Наталья Нестерова - Гости съезжались на дачу

Возбужденные успехом, выскочили на улицу покурить. Маринина мама, отъехавшая к подруге, настоятельно просила не дымить в квартире. Как будто это самое неприятное, что может случиться в молодежной компании. Не разгримировывались: бинты разматывать долго.

Галя сделал очередную затяжку и поперхнулся дымом. Мимо шла та самая девушка.

Надрывно кашляя, он загородил девушке путь:

– Постойте! Мне с вами надо…

– Что вам нужно, тетенька? – остановилась девушка и тут же испуганно ахнула: – О, ужас! Усы!

– Не пугайтесь! – сипел Галя. – Я на самом деле мужчина. Вот!

Он сунул руку за пазуху и попытался вырвать поролоновый бюст. Но Ангел, чтоб он сгорел, прибинтовал намертво. Своими действиями Галя еще больше испугал девушку. Она рванула в сторону, Галя за ней, она в другую сторону, Галя следом. Он хорошо играл в баскетбол.

– Я вас давно искал… Не то чтобы искал, но ждал, надеялся…

– Уйдите! Пустите меня! – Девушка замахнулась сумкой и огрела его.

– Спасибо! – почему-то поблагодарил Галя. – Минуту! Секунду! Меня зовут Галя, то есть Вася.

– Я буду кричать! Люди! На помощь! – заорала девушка.

– Ребята! – оглянулся к приятелям Галя. – Это она, та самая. Помогите!

Ангел и Харя шагнули вперед. В чем должна состоять их помощь, не представляли. Ангел встал слева от Гали, Харя справа, полностью отрезав путь к отступлению девушке.

– Вы помните меня? – бестолково спрашивал Галя. – В детском лагере? Таня! Вы же Таня?

– Откуда вы знаете мое имя?

– Из лагеря, девушка, – сказал Ангел. – Вместе срок по малолетке мотали.

– Что ж вы такая забывчивая, – попенял Харя.

– Заткнитесь! – гаркнул на них Галя. – Лагерь – не важно. Важно, что я вас нашел. Это мои друзья. Они тоже парни. Какой-то дурдом! – в сердцах воскликнул он. – Не бойтесь! Мы мирные. Это Ангел, а это Харя. Дьявол! Как вас зовут? Что вы молчите?

– Кирилл! – жеманно представилась бандерша.

– Максимка! – поклонилась в пояс толстотелая крестьянка.

– Идиоты! – таращилась на них девушка. – Вы! Я вас узнала. В метро. Извращенцы!

– Артиста всякий обидеть может, – притворно скуксился Ангел.

– Служенье музам – тяжкий крест, – вздохнул Харя.

– Да! Артисты! – воскликнул Галя. – Развивайте эту тему. Я мигом. Не отпускайте ее!

Он рванул в подъезд, вбежал в квартиру, принялся сдирать костюм и натягивать свою одежду.

– Ты куда? – спросила Лена. – Уходишь? Что-то случилось?

– Да, наконец случилось. Убегаю.

– Надолго?

– Если повезет, навсегда. Прости!

Брошенка Лена кусала губы и едва сдерживала слезы. После всего, что было, лишь торопливое «прости!». А ведь умная мама, рано заметившая ее страсть к чужому, неустанно, хоть и бесполезно твердила: «Чужое брать нельзя! Это всегда плохо кончается».

Таня выглядела спокойной и удирать не собиралась. Ангел и Харя заболтали ее качественно.

– Спасибо! – быстро поблагодарил Галя. – Все свободны. Пойдем! – приглашающе взял девушку за локоть.

Кто-то из артистов непонятно для Тани напутствовал:

– Геометрия и повторить пройденный материал!

Несколько минут они шли молча, потом девушка спросила:

– Куда мы идем?

– Не знаю, где вы живете. Я вас провожаю.

– Вы, правда, артисты?

– Ага, народные.

– В каком смысле?

– В том, что вышли мы все из народа.

– Дети семьи трудовой? Кстати, у вас ус отклеился.

– Да? – схватился за свои натуральные усы Галя.

При этом так напомнил Папанова из «Бриллиантовой руки», что Таня рассмеялась. Галя тоже расхохотался. Он жутко нервничал, а общий смех лучше многих слов, поступков и разговоров сблизил их. Будто две лодки, вихляющие, но идущие одним курсом, пришвартовались друг к другу и поплыли в совместное плавание.

– Я хотела сказать, – отсмеялась Таня, – что у тебя грим потек и размазался.

– Да? Сейчас. – Галя бросился к сугробу на обочине.

Это был мартовский сугроб – просевший, покрытый копотью – умирающий в воспоминаниях о холодной зиме. Галя разгребал верхушку сугроба, захватывал ладонями снег и тер лицо. Это был не снег, а почти град – круглые, размером с просо льдинки. И хорошо! Гале требовалось освежиться, успокоиться и обязательно – на первом свидании! – выказать себя в лучшем свете. Он с ужасом понимал, что лучшим светом не обладает. Он вообще заурядный дебил, ничтожество и олух. Разве может он заинтересовать такую прелестницу, как Таня!

Галя поднял лицо, повернулся к девушке. Галя, конечно, не плакал, но лицо было мокрым, красным и слегка поцарапанным.

Таня почему-то смутилась. Гале было невдомек, что никто и никогда на нее так не смотрел. Таня вообще не предполагала, что кто-то на кого-то может так смотреть. Таня принялась стягивать перчатки. Правая не поддавалась, Таня захватила средний палец зубами и сдернула перчатку. Левую так же – зубами. Потом одна рука нырнула в рукав другой, и на свет появился платочек.

– На, вытрись.

Все эти манипуляции, особенно одна рука, ищущая под рукавом шубки и кофточки платочек, показались Гале настолько трогательными и, черт побери, эротичными, что он едва не принялся снова умываться в сугробе. Во всех оставшихся редких сугробах.

– Хватит, уже все нормально, – протянула руку за платочком Таня.

– Нет, – помотал головой Галя и спрятал платочек в кармане. – Я его выстираю, накрахмалю и вышью гладью свою монограмму.

– Ты умеешь вышивать? – удивилась Таня.

– Для тебя? Научусь!

«Какая пошлость! – подумал Галя. – Сейчас она презрительно скривится и пошлет меня».

– Да? – польщенно улыбнулась Таня. – А что ты еще для меня можешь сделать?

– Дай подумать. Все девушки ждут рыцаря на белом коне. Можно устроить. Коня достать не проблема, приятель конюхом работает. Только, кажется, белой масти лошадей у них нет. Согласится ли покрасить коня? А костюм рыцаря вообще не проблема.

– Не вздумай! – испугалась Таня. – Еще не хватало, чтобы ты здесь гарцевал на крашеном коне.

– Как скажешь, – пожал плечами Галя и понял, что его шансы не такие уж блеклые.

Никакого приятеля конюха у него не имелось, он, Галя, из кожи бы вылез, но раздобыл коня и перекрасил.

Они вошли в Танин двор, она показала на дверь своего подъезда. Мол, я пришла, надо прощаться. Расстаться так быстро? Пришвартованные лодки потянулись на детскую площадку к скамейке. Заговорили о детском лагере. Таня не помнила Васю. Не знала, что он за нее дрался с конопатым рыжим Жиртрестом и шклявым Селедкой. Жиртреста и Селедку она помнила. Потом она спросила про его друзей, их странные клички. Галя рассказывал легко, свободно и долго. О друзьях он мог говорить бесконечно. Таня пожалела, что спросила. Ей было интересно про Галю и про его чувства к ней.

Танины мама и бабушка подсматривали из окна своей квартиры на третьем этаже, прилипли к окну. В комнате, понятно дело, свет не зажигали. Спорили, кто этот парень. Из соседских, школьных или, что предпочтительнее, из институтских. Таня училась в педагогическом. В сумерках не рассмотреть. Потом их стало волновать, будут ли целоваться. Не целовались, и совсем стемнело. Позвать из окна невозможно – в зиму рамы заклеены накрепко, морозы еще могут вернуться. Была послана младшая сестра Тани на прекращение кино, которого не увидеть.