Надя Делаланд - Рассказы пьяного просода

Лифт останавливается и с характерным всхлипом распахивает грудь. Мужчина пропускает ее вперед, она, немного помедлив, заходит. Он нажимает на цифру «11» и вопросительно поворачивается к ней.

– Пятнадцатый. Спасибо.

Они стоят вполоборота друг к другу, когда двери лифта схлопываются. Тонкий тянущийся звук, свидетельствующий о том, что кабинка поползла вверх, внезапно прерывается лязгом. Лифт замирает между четвертым и пятым этажами.

Когда лифт передернулся и встал, я почувствовал одновременно тяжелую панику и приступ веселья, потому что всю дорогу от метро я мечтал только об одном – поскорее дойти до туалета. Я буквально считал секунды, потому что терпеть становилось все сложнее. Наверное, хуже, чем застрять, было бы только упасть и разбиться, не знаю, но … Господи, хоть бы я застрял тут один.

Я дебильно хохотнул и покосился на девушку, которая оказалась со мной так некстати. Но самое страшное – она была еще и хорошенькая: рыжая, кудрявая, в милых конопушках. Серые серьезные глаза смотрели на меня, надеясь получить какую-никакую поддержку.

– Сейчас он поедет, – сказал я фальшивым голосом и успокоительно кивнул. А потом еще успокоительно моргнул и посмотрел куда-то между дверями и потолком, как будто, если занять правильное положение и сделать лицо, словно ты не застрял, а едешь в лифте, лифт одумается. Но лифт и не думал одумываться, он безмятежно висел на своих ненадежных тросах в гулком космосе шахты и дремал.

– Может, связаться с диспетчером? – неуверенно спросила девушка.

Я ткнул пальцем в красную кнопку. Никто не отозвался. Я все равно попытался поговорить с кнопкой, объяснить ей ситуацию, но ощутимых плодов это не принесло.

– Попробую позвонить, – сказала девушка, доставая телефон. – Связи нет…

Я достал свой. Связи не было.

Дико хотелось ссать.

Мужик, который застрял со мной в лифте, был странный. Он все время переминался с ноги на ногу, как будто ему нестерпимо приспичило по-маленькому, дико выкатывал глаза и криво посмеивался в жидкую русую бородку. «Надеюсь, он хотя бы не сексуальный маньяк», – подумала я на всякий случай. На маньяка, при всей своей фальшивой энергичности, он похож не был. А был он похож… на школьного учителя истории.

В лифте и за его пределами было тихо-тихо, никто не проходил мимо, дом как будто волшебным образом опустел. Я почувствовала, что жутко устала стоять. Захотелось опуститься прямо на грязный пол. Скептически изучив посадочное поле, я привалилась к стенке. Помню, в детстве мы с моей одноклассницей как-то застряли в древнем маленьком лифте, оснащенном металлической сеткой, как у кровати, и деревянными дверцами, как у шкафа. Ехали к ней в гости, и вдруг лифт умер. Мне было интересно, я жила тогда в пятиэтажке, и лифт мне казался экзотикой, а застрять в нем – забавным приключением. Но Лика реально побелела, начала плакать и колотиться, как бабочка в ладошках, звать на помощь и сползать по стене. Я испугалась за нее, но лифт буквально через минуту сам по себе ожил, и все тогда обошлось.

– Ну что, давайте знакомиться, – бодро сказал мужик, – меня зовут Саша.

– Полина, – представилась я как можно более дружелюбно. Бедняга трясся и потел, возможно, у него тоже была какая-нибудь там клаустрофобия. Надо бы его как-то отвлечь, а то, если он начнет тут метаться, тросы этого не сдюжат. – А чем вы занимаетесь, Саша?

– Я фотограф. Да. Но по первому образованию историк.

– Ну надо же! – восхитилась я своей проницательностью. – И сейчас с вами фотоаппарат?

– Нет, сейчас нет. Вся аппаратура довольно тяжелая, просто так с собой не поносишь. Но если очень надо, можно и на айфон. – Он в доказательство достал телефон из заднего кармана джинсов. – Хотите, я вас сфотографирую? Тут свет интересный.

– Можно, – разрешила я без особенного энтузиазма. Хотя я люблю фотографироваться. Даже не знаю почему. Как выхожу на фотографиях, не люблю, а вот сам процесс меня завораживает. В нем есть и игра, и самопознание, и остановка времени в своем парадоксе – прекращении и длительности. Саша нацелился на меня и несколько раз беззвучно запечатлел.

– А вы чем занимаетесь? – спросил он, разглядывая результат.

– Танцую, – соврала я зачем-то. – Балерина в Большом театре.

– О, – сказал Саша, и его лицо перекосила судорога восхищения.

Повисла пауза. «И все молчат, как в лифте».

– Покажите, что там получилось, – потребовала я не слишком вежливо и заглянула. – Ух ты ж! А что это?

– Не знаю… Сам вот пытаюсь понять.

– Вспышка?

– Нет, я ее не включал.

– А это на всех фотографиях?

– В том-то и дело, что на всех пяти фотографиях. Причем, вот смотри, на этой – здесь, а на этой смотри – вот тут, а на этой – вообще почти на потолке…

Я рассматривала светящееся пятно, путешествующее на фотографиях вокруг меня, и вспоминала всякие истории про призраков.

– А давай теперь я сфотографирую, – сказала я и сделала несколько снимков на свой телефон. Пока я фотографировала, ничего подозрительного не заметила. Но на одной из шести фотографий снова появился этот световой блик. – Мистика какая-то!

– Не, – сказал Саша, – не-не-не, я в такое не верю. Души умерших, жизнь после смерти, всякие ангелы, демоны, боженька… Все вот это вот – выдумки недоумков.

Так бы я, возможно, и промолчала, но на недоумков обиделась.

– Я, конечно, не претендую на гордое звание доумка, – сказала я тихим ядовитым голосом, – но вообще-то довольно много неглупых людей верят в Бога. Не думаю, что сама по себе вера в метафизический мир – свидетельство ума или глупости. Скорее, это просто разная настройка, скажем, специальных рецепторов. Ой, а ты видел, в Сети одно время бродил такой аудиоролик? Эх, интернет тут не ловит… Там разные люди при прослушивании слышат разные слова. У меня чуть крыша не поехала, когда мы с подружкой его запустили и, понимаешь, одновременно я слышу, как низкий самодовольный голос говорил «лорел», а она – как высокий егозливый пищит «енни». Вот как это? Одновременно. Мистика? Нет, просто они записаны на разных частотах, и мое ухо не улавливает те, которые улавливает ее, и наоборот. Кто из нас прав? Но согласись, было бы абсурдом, если бы я начала доказывать ей, что то, что она слышит, не существует. А есть только одно истинное слово, и это слово «лорел». И, представь, мы бы начали искать единомышленников, сравнивать численность и на этом основании тоже делать какие-то выводы. Абсурдно же. А всего-то принять, что я могу не слышать того, что слышит она.

– Ну, это другое. А если то же, то тогда, получается, любого психа с галлюцинациями следует учитывать?

– Ну, во-первых, я сейчас говорила не о галлюцинациях совсем, но, о'кей, если ты хочешь о галлюцинациях, то Уильям Джеймс написал прекрасную книгу. «Многообразие религиозного опыта» называется. Он там в самом начале описывает, как один чувак, которого потом канонизировали, бегал по улицам города и кричал, что этот город по колено в крови. Оказалось, что много лет назад здесь действительно текли реки крови. И, конечно, современная медицина квалифицировала бы его видение как галлюцинацию, а его состояние – как острый психоз. И что? А один исихаст, Симеон Новый Богослов его звали, во время тонкого сна видел, как на него нападают демоны, а потом сноп света из иконы Богородицы его от демонов спас. А Василий Блаженный как-то швырялся в икону – в образ Божьей Матери на Варваринских воротах – камнями. Конечно, на него накинулись паломники, стали его мутузить, но один из камней успел отбить кусочек краски с иконы, и все увидели, что это палимпсест, и под верхним слоем нарисована «дьявольская харя».