Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

– Мы спустим его. Подожди здесь с моей сестрой, – сказал он. Уже подошли несколько женщин и один-два старика. Ив указал им, как помочь ему приставить пару лестниц к первому столбу. – Нужно действовать вместе, спускать осторожно. Если можете помочь, тогда идемте, встаньте подо мной. Двое держите лестницы, остальные будьте готовы принять тело, когда мы развяжем веревки, – Ив забрался на одну лестницу, а крепкая на вид женщина на другую. – Я подержу, если сможете развязать узлы, – сказал он. Она кивнула, сосредоточившись на своем деле.

Одно за другим они спускали тела. Всего их было больше девяноста, мужчины и мальчики.

Элиан делала все, что могла, чтобы утешить тех, кто стоял, наблюдая и ожидая, когда их родственников освободят от веревок, обвязанных вокруг шей. Протянутые руки принимали тела, аккуратно спускаемые вниз, и клали их на мостовую. Люди выносили одеяла и простыни, чтобы накрыть тела, ласково заворачивали их в эти самодельные саваны.

Пока Ив работал, другие подтягивались помочь, приносили еще лестницы, предлагали поддержку тем, кого раздавило горем.

Это была мучительная работа, но они не останавливались ни на секунду, методично двигаясь от одного фонарного столба к другому. Элиан была примерно на середине улицы, сидела на корточках рядом с беременной женщиной, склонившейся над телом мужа, когда заметила высокую фигуру, которая пробиралась через толпу собравшихся и распростертые на земле тела.

Сначала она его не узнала: волосы у него были спутанные, а лицо заросло густой щетиной – типичный макизар. Но что-то в нем – похож на медведя, но с естественной грацией в движениях, в том, как он двигался, заставило ее присмотреться.

– Матье! – Сначала это был только шепот, горло у нее так сжалось, что она не могла выговорить его имя. Но потом она собралась с силами и позвала громче.

Он повернул растрепанную голову в сторону женщины, звавшей его по имени, и Элиан заметила, что взгляд у него был дикий, наполненный таким ужасом, которого она никогда не видела в нем раньше.

Элиан выпрямилась и пошла ему навстречу, но даже когда она протянула к нему руки, он в ужасе смотрел за нее, на тела, все еще висевшие высоко в воздухе. Она проследила за его взглядом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ив мягко спускает на руки тем, кто ждет внизу, тело молодого парня. По лицу брата текли слезы. И тут она поняла, что это был Люк, чье тело тело сейчас клали на обочину дороги.

Слов не было. Только крик, похожий на вопль дикого зверя, страдающего от боли, когда Матье опустился на колени рядом с телом брата. Элиан стояла рядом и беспомощно наблюдала. Сердце у нее надрывалось, когда Ив передвинул лестницу к следующему столбу и помог опустить рядом с телом Люка тело их отца.

В такой миг, когда сказать было нечего, все, что приходило ей в голову, были слова Гюстава, сказанные, когда они смотрели на горящие ульи: «Крепись, Элиан. Не позволяй им разрушить и тебя тоже. Пообещай себе. Мы переживем это. Мы не позволим им нас победить. Courage» . Она опустилась на корточки и обняла Матье, держа его так крепко, как только могла, из последних сил.

Их похоронили организованно – на кладбище были выкопаны девяносто семь могил, в которых упокоились девяносто семь мужчин и мальчиков Тюля. Ходили слухи и о других ужасных актах расплаты и разорения, творимых немецкими войсками, пока они двигались на север, сразиться в битвах, которые станут для них последними на французской земле. Но жители маленького Тюля были так подавлены попытками пережить собственное горе, что истории из более дальних краев не могли в то время произвести на них сильное впечатление. Просто невозможно было принять то, что случилось у них, но с этой невозможностью им предстояло как-то научиться жить.

Когда похороны остались позади, Элиан с Ивом помогли Матье забраться в грузовик и повезли его в дом у мельницы в Кульяке. У него не было других родственников в Тюле, так что Мартены с распростертыми объятиями приняли его в свою семью.

Но казнь отца и брата стала для него слишком тяжелой ношей; он потерял способность говорить, онемев от горя и потрясения. Глубоко подавленный, он не пролил ни слезинки. Он казался застывшим, ничего не понимающим, далеким, запертым в безмолвной тюрьме собственного разума, и Элиан начала терять надежду когда-нибудь снова до него достучаться. День за днем она сидела с ним у реки, мягко обращаясь к нему, произнося слова надежды и любви, которые, как она думала, возможно, отопрут ту тюрьму тишины, в которой он находился.

Снова стали просачиваться новости – теперь уже не слухи, но сообщения в газетных листовках и голоса по радиоволнам. Так, на севере бушевала жестокая битва; немцы сражались за выживание на всех фронтах, но благодаря силам союзников и решительным усилиям борцов Сопротивления по всей Франции ход войны переломился безвозвратно.

Одним серым утром, когда грозовые тучи омрачали летнее небо, Матье сидел под ветвями ивы, обняв руками колени, склонив голову и отрешенно смотря на реку. Несколько мгновений Элиан стояла и наблюдала за ним, ее сердце обливалось кровью, страдая за любимого – увязшего где-то внутри этой оболочки с пустыми глазами. Если бы только найти ключ, который отопрет его боль, если бы только достучаться до него. Луч солнца вдруг прорезал облака и блеснул на стальных кольцах колючей проволоки, все еще оплетавшей реку. Облака расступились, и за проволокой солнечный свет осветил заводь, заставляя воду сверкать миллионом танцующих огней.

Внезапно Элиан поняла, что делать.

Она побежала к сараю и вынула из-под кучи заброшенных инструментов пару ржавых ножниц. Не глядя на Матье, она зашагала вниз к берегу, где клубок проволоки перегораживал плотину. Ножницы были тугими, но ей удалось развести лезвия в стороны. Она приставила их к нитке проволоки, направила все силы в свои худые руки и рывком свела лезвия. Понадобилось несколько лихорадочных движений, но в конце концов нить согнулась, а потом разломилась, разлетаясь в разные стороны. Элиан взялась за следующее место. А потом сильные руки забрали у нее ножницы, и она отошла в сторону, позволяя Матье кромсать проволоку. Он быстро справился с ней, отрывая отрезанные кольца, не обращая внимания на порезы в тех местах, где шипы разрывали кожу рук, тяжело дыша, заставляя тупые, заржавевшие лезвия ножниц смыкаться снова и снова. Последняя нить проволоки разломилась, и он бросил ножницы на землю. Элиан шагнула на плотину, не снимая обувь, и протянула ему руку.

Наконец он посмотрел ей в глаза. Ее спокойный серый взгляд, казалось, прорезал проволоку, оплетавшую его разум, а ее улыбка растопила лед, сковывавший его сердце. Они вдвоем вышли на середину реки, и там она обернулась к нему. Грозовые облака теперь уплывали, открывая синеву летнего неба. И пока это происходило, Элиан видела, как такая же ясность стала появляться в темных глазах Матье, когда из них потекли слезы.