Гарик Осипов - Товар для Ротшильда (сборник)

«Милая Гага, что между нами общего? Равнодушие. А оно исключает сильные чувства. Дьявол не болельщик. Черти подталкивают, да? Что еще делают черти, Гага? Тянут за ноги ко дну. «Всякий грызун боится запаха детей»? Мой хороший друг боится, что запах грызуна, искавшего прохлады на могильном мраморе его груди, все-таки разогрел его кровь, и грызун, в свою очередь, отогревшись, стал безбожно (или божественно) вонять. Кто виноват? Грызун спасался от жары и вспрыгнул не на ту могилу Почему сразу не прогнал? Зачем прогуливался, вырабатывая с грызуном «отравляющее чувство сообщничества»? Сегодня еще заявятся, если только… что если? И так до бесконечности.

Мальчик написал в газету «Спасите меня от папы». Сермягин папа вырезал заметку, потом показал Сермяге со словами: «Спасите меня от сына». И подписал себе приговор. В этой истории, которую по известным мне причинам я мог бы назвать «Игорь и белка», или «Девушка для бритья», я охотно умываю руки или если угодно, вытираю палец. Все кого-то тянут за ноги ко дну. Например, братьев старшего и младшего подозревают в мужеложстве, но это лишь верхушка айсберга, как говорят в Баку. Зная, что знаем мы, почему нельзя представить оргию с участием обоих братиков, папы Романа, мамы Тамилы и дяди в кожаной куртке. Разве не возможна такая «Летка-Енька» семьи Коваленко? Тянуть ко дну надо чужими руками. Руками других утопленников. Знаешь, какие мне снятся щипцы, клещи! Сон — мой маскарад, где никто не радуется, что туда попал.

Среди двух соперников не может быть победителя. Побеждает некто третий, полностью равнодушный к их страданиям, стараниям, отваге. Кто-то посторонний, столкнувший баранов лбами. Закрывайте двери, берегите тепло. Говорят, Насера отравил массажист, втирая специальную мазь, от которой останавливается сердце. Главное познакомить противников и вовремя уступить поле битвы, что нам путаться под ногами героев! И какими ногами!

Чорт чертенка подтолкнул, тот захлебнулся, всплыл — сбежались отдыхающие, оказалось это — Ванечка, ребенок с деревянной башкой. А чертенок тем временем, воспользовавшись замешательством, пролез в коляску и был воспитан, как родной, законный сын. Га́га, мне нет дела, что ты пишешь, а тебе до моей писанины и подавно…

Игорь возится с хомяком, а хомяк давно уже бежит от него прочь, сколько позволяют хомячьи ноги. Жду упреков, что ж ты молчал, друг называется. А зачем говорить про то, что надо видеть?! Карлица — это жуликоватый клоп. Форма одежды огородная. К твоему сведению, она соврала через полчаса после знакомства. Горбатенькая мечтательница чувствует, что не вырастет больше, и поэтому фантазирует. Сложением она напоминает точилку для карандашей, и действительно хорошо рисует. Талант ее настолько очевиден, что не вызывает зависти. Я это отметил. Но Игоря я учил отмечать другое — вранье при первой встрече, например. Он разучился ценить искренность улыбчивых, большеротых приятных баб, и не заметил, как на шею ему уселась пудовая черная муха. Гулливер среди своих и недоразумение с точки зрения… если в мире уцелел уголок, где возможна другая точка зрения.

О, Га́га, срочное сообщение из Израиля: В трамвай зашел сорняк, устроил кавардак. Взорвали. С автобусных остановок уже добираются до отелей и кабаков. Представь, каково человеку, чьи яйца были бы целы, если бы он тихо чинил электробритву в СССР, чувствовать, как эти яйца отрывает взрывная волна чудовищной злобы, гвоздей, болтов, что еще они кладут в эти бомбы. По-моему, две музыки, самые не выносимые — арабская и латиноамериканская. А тебе, наверное, нравится и та и другая? И вот — болты впиваются в живот, отлетают яйца, Чорт нас занес в эту живодерню. И человек, истекая кровью на носилках, лопочет в пудреницу: Шабаш, помираю.

Но мне доводилось выслушивать странные вещи от моей приятельницы Былины Друидовны Поводырь, с тревожной улыбкой она сказала мне следующее:

— Увы, те, кто гибнет, это в основном местные семиты, а до наших этим не добраться.

Никогда не думал, что она этим интересуется, но еще больше меня поразило ее отношение к происходящему там, куда она в последний миг передумала, в общем, соскочила с конвейерной ленты, одна из тысячи фигурок, хмурых и хрупких. Возможно, она права. Какой-то Дин Дали-Дали-Да, ее щенячья любовь со школьной парты, занимает там серьезный пост. Мэр Эзопа, депутат Сохнута, я плохо хаваю их термины. Сам думаю, что мои здешние знакомые, такие как Селедка и Строганые Голяшки мелко плавают, чтобы их взрывали в курортных отелях, им и там свободно могут задать вопрос: «Та у тебя бабки есть, шоб повторять? Болван!» И в очередной раз унижение спасет Селедке жизнь, а Голяшкам еще и голяшки. Мохнатый пузырь, зажаренный на собачьих веревочках.

Селедка явно не помнит всех, с кем слонялся по Запору от кабака до кабака. Можно ему написать и вовлечь в мемуарную переписку. Начав письмо так: «Мужик, тебе хуево? (Актерское мастерство Сермяги проделало большой путь от «болвана» до «мужика», когда-то у него отнимали бокалы, а теперь кладут рядом сушеную рыбку). Ты меня, наверное, не помнишь. Это я тебе принес графин водки, когда Чорт грозился тебя выебать в жопу, и потом аж весь трусился. Кстати, тебе передает привет Толик-Химера. Сбухался пацан, а какой был умница. Золотые руки, жена-красавица. Показал ему твою фотку: Кто это? Не узнает, говорит, Джон Леннон…» Селедка должен много знать, много помнить. Почему бы ему не подарить частицу бессмертия.

Тут вот передо мной лежат некоторые московские газеты, могу сказать тебе заголовки статей. «Андрей Баяндуров, следак от Бога: Рушайло открыл мне тайну гибели Талькова, Листьева и Шубина». Причем здесь Шубин? Или вот еще: «Александр Дугин. Татары оказались подонками». Значит, скоро последуют, как указал бы драматург Погодин «татарские причитания». Надо срочно поддержать татар ульяновской области, у тебя никого нет в поселка Малая Кондарать?

Лимонов демонизирует Жванецкого. Игорь собирает его книги, говорит, будто Ильченко и Карцеву достается чуть ли не с первых страниц «Это Я…», мол, юмор для инженеров и так далее. Но отдельные дети этих инженеров без ума (по крайней мере, были одно время) от романов Эдуарда. А как бы инженеры схрюкались с их будущими мамами без хохм Жванецкого? Жваневе (как любовно называли его в эпоху больших катушек) следовало бы с эстрады зачитывать сенсационные места из книг Эдуарда, и в нужных местах маячить рядом стоящему Карцеву, чтобы тот втискивал невыносимые для наших «подберроузовиков» реплики. Например, Жванецкий: И тут он порвал на мне красные трусики! (взгляд из-под очков). Карцев: Но джшсы!? Джшсы вы успели снять? Укажите место, где ви их оставили?!

Жванева! Сколько лет прошло, когда-то и Аксенова с Гладилиным называли Вася, Толя. С уважением. Откроешь книгу — все герои как новые. Зато читателей пора на тряпки. Износильсь. Нужен новый подход к привычным произведениям. Как отношения с женщиной, которую не хочешь терять, спасает бережный цинизм.