Юлия Друнина - Избранные произведения в 2 томах. Т. 2. Стихотворения 1970–1980; Проза 1966–1979

Вот мелодия, вздрогнув, погасла,
Словно чистая вспышка огня.
Знаешь, парень в модерных техасах,
Эта песенка и про меня.
Ты – грядущим, я прошлым богата,
Юность – юным, дружок, наше – нам.
Сердце тянется к этим солдатам,
К их осколкам и к их орденам.

Уже давно
Предельно ясно мне,
Ни от себя,
Ни от других
Не скрою:
Была я рядовою
На войне,
В поэзии
Осталась рядовою.

Но на судьбу
Не сетую свою,
Я вовсе не довольствовалась
Малым:
Не знаю,
Кем труднее быть в бою –
Простым солдатом
Или генералом?..

Не в войну, не в бою,
Не в землянке санвзвода –
В наши мирные дни,
В наши мирные годы
Умирал комиссар…
Что я сделать могла?..
То кричал он в бреду:
– Поднимайтесь, ребята! –
То, в сознанье придя,
Бормотал виновато:
– Вот какие, сестренка, дела…

До сих пор он во мне
Еще видел сестренку –
Ту, что в первом бою
Схоронилась в воронку,
А потом стала «справным бойцом»,
Потому что всегда впереди,
Словно знамя,
Был седой человек
С молодыми глазами
И отмеченным шрамом лицом.

След гражданской войны –
Шрам от сабли над бровью…
Может быть, в сорок первом,
В снегах Подмосковья
Снова видел он юность свою
В угловатой девчонке –
Ершистом подростке,
За которым тревожно,
Внимательно, жестко
Все следил краем глаза в бою…

Не в эпохе,
Военным пожаром объятой,
Не от раны в бою –
От болезни проклятой
Умирал комиссар…
Что я сделать могла?..
То кричал он, забывшись:
– За мною, ребята! –
То, в себя приходя,
Бормотал виновато:
– Вот какие, сестренка, дела…

Да, солдаты!
Нам выпала трудная участь –
Провожать командиров,
Бессилием мучась:
Может, это больней, чем в бою?..
Если б родину вновь
Охватили пожары,
Попросила б направить меня
В комиссары,
Попросилась бы в юность свою!

«Война!» –
То слово,
Словно пропуск в душу…
Тесней
Редеющий солдатский строй!
Я верности окопной
Не нарушу,
Навек останусь
Фронтовой сестрой.

А если все же
Струшу ненароком,
Зазнаюсь,
Друга не замечу боль,
Ты повтори мне
Тихо и жестоко
То слово –
Поколения пароль…

Хорошо молодое лицо –
Жизнь еще не писала на нем,
И своим не пахала резцом,
И своим не дышала огнем.
Больно время его обожжет,
Так же, как обжигало и нас.
Пусть упрямым останется рот,
Не погаснет сияние глаз,
Но добавится что-то еще –
Станут тоньше, духовней черты.
С этой грани начнется отсчет
Настоящей мужской красоты.
Да, тогда лишь придет Красота,
И теперь навсегда, до конца:
Красота не пустого холста –
Обожженного жизнью лица.

Человек всемогущ, словно бог,
Вечно в поиске, вечно в движенье.
Он боязнь высоты превозмог
И планеты родной притяженье.

До чего человек уязвим! –
Балансирует вечно на грани:
Каждый камень, нависший над ним,
Может сдвинуться, грохнуться, грянуть.

Человек изворотлив, как черт,
Впрямь владеет он дьявольской силой –
Улыбаясь, к немилой идет,
Улыбаясь, уходит от милой.

Как же слаб этот черт, этот бог! –
Сколько раз от единого слова
Стать несчастным мгновенно он мог
И счастливым мог сделаться снова…

Все относительно на свете –
От истины недалеки,
Считают старыми нас дети
И молодыми старики.

Ох, это, право же, недаром –
Стоим на трудном рубеже,
Когда еще совсем не стары,
Но и не молоды уже…

Уверенней становится резец
У скульптора,
Когда приходит зрелость.
Но все же главное –
Чтоб сердцу пелось,
Когда резцом владеешь наконец.

Не сетую,
Что так же боль больна,
Как в юности, –
Она за песню плата…
Когда плачу,
Когда плачу сполна,
Тогда лишь
Чувствую себя богатой.

Вновь потуже натянем шлемы,
Вновь проверим ремни –
Держись!..
Да, Великие Гонщики все мы,
Наше вечное ралли – жизнь.

Гонишь так – не рассмотришь лица,
И куда уж в глаза смотреть!
А настанет черед разбиться –
Не успеешь увидеть смерть…

Мир до невозможности запутан.
И когда дела мои плохи,
В самые тяжелые минуты
Я пишу веселые стихи.

Ты прочтешь и скажешь: –
Очень мило.
Жизнеутверждающе притом. –
И не будешь знать,
Как больно было
Улыбаться обожженным ртом.

Я музу бедную безбожно
Все время дергаю:
– Постой!
Так просто
Показаться «сложной»,
Так сложно, муза,
Быть «простой».

Ах, простота!
Она дается
Отнюдь не всем и не всегда…
Чем глубже вырыты колодцы,
Тем в них прозрачнее вода.

Не страшно,
Что похож на битла
Уже седеющий пиит, –
Беда,
Что слишком деловит он,
Локтями друга оттеснит.

Талант и деловитость? –
Странно!
О том историю спроси:
Лишь зарабатывали раны
Себе поэты
На Руси…

И снова спорт
По трем программам:
Хоккей, гимнастика –
Хоть плачь.
Вновь голову мою
Упрямо
В футбольный превращают мяч.

Щелчок.
Погас экран.
А где-то
Еще болельщики вопят.
…Глотаю Тютчева и Фета,
Как антияд, как антияд.

Сражаться насмерть
С суетой,
Не опускать
Пред нею знамя,
С лукавой, ненасытной –
Той,
Что разлучает нас
С друзьями.
Что славословит,
Льстит подчас:
Президиум, вниманье зала.
Что от стола
Уводит нас
В те – свадебные –
Генералы…

Мой стол, мой бруствер!
Только ты
Меня обезопасить можешь
От артналета суеты,
Ее обстрелов и бомбежек…

Во все века,
Всегда, везде и всюду
Он повторяется,
Жестокий сон, –
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятых сребреников звон.

Сие понять –
Напрасная задача.
Гадает человечество опять:
Пусть предал бы
(Когда не мог иначе!),
Но для чего же
В губы целовать?..