Гарик Осипов - Товар для Ротшильда (сборник)

На фоне перегруженных громкостью электрогитар Запада, глушивших пердёж сильнее джинсов, гитарки доморощенных гитарастов тенькали ничтожно. Телевидение натравливало всех, кому вздумается его включить на Моше Даяна — одноглазого солдата Израиля. «У семи нянек и т. п». — Ха-ха, сказал клоун.

Царевичи-дебилы таились в кирпичных нишах по-монастырски прохладных дворов. Отвоёвывали ножиком друг у друга треугольники дворовой земли. Под полувековыми деревьями она всегда была сырой, податливой, в неё легко втыкались ножи. Распылённые в диапазоне коротких волн электроорган и голоса, поющие предельно близко в микрофон, не могли расшевелить даже сине-чёрное исподнее на бельевых верёвках. Хиппи отличались от говна тем, что через них перешагивали. Художественный руководитель «Голубых гитар» Гранов открыто заявил в стихотворении «Настоящим парнем будь», что ему нравятся длинные волосы. Дёрганая и хроматическая «Ай ми майн» самого тупого битла Харрисона стала полугвоздем трёхчасовой концертной программы «Голубых гитар». В Советском Союзе давно запретили запрещать. Запретили, но махнули рукой.

А кто такие царевичи-дебилы? Вы, кажется, сказали «царевичи-дебилы»? Сермяга знает. Шерше Сермяга. Ля Сермяга. Вернее он хорошо представляет, о ком идёт речь, хотя и не знаком с таким определением. Спроси любого, кому посчастливилось застать период конца 60‑х начала 70‑х, совпавшим с небывалым производством поп музыки на любой вкус, никому не нужной; моды, в первую очередь вызывающей неодобрение самих модников. И особые женские духи, в сочетании с выделениями того сего, способные заставить пережить состояние, подобное смерти. Скажите им «царевич-дебил» и перед ними восстанет упитанный славяноазиат с пухлыми губами, не сходящим румянцем на выпуклых щеках — старшеклассник с усиками и не подстригаемыми из страха укоротить волосами, которые едва достают до свитера, на затылке. А кончики волос на чёлке и поверх ушей загибаются вверх. «Прича» не имеет ничего общего с господствующей на западе модой — Боуи, Род Стюарт. А о бараньих излишествах Лед Зеппелин и Фри, царевичи-дебилы и не мечтают вовсе. Они законопослушны и отращивают только «патлы» с апреля по август. Брюнет не может быть царевичем. Они вообще тяготятся навязанной им ролью дворового лидера, с неохотой улыбаются воловьими губами, едва слышно цедят слова. Их гиеновидные поджарые поклонники окружают скамейку с царевичем и, вгоняя его в краску, предлагают всевозможные, один нелепей другого, ненужные подвиги: «… если мы увидим твою Ленку с другим пацаном, мы её отпиздим!», и так далее. Иногда к царевичу приводят другого королевича с белым горшком чёрных у основания волос — оказывается, тот решил стать бандитом и бредит «зоной», где со слов одного дяденьки уже наступил коммунизм. Самовозбуждаясь, королевич пьёт вино и рыдающим голосом обещает: «Я путёвым буду». Царевич-дебил явно тяготится модой на приблатнённость, высосанной из пальцев стопроцентных советских актёров типа Шукшина, джентльмена удачи, конечно Высоцкого. Которому в традиционно поверхностной среде царевичей приписывают то, чего он никогда не пел. Плюс специально для мальчиколюбцев-гомоэротов сделанный фильм «Случайный адрес», рабочее название «Адресок».

Никакой девушки у царевича нет, он отстаёт в этом вопросе, охотно помогает отцу выполнять тяжёлую работу — гараж, огород, причал; обильны поливы по́том старшеклассников этого типа. Девушки нет — гигиена царевича тоже позорит. В раздевалке перед физкультурой его кеды воняют сильнее всех, а вонь подмышек и трикотажной мотни сводит на нет смрады более мелких, не таких румяных, тонкогубых лисят. Знаете, как царевич обращаются со своими носками? Он сворачивает их в комок и запихивает под кровать, потом, когда проходит достаточный, по его мнению, срок, вынимает самые старые, и натягивает их. Ему неудобно просить мать постирать, а самому это делать позорно. Металлическая расчёска покрыта салом, как швайка базарного киллера, если такие киллеры пользуются швайкой, смазанной салом.

Джинсы царевич не носит. Милтоне, Луи, Вакеро — дешёвые «техасы» и те слишком настораживают его. Коричневые брюки клёш, серые брюки без клёша, и взгляд уставленный вдаль. Приносят гитару. Царевич не умеет, а главное жутко не хочет играть и петь, но гиеновидные мальчики ждут. Кажется, обними любого из них сзади за грудь, и они сами помогут вам, быстро-быстро теряя голову от идиотской ясности овладеть ими, играя лопатками и целуя ваши руки, не хуже любой взрослой соски — так они возбуждены. Царевич мучительно растягивая паузы, неритмично ударяет по струнам, умышленно делая фразы:

Звёзды не падают с неба, потому, что они всего лишь блёстки на подкладке атомного зонтика. И вообще, множество звёзд напоминает царевичу американский флаг, от которого его отца «на рыгачки тянет». От одного вида. Звёзды — бэ-э. Полосы — бэ-э-э. Всё это только усугубляет его меланхолию. Однако, неужели перед нами законченный чурбан, а не скованная ожиданием чего-то сногсшибательного (вроде «Footstompin'music» группы Grand Funk) куколка прекрасного насекомого, а? неужели это угрюмое полумолчание, нелепые рассуждения про то, кому даст «пизды», не чревато чем-нибудь неожиданно эффектным, резким и музыкальным одновременно, как звон разбитого стекла?

Нет, млекопитающий царевич — СССЭректус ещё долго будет складывать губы, и прятать носки, пока из среды ему подобных, где-то в начале 80‑х не шагнёт, точно на линейке, в московский смог царевич-Мальдорор, самый одарённый, и от имени всех царевичей запоёт: «У меня болит нога/смотрит на меня вампир».

А от этого, L-Оли-Pops and Roses (ведь розовый цвет совсем не цвет лепестков), чего ждать, если ещё три года назад он, выслушав от дворового любителя природы сообщение о том, что всё в природе относительно, например: «Скворцы у нас на Украине истребляют вредителей, но при этом сами причиняют ущерб виноградникам Молдавии» и так далее. Царевич выслушал, задумался, уши его налились кровью и, выдавив, он вставил, надвигаясь с кулаками: «Во-первых, Молдавия не за нас…» Мальчик-орнитолог не ожидал такой реакции, в дальнейшем, ему не раз приходилось бранить себя за излишнее щегольство познаниями. В свои одиннадцать лет он знал многое. Не знал только одного, что он родился от матери-еврейки, и все во дворе это знают.

Что-то все рассказы (побасёнки) получаются про детей (в прошлом, как все русские люди — это в прошлом солдаты), взрослую историю, рождественский, можно сказать, вертеп, я приберёг под самый конец, когда детей не останется.