джинсах, сучит ими, беспомощно руля изуродованной рукой, при этом он не молчит — из горла у него идет непрерывная свиная нота, словно кто-то сунул спичку в дверной звонок, или уперся лбом в клаксон.

— Безразмерные джинсы, выгодная вещь — выделил, нашел к чему придраться, Севастьянов. — Где ты такие видел?

— Там же где и ты, — парировал Осовцов, джинсы больших размеров стоили значительно дешевле. — Помнишь Жирного Петю? Он постоянно обновлял «левисы», потому что покупал их за копейки, учитель истории. Жирный Петя умер.

— Говорят, убили его, в гробу лежал весь черный.

— Почернел. А где Вони Пал потерял палец?

— Говорят, работал в типографии.

— Там платили хорошо. Свинье не везет, но Вони Пал несет свой крест. — Джизус Хрю.

— Суперстар. Ты когда-нибудь слушал эту хуйню на русском языке? Это пиздец, Гиссарская Овца там поет. Жертвы пугачевской мафии.

— Откуда… откуда мне такое слушать…

После катастрофы, но до ограбления, Свинья повесил в лавочке икону. Правда не на самом видном месте. И еще крест, тридцатисантиметровый крест, чтобы отпугивать воров и злых духов. «А откуда Вони Пал знает, что именно этот его божок? Может, поклоняясь не тому, кому надо, и кому в лучшем случае до него нет никакого дела, он только усугубляет этим свою участь? А?» — прокомментировал Севастьянов.