Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

– Ничего страшного.

Говорю одно, а думаю другое: от боли хочется потерять сознание. Или это оттого, что вечер мне придется провести с матерью и Алеком?

– Ходить можешь?

– Конечно, могу.

– Я не знала, что колено все еще беспокоит тебя. – Адель проводит пальцами по припухлости. – Мне так жаль. Так жаль, что я позволила…

У Адель на лбу есть одна маленькая морщинка. И я знаю, она появилась после того самого Рождества. Адель могла бы остановить маму, но не понимала, насколько все серьезно.

Сестра поднимает меня на ноги.

– Помочь с душем?

– Я правда в порядке. Оно скоро пройдет, обещаю. – Я улыбаюсь.

И зачем так храбриться? Ведь я могла бы не ходить на ужин и просто остаться в комнате. Но уже поздно. Адель видела, что ходить я могу и лишь чуть больше, чем обычно, налегаю на поручни, поднимаясь по лестнице.

Мы поднимаемся на первый этаж, и Адель тут же отвлекается на маму, которая пытается открыть бутылку вина, но зато одета в свое лучшее платье от Шанель и выглядит достаточно по-семейному и по-праздничному.

– Надень то черное платье, Бетт. – Мама не замечает мою хромоту, не видит, как Адель поглаживает мне спину. – И сделай прическу. Думаю, крупные кудри пойдут. Устала уже от этих пружинок вокруг твоего лица. Это некрасиво. Тут нужен объем.

Адель делает для меня ледяной компресс, мама морщится, глядя на нее, словно это прихоть какая, и даже не спрашивает, зачем мне лед. Лукасы сообщают, что не придут на пасхальный обед, в последнюю минуту, и теперь мама наговаривает на его новую жену. Хотя она ее даже не знает.

Я возвращаюсь в школу до того, как пробивает семь. После встречи с Адель я знаю, что должна сделать. Переодеваюсь в леотард и танцевальную юбку и иду в офис мистера К., который находится между студиями на первом этаже. Не знаю, почему я вдруг так осмелела, но я снова стала самой собой. Прежней Бетт. И я должна рискнуть.

Стучусь, хотя сквозь стекло и так вижу, что он на месте.

– Мистер К., найдется минутка? – Заискиваю, совсем как крысята.

Он машет мне рукой, и я опускаюсь в узкое кресло.

Офис не изменился: деревянные полки с русской литературой, портреты балетных мастеров и танцоров, трофеи с соревнований, его собственное фото на сцене Мариинки, тусклые лампы – в слабом свете легче спрятать маленький бар с водкой (об этом мне рассказала Адель).

Кладу руки на колени и чувствую себя почти как дома.

– Бетт, что ты хотела? – В приятном баритоне мистера К. сквозит недовольство.

Поднимаю взгляд – в глазах моих стоят слезы. Он смотрит прямо на меня, и у меня подскакивает адреналин. Это рефлекс: два года пристального внимания и слежки. Не то чтобы мне нравилось, когда его губы приближались к моей шее, а руки задерживались на талии во время репетиций. Но когда мистер К. в самом деле на тебя смотрит, это так… Даже Адель согласна, что это что-то, а ведь она получила от него куда больше нежелательного внимания. Помню, как находила сообщения от него на ее телефоне: он звал ее своей милой крошкой, назначал встречи в странное время. Она отвечала сухо, но я знаю: Адель не возражала. Под всей этой колючестью мистер К. довольно красив: ему едва исполнилось сорок, он следит за своим внешним видом, ухаживает за волосами и бородой. На старых фотографиях со сцены он так обаятелен, харизматичен. Наверняка многие задумывались, как у него получается сохранять столько энергии вне сцены. Но когда я спрашивала об этом Адель, она краснела и меняла тему, бормоча что-то типа «мистеру К. нравятся женщины, которые выглядят невинными, но на самом деле сильны, – особенно на сцене».

И я помню все те ночи, когда я стучалась в ее комнату, разбуженная кошмаром или болью, а ее соседка сообщала, что Адель ушла на частную репетицию.

Я хочу, чтобы он вспомнил о тех временах. Хочу, чтобы он понял, что мне все известно. А ведь мистер К. вряд ли захочет, чтобы это стало общественным достоянием. Спонсорам такое вряд ли понравится. Или балетному миру. Или полицейским. Хочу, чтобы он вспомнил, как я хороша, чтобы он назначал подходящие для меня роли.

– Кажется, у меня растяжение. Адель говорила, что вы хороши в таких делах. Лучше, чем медсестра. Может, посмотрите? Мне страшно! Вдруг оно и помешало мне добиться обычных результатов в этом году?

Он приподнимает одну бровь.

– Пятая позиция.

Мне почти нравится это ощущение: мы с мистером К. одни в его офисе. И он проверяет мои мышцы. Я подчиняюсь и задираю юбку. Он встает на колени и аккуратно поворачивает мою стопу, потом его пальцы проносятся по внутренней стороне моих бедер и коленям, уверенные, сильные. Ничего личного, сплошной бизнес.

Смотрю вниз, на его лицо – серьезное, без эмоций, словно он вообще меня не замечает. Я приседаю в глубоком плие, чего мистер К. не ожидает – его ладонь проскальзывает выше, прямо мне под юбку.

– Бетт. – Он удивленно отдергивает руку. – Осторожнее.

Но я приседаю еще ниже, а потом встаю на колени – на один уровень с ним, глаза в глаза.

– Мне кажется, я потянула мышцу. – Веду его руку еще выше по внутренней стороне бедра. – Вот тут.

У него учащается дыхание. Он знает, о чем я прошу.

– Адель сказала, что вы знали, что делать, когда то же произошло с ней. – Делаю паузу. – Вы с ней творили настоящие чудеса.

– Бетт. – Мистер К. резко поднимается и делает шаг назад. – Уж не знаю, на что ты намекаешь, но…

Я тоже встаю и сокращаю дистанцию между нами.

– Все в порядке, – шепчу. – Я знаю, вы любите смотреть на красивые вещи. И не расскажу, если захотите их потрогать.

Я развязываю ленты на юбке, и она падает, обнажая бедра. Я потягиваюсь так, что одна из бретелек леотарда слетает с плеча. Сжимаю руки, чтобы была видна моя грудь, которую на самом деле ненавижу. Мистер К. садится за стол и начинает рыться в бумагах, а потом пялится в экран компьютера.

– Бетт. – Его голос строг и непреклонен. – Я думал, что ты наконец нашла правильный путь, но, похоже, это не так. Как у тебя дела дома? А с Алеком? Может, записать тебя к школьному психологу? И это нужно обсудить с твоей матерью. Она должна согласиться. Это единственный логичный шаг.

Я слышу угрозу в его голосе, и до меня вдруг доходит, что, несмотря на то что он знает меня с шести лет, на самом деле я для него чужая душа – потемки. Но я умею реагировать на угрозы.

– Как же так, мистер К. – Голос мой легок, но в нем скрыт яд. – Я рассказывала матери о всех занятиях с вами – с Адель вы тоже занимались, помните? – и она наверняка не обрадуется, что толку от них никакого. Пожалуй, стоит позвонить ей и объяснить, как все сегодня прошло.

Мистер К. снова поднимается, но на лице у него нет и капли сожаления.

– Все хорошо, Бетт. Уверен, твоей матери не стоит знать всех деталей твоей жизни в школе. Давай забудем о том, что сейчас произошло. – Он распахивает дверь офиса. – Тебе не пора на вечернее занятие?