Александр Мелихов - Тризна

Короче, я там быстро заскучал. Зато если мне хотелось делать жизнь с кого – так это с моего дяди Сени. В паспорте он был Семен Давыдович, но всегда представлялся как Шимон Давидович – ничего, говорил, слопают. При этом выглядел как зэк, это он тоже нарочно культивировал – худой, стриженный налысо, даже зубы из нержавейки не менял. Он бы и от ватника не отказался, но этого бы уже не потерпели. Однако он любил вспоминать, как его привезли из лагеря к Курчатову именно в ватнике прямо на совещание с министрами и генералами. И Курчатов его перед всеми обнял и сказал, что теперь за теплоперенос он спокоен.

К слову сказать, кличка «ватник» еще отвратительнее, чем «жид», – она отсылает к социальному статусу. У нас… у вас в ватниках отходили такие люди, что его можно бы и превратить в парадный мундир.

Мой отец, правда, косил под Викниксора из кинофильма «Республика ШКИД», так он понимал типичного русского интеллигента.

Так вот, дядя Сеня, уже и членкор, и лауреат Ленинской премии, довольно часто приезжал в Питер из своего Арзамаса Шестьсот Шестьдесят Шесть консультироваться с Обломовым. И каждый раз крутил головой: «Антисемит, но гений, ничего не скажешь». Я как-то раз решил повольнодумствовать: как же вы, мол, дядя Сеня, вооружаете тоталитарный режим? А он спокойно так сверкнул своей нержавейкой: люди при любых режимах готовы истребить друг друга, их может удержать только страх. Мы и поддерживаем равновесие страха.

А мне к тому времени полюбилось обольщать русских красавиц, реваншизм своего рода. Вот вы меня-де, не любите, а ваши самые красивые женщины меня любят. Кто «вы», я и сам толком не знал, меня если кто и не любил, то исключительно за мои понты, но действовать я старался каким-то «им» назло. И понемногу в моей душе… Но не в моей, конечно, а в душе художественного образа вызрела безумная мечта: обольстить Обломова. Ради этого я и пошел на его кафедру, хотя все знающие люди предупреждали, что Обломов евреев к себе не берет. Значит, я буду первым. И не беда, если и последним.

И я всегда старался выскочить первым, когда он на лекциях обращался к народу. Голоса он запоминал с первого прослушивания, и я видел, что меня он выделяет. Но на пользу ли мне это пошло, не уверен. Он мог думать: умник, но выскочка. И был бы прав. Но как-то раз он с нами поделился, что город готов выделить «Интегралу» бывшую дачу Головина, а я спросил, не того ли Головина, который председатель Государственной Думы. По-видимому, ответил он так холодно, что я больше не выступал. Хотя, возможно, если бы я вел себя тише воды, ниже травы, это бы мне все равно не помогло. Перед распределением я все-таки опустился до того, что попросил дядю Сеню замолвить за меня словечко перед Обломовым. И он ответил мне неожиданно жестко: «Еврей, который нуждается в том, чтобы за него хлопотали, не стоит того, чтобы за него хлопотать. Ты должен сделаться таким, чтоб без тебя не могли обойтись. Чтобы тебя переманивали».

Зато когда я пришел за рекомендацией к Обломову, он меня принял, минимум, как родной отец.

Как я понял, можно рассказывать о себе и сказку? Воспользуюсь.

Когда мы с моей русской красавицей – у нее коса пшеничная, васильковые глаза – волокли с нью-йоркской помойки облезлую тумбочку, до нее наконец дошло: эге, да ты лузер!.. Это все под ржавыми зигзагами пожарных лестниц на фоне копченого кирпича. Под взглядами других лузеров из узеньких окошек.

И она отправилась искать счастья среди исконных и посконных янки. И нашла. Сначала одно, потом другое, потом одиннадцатое, а дальше затерялся след Тарасов между прерий и пампасов.

А я отправился в Массачусетский технологический институт и выложил свой единственный козырь – рекомендацию Обломова. «Как, неужели это тот самый грэйт Обломофф?!»Да, тот самый, и я его фэйворит стьюдент.

Так главный ленинградский антисемит раскрыл для меня объятия научной Америки. И мне удалось понежиться в этих объятиях от Бостона до самых до окраин. Снова жениться на красавице – мисс Небраска, бывшая, правда, в употреблении. Произвести на свет двух красавчиков, истинных янки. Разбогатеть, купить два дома, гораздо более роскошных, чем мне требуется. И все ради респектабельных соседей. Тамошний средний класс улицу сдал тамошним морлокам, а сам заперся в благоустроенных крепостях – все, кто может, туда и сбиваются, под защиту артиллерии.

Только не нужно путать средний класс с высшим – миллиардеры тоже запираются от миллионеров. И что у них на уме, могу только фантазировать вместе с остальным человечеством. Боюсь, без равновесия страха они, как и все мы, тоже утрачивают связь с реальностью. Древние евреи понимали: сила жаждет, и только печаль утоляет сердца. Обаяние силы уничтожается страхом, который она внушает. Вот и американским хищникам неплохо бы вкусить какой-нибудь печали, чтобы они научились дозировать внушаемый ими страх. Я сам миллионер, но если мои миллионы обратить в стодолларовые купюры и уложить их пачками на земле, пачка к пачке, то получатся какие-то метры. А у миллиардера это будут километры – чувствуете разницу? Я ее почувствовал, только когда сам попал в средний класс.

Как мне выпало такое счастье? Как в сказке. В речфлоте я научился так поддувать под днище судна, что оно начинало порхать по волнам, как плоский камень, пущенный умелой рукой. Признали в Америке мой дар не сразу, первый мой заказ был медицинский – я исследовал волновые процессы в женских грудях. Но поддул раз, поддул два – пиплу понравилось, начал понемногу хавать. Даже до оборонки дело дошло – доверили, блин, русскому… Меня же там все за русского держат, там вообще Россию представляют наши евреи, они главные эксперты по России. Кстати, в отношениях с Западом теперь и русские превратились в евреев, всюду ищут русофобию, как мы в России везде искали антисемитизм.

Постепенно пришлось расширять дело, образовалась своя фирма… Со временем и мои коллеги научились поддувать, но я как первоподдуватель у профанов вызываю больше доверия – тут еще очень помогает седина в бороду. Теперь мне платят в основном за присутствие и внушительный вид. Хотя, боюсь, скоро все-таки разоблачат, янки народ практичный. Но мне не страшно – и сбережений хватит, и пенсию я приличную уже заработал. Только как убивать время, еще не придумал. Пока развлекаюсь прыжками с парашютом – покуда летишь, не скучно.

Но в ваших глазах я читаю невысказанный вопрос – правда ли, что Америка вас ненавидит? Отвечаю: неправда. Наоборот, она хочет вас освободить от тиранов, а это гораздо опаснее. Я серьезно говорю: американские добродетели в тысячу раз опаснее американских пороков. Американцы всегда готовы прийти на помощь. Они действительно ощущают ответственность за торжество справедливости во всем мире. Представляете, у них в школах каждое утро приносят клятву верности американскому флагу! Положа руку на сердце! Мы бы изглумились! Они верят, что действительно могут выбрать лучших, не в этот раз, так в следующий. Что каждый действительно может стать президентом или Фордом. Не автомобилем, разумеется. Это же они придумали этот ужас: владыкой мира будет труд. Не гений, не красота, не мечта, а труд! Каторга, проклятие Господне! Во всех обкомах, то бишь капитолиях красуются рабочий и колхозница!