Юлия Друнина - Избранные произведения в 2 томах. Т. 2. Стихотворения 1970–1980; Проза 1966–1979

Видала я всякие виды,
Порой выбивалась из сил.
Но нету ни капли обиды
На тех, кто меня не любил.

Обиды растаяли глыбы
В сиянье осеннего дня.
Лишь хочется крикнуть:
– Спасибо! –
Всем тем,
Что учили меня.

Учили, кто лаской,
Кто таской,
Кто дружбой,
А кто и враждой…

Ну что же, сентябрь мой,
Здравствуй!–
Своей все идет чередой.

«Девочки» в зимнем курзале
Жмутся по стенкам одни.
Жаль, что путевки вам дали
В эти ненастные дни!
И далеко кавалеры! –
Им не домчаться до вас…
Тетушка Настя
Тетушку Веру
Просит галантно на вальс.
Возле палаток санбата,
Хмелем Победы пьяны,
Так же кружились
Два юных солдата,
Два ветерана войны.
С Настенькой Вера,
С Верочкой Настя –
Плача, кружились они.
Верилось в счастье, –
В близкое счастье –
Жмутся по стенкам одни…
Ах, далеко кавалеры! –
Им не домчаться до вас.
Тетушку Настю
С тетушкой Верой
Кружит безжалостный вальс.
Скроешь ли времени меты?
Молодость только одна…
Кружит подружек не музыка –
Это
Кружит их, кружит Война…

Я люблю все больней и больнее
Каждый метр этой странной земли,
Раскаленное солнце над нею,
Раскаленные горы вдали.
Истомленные зноем деревни,
Истомленные зноем стада.
В полусне виноградников древних
Забываешь, что мчатся года,
Что сменяют друг друга эпохи,
Что века за веками летят…
Суховея горячие вздохи,
Исступленные песни цикад.
И в тяжелом бреду суховея,
В беспощадной колючей пыли
Продолжаю любить, не трезвея,
Каждый метр этой трудной земли –
Пусть угрюмой, пускай невоспетой,
Пусть такой необычной в Крыму.

А люблю я, как любят поэты:
Непонятно самой почему…

Скачут волны в гривах пены,
Даль кипит белым-бела.
Осень вырвалась из плена,
Закусила удила.

Казакуют вновь над Крымом,
Тешат силушку шторма.
А потом – неумолима –
Закуражится зима.

Мне и грустно, и счастливо
Видеть времени намет.
Скачут кони, вьются гривы,
Женский голос душу рвет:

«Жизнь текла обыкновенно,
А когда и не ждала,
Сердце вырвалось из плена,
Закусило удила…»

Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура – все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…

Подснежники на склонах южных,
Дымятся горы на заре…
Когда такое снится – нужно
Податься в отпуск в январе.
Забыв о бедах и победах,
О прозе будничных забот.
Бродить часами в мокрых кедах
Среди заоблачных высот.
Пить из ладоней, как из блюдца,
Холодный кипяток реки…

Надеюсь, не переведутся
На белом свете чудаки.
Те, кто зимою, а не летом
Вдруг мчатся в южный городок, –
Те божьей милостью поэты,
Что двух не сочинили строк.

Брожу по набережной снова.
Грустит на рейде теплоход.
И прелесть улочек портовых
Вновь за душу меня берет.

Прохладно, солнечно и тихо.
Ай-Петри в скудном серебре.
…Нет, не курортною франтихой
Бывает Ялта в январе.

Она совсем не та, что летом, –
Скромна, приветлива, проста.
И сердце мне сжимает эта
Застенчивая красота.

И вижу я все чаще, чаще,
В музейный забредая сад,
Бородку клином, плащ летящий,
Из-под пенсне усталый взгляд…

Куры, яблони, белые хаты –
Старый Крым на деревню похож.
Неужели он звался Солхатом
И ввергал неприятеля в дрожь?

Современнику кажется странным,
Что когда-то, в былые года,
Здесь бессчетные шли караваны,
Золотая гуляла Орда.

Воспевали тот город поэты,
И с Багдадом соперничал он.
Где же храмы, дворцы, минареты? –
Погрузились в истории сон…

Куры, вишни, славянские лица,
Скромность белых украинских хат.
Где ж ты, ханов надменных столица –
Неприступный и пышный Солхат?

Где ты, где ты? – ответа не слышу.
За веками проходят века.
Так над степью и над Агармышем [4]
Равнодушно плывут облака…

Я же дочерь твоя, Расея,
Голос крови не побороть.
Но зачем странный край Одиссея
Тоже в кровь мне вошел и в плоть.

Что я в гротах морских искала,
Чьи там слышала голоса?
Что мне черные эти скалы,
Эти призрачные леса?

Что мне буйная алость маков,
А не синь васильков во ржи?..
Отчего же и петь и плакать
Так мне хочется здесь, скажи?..

Запах соли, запах йода.
Неприступны и горды,
Рифы каменные морды
Выставляют из воды.
И рассматривают горы,
Бликов солнечных игру,
И людей: веселых, голых –
Золотую мошкару.

Я тоскую в Москве о многом:
И о том,
Что с тобой мы – врозь,
И о горных крутых дорогах,
Где нам встретиться довелось.

Не забуду дороги эти,
Альпинистов упругий шаг.
Все мне кажется – горный ветер
Чем-то близок ветрам атак.

Ты полз по отвесным дорогам,
Меж цепких колючих кустов.
Рукой осторожною трогал
Головки сомлевших цветов.

Срываясь, цеплялся за корни,
Бледнея, смотрел в пустоту.
А сердце стучало упорней,
А сердце рвалось в высоту.

Не эти ли горные кручи
Во взгляде остались твоем?
Не там ли ты понял –
Чем круче,
Тем радостней будет подъем?

Отцвели маслины в Коктебеле,
Пожелтел от зноя Карадаг…
А у нас в Полесье
Зябнут ели,
Дождик,
Комариные метели
Да в ночи истошный лай собак.

Я люблю тебя,
Мое Полесье,
Край туманных торфяных болот.
Имя звонкое твое,
Как песня,
В глубине души моей живет.

Отчего же
Нынче над собою,
В полумраке северных лесов,
Вижу юга небо голубое,
Слышу дальних теплоходов зов?

Ну, а ты
В ночах осенних, длинных,
Ты,
От моря и меня вдали,
Помнишь ли
Цветущие маслины
И на горизонте корабли?

Солнце.
Скалы.
Да кустарник рыжий.
Выжженная, тощая трава…
Что сказал ты?
Наклонись поближе,
Звон цикад глушит твои слова.