Ольга Гладышева - Оползень

Но сейчас упоминание Осколова о шурфах повернуло мысли Ивана в другую сторону: он испытал даже нечто вроде страха… Он что же, думает, это не случайный из земли подарок? Он на залежь надеется? Молодое Иваново сердце от волнения хотело было остановиться совсем, но раздумало, только застукало чаще в сведенные судорогой ребра. С трудом вытаскивая из ручья чужие тяжелые ноги, Иван выбрел на берег, слегка задохнувшись. Протянул Осколову на ладони мокрый, глубокой синевы кристалл.

— Да-а, очень интенсивный тон, — сказал управляющий. — Аква марина, Иван, морская вода по-латыни.

— Это уж точно, — согласился довольный Тунгусов. — Она самая. — Хотя морской воды он в жизни не видал и не слыхал, какая она бывает.

Теперь заложить шурф было раз плюнуть, в охотку-то. Дружно сгребли горячее еще кострище в сторону, Иван бил кайлом, Александр Николаевич отбрасывал землю лопатой. Заложили динамитную шашку, рванули. Не совсем успел рассеяться вонючий дымок, опять принялись выбрасывать породу. А в сторонке под стелющимися струйками лежал на грязной Ивановой рукавице одинокий камень, еще не вполне очищенный, с гранями, утопленными в боковых вкраплениях пород. Лежала застывшая слеза, исторгнутая веками из страдающих огненных недр земли.

Только одному своему творению, человеку, дала природа способность чувствовать и понимать красоту и ему же одному — способность губить и уничтожать ее, родительницу, порой и самого себя уничтожать во имя ее или вместе с нею.

— Александр Николаевич, — неожиданно сказал Иван, отпыхиваясь, — а ты знаешь, что аквамарин неудачу предвещает?

— Пошел ты!

— Нет, точно! В народе говорят. Вот изумруд — надежда, бирюза — каприз, красный рубин — страсть, а розовый рубин — нежная любовь.

— Ну, а алмаз?

— Алмаз — чистота, невинность.

— Уж невинность! Самая грязь, самая чернота страстей кипит вокруг него от века. И кровь, и подкуп, и обман, и отрава.

— Так-то оно так, — согласился Иван. — Звереет человек от хорошего камня. Разум мутится. Паморок то есть находит. Не хуже чем от золота.

…Опять работали на равных, торопясь друг перед другом, иногда взглядывая друг на друга и по-ребячьи, беспричинно посмеиваясь. Будто и усталость ушла не знай куда. Очень их сблизили эти почти два часа махания лопатами.

Наконец обнажился белый кварцевый утес.

— Гнездо, похоже? — нерешительно выразил догадку Иван, припоминая, что наиболее хорошие аквамарины добываются из гнезд. Ему доводилось видывать места их выемки, после которой в стенах выработки оставались полушаровидные углубления, иногда до метра в поперечнике.

— Да, блеск молибденовый, — задумчиво откликнулся управляющий, что-то про себя соображая.

Гнездам аквамарина обычно сопутствуют гнезда кварца с молибденовым блеском.

— Смоляк, Александр Николаевич, цыган!

Будто подтверждая его размышления, Иван узнал дымчатый кварц.

«Здесь, по-видимому, богатая аквамариновая залежь. Оконтурить бы ее… Узнать, как далеко и глубоко она простирается… Вдвоем немыслимо… Да и зачем? — подкралась мысль. — Для кого?.. Для господ акционеров, чтоб кло-де-вужо они хлестали до беспамятства? Кому она, к черту, нужна эта жила, над которой мы с Иваном ломаться будем?»

Про Мазаева-то, первым заявившего это место, Александр Николаевич как-то совсем и забыл в эту минуту… Кто, собственно, и зачем приказал им здесь гробиться?

А это что за сероватая прослойка? Ага, кварцевая жила, содержащая бериллий… Эх, если бы аквамарины!.. Так, не спешить, не спешить, подумать…

Он увидел новые вкрапления голубых кристаллов в кварцевой, иначе пегматитовой, жиле. Формироваться такая жила должна на умеренных глубинах. На малых или слишком больших глубинах условия для сотворения драгоценных камней неподходящие.

Он поковырял белесую каолиновую «рубашку» на одном из кристаллов. В полостях пегматитовой жилы они долго зрели, свободно и спокойно наращивая слой за слоем, одиноко, без соприкосновения с растворами других кристаллов: от этого может измениться состав или появиться дефекты. Но в этих кристаллах он не мог высмотреть ни замутненности, ни трещиноватости.

— Чего ждем-то? Давай тальянчики выбирать! — жарко поторопил его Тунгусов.

— Давай, начинай, время не теряй! — сузил вдруг ставшие злыми глаза управляющий.

Иван оторопел: так резок был переход. Радости Осколова словно не бывало. Раздражение, сумрачность отенили только что приветливое, веселое его лицо.

Иван молча отряхнул и надел пиджак. Он что, заискивать сейчас станет? Поищите другого, господин управляющий! По закону совместно полагается!.. Про закон, на который он не надеялся, Иван вспомнил, а что имеется автор заявки и он в первом праве, это и ему также в ум совсем не впало.

Иван нарочно засвистел и, щурясь от дыма, стал затаптывать тлеющие головешки кострища. В плечах изрядно ломило от копки. «А треснуть бы тебя кайлой по затылку, господин Осколов, — само подумалось, нечаянно, — чтоб ты в чувствие пришел!»

Такое совпадение, что подозрение этого рода в ту же минуту посетило и господина Осколова. Только он не об кайле подумал, а о черенке лопаты. Он способностей и гнева Иванова недооценивал. Но к Ивану он был так привязан и так ему за корешок целебный благодарен, что подозрению своему никакого значения не придал и сделал, между прочим, совершенно правильно, потому что Ивану не всерьез подумалось, а, как говорится, только чтоб душу отвести.

— Ну, чего ж? Ищи тальянчики! За огранку заплатишь, за оправу заплатишь. Продашь — с большой выгодой останешься, — насмешливо сказал Осколов, наперед зная, что огранка и оправа таких средств потребуют, каких у Ивана не наберется. Надо у родных просить, следовательно, их в долю брать. Навар выйдет грошовый. Ведь господину управляющему за земляные и взрывные работы тоже кое-что полагается? Или нет? Он даром тут мозоли набивал?

Александру Николаевичу даже и смешно стало, как он все сообразил. Обрадовались вспех! Мазаев-то умнее их оказался: за заявку выгоднее сразу деньги получить. А если хочешь барыши из жилки доить, предварительные средства вложить все равно потребуется. Ленька Мокрый давно бы миллионером стал, будь они хоть раз у него. А сырые камни продавать, если они, конечно, не краденые, а добытые, себе в разор: не просто ведь нагнулся да взял их!

— Один я? — не поверил Иван, ожидая подвоха. — Нашли ж вместе, вдвоем!

— Есть еще и третий! — с ударением сказал Осколов.

Иван даже плюнул в сердцах:

— Значит, надо, чтоб третьего не было! В тайге это просто.

Осколов нехорошо засмеялся, глядя прямо в глаза Ивану:

— Решительный ты, однако, парень!

Иван выдержал взгляд, не моргнул.

— Вот что: ты пошутил, я не понял. Ясно?