Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Другим «школьником», с которым меня познакомил Кир на «всю оставшуюся жизнь», был Анатолий Михайлович Полищук из Новосибирска. Толя старше меня на восемь лет, среднего роста и плотного телосложения. Его харизма выглядела одновременно естественной и непонятной, а обаятельная улыбка и блеск в глазах придавали редкий шарм его умному лицу. В наших спорах «обо всем на свете» он задавал простые и ясные вопросы, пытаясь найти такие же ответы. Было видно, что Толя пытливый человек, широко образованный биолог и опытный экспериментатор. Ко всему этому он оказался талантливым другом, если такое может быть в природе.

Анатолий Михайлович ПОЛИЩУК — д. м. н., закончил 1-й Ленинградский медицинский институт (1963) как раз тогда, когда генетика в нашей стране выходила из подполья. После окончания института он работал патологоанатомом в областной больнице в Петропавловске-Камчатском. В 1965 году поступил в аспирантуру в Институт цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук СССР (Новосибирский академгородок), в лабораторию радиационной генетики. Его научным руководителем был Юлий Яковлевич Керкис. В 1979 году был избран на должность заведующего вновь организованной кафедры биологии и генетики медико-биологического факультета Томского мединститута. Толя талантливый экспериментатор и лектор.

После школы генетиков мы редко переписывались, пока не произошли два события.

• Первое: в 1979 году Толя был избран на должность заведующего вновь организованной кафедры биологии и генетики медико-биологического факультета Томского мединститута. Здесь он продолжил свои исследования клеточных механизмов регенерации органов. На кафедре начал активно функционировать студенческий кружок. Полищук организовал спецкурсы по различным вопросам медицинской генетики и добился согласия ученых приехать прочесть курс из пяти-шести лекций на заданную тему. В результате студенты и преподаватели кафедры получили возможность прослушать лекции ведущих специалистов Ленинграда, Москвы и Новосибирска в соответствующих областях медицинской генетики.

• Второе: двумя годами позже меня пригласили в Томск создать лабораторию клинической генетики психических заболеваний в новом филиале Центра психического здоровья АМН СССР (1981). Первые полгода я жил в дневном стационаре Томской психиатрической больницы. Конец недели я проводил у Полищуков. Толя и его жена, Наташа, очень помогли мне выжить в непростых сибирских условиях. За годы, прожитые нами в Томске, произошло много событий, о которых будет рассказано в другом очерке.

Мне пришлось часто бывать в ИМГ и близко узнать достойных и не очень людей института. Кроме замечательных исследователей, врачей и лаборантов, в Институте медицинской генетики АМН СССР (ИМГ) было немало и таких, кто был готов пресмыкаться перед начальством ради карьеры или других благ. Мой отец называл таких людей «рептилиями» (пресмыкающимися). А так как «рыба гниет с головы», то здесь уместно сказать пару слов и о «той самой голове» — о Н. П. Бочкове, директоре ИМГ, от которого я не смогу избавить читателя, как бы мне этого ни хотелось.

Директором института он стал не случайно, а по рекомендации Владимира Павловича Эфроимсона и Александры Алексеевны Прокофьевой-Бельговской, о чем оба потом сожалели.

Владимир Павлович Эфроимсон рассказывал:

«… В свое время в комитете по делам науки и техники возник план предоставить руководящее место в медицинской генетике мне, чтобы я создал куст медико-генетических лабораторий. Я решительно отказался и предложил на выбор три кандидатуры, вполне благополучные с точки зрения анкет: Н. П. Бочкова, Р. В. Петрова и В. Д. Тимакова. Был выбран Н. П. Бочков, который, перевезя в Москву из Обнинска несколько своих сотрудников, быстро устроил им и себе докторские степени. Они стали бешено эксплуатировать подчиненных и не давать ходу способным, дельным людям. Вся эта компания, получившая название «обнинская мафия», за сравнительно короткий срок выжила из ИМГ много десятков очень перспективных исследователей. При этом Бочков делал свою карьеру, заводя личные контакты с нужными ему людьми (однажды, подвыпив, он заявил, что именно таким путем он сделает великую карьеру без всякой науки).

Результатом явилось полное опустошение медицинской генетики и ее плачевное состояние на сегодняшний день ». [97] Кешман E. A. Интервью с В. П. Эфроимсоном. 1988; http://www.e-reading.bz/chapter.php/1003958/4/Efroimson_-_Genialnost_i_genetika.html) Научная библиотека «КиберЛенинка».

Действительно, став директором, Н. П. Бочков превратил ИМГ в «личную вотчину», создав настоящую «компашку» [98] «Компашка» — шайка, банда, бражка. Я использую этот термин вслед за В. Сойфером; см. его книгу: «Компашка», или Как меня выживали из СССР. http://magazines.russ.ru/continent/1999/102/so16.html (Н. П. Кулешов, В. И. Иванов, Е. К. Гинтер, С. И. Козлова, В. А. Спицын, А. А. Ревазов, С. Прытков и другие). Большинство ее членов объединяла крайняя неразборчивость в средствах при отсутствии моральных препон и нравственных мучений. Таким образом, Бочков обрел много «рептилий», в том числе и не лишенных талантов. Они-то и сделали его соавтором в сотнях публикаций. И все бы было хорошо, но его «компашка» не чувствовала себя комфортно, когда рядом были люди другой нравственной пробы, более талантливые и внутренне свободные люди, такие как В. П. Эфроимсон, В. М. Гиндилис, К. Н. Гринберг, В. И. Кухаренко, О. А. Подугольникова, М. Г. Блюмина, Б. А. Альтшулер и другие. Возможно, поэтому Бочков третировал всех сколько-нибудь значительных и независимо мыслящих ученых института.

Его власть была непререкаемой до начала «перестройки», которая способствовала «публичности» конфликтов между учеными и их начальниками, в том числе в институтах медицинской генетики и психиатрии. Бочков начал получать отпор от ученых института, несогласных терпеть его беспредел, а его «компашка» консолидировалась. Хотя у него не было патента на «вотчину», но такова была «норма» поведения многих директоров-академиков в социалистической среде обитания. Активно вмешалась пресса, работали комиссии, происходили многочисленные собрания коллектива. Короче, в институте все забурлило и стало невозможно работать. Тогда в разные инстанции и газеты стали поступать жалобы и письма о драматической ситуации в медицинской генетике, в самом ИМГ, а также об отрицательной роли лично Бочкова, о его барских методах руководства институтом [99] Туторская C. «Растрата», газета «Известия», 1989, 5 мая; Подугольникова О. А вместе мы — лаборатория. Салин — Москва, 2009. . Я был опосредованно вовлечен в борьбу с «компашкой» Бочкова и его другом М. Е. Вартаняном, которые явили недостойные этические стандарты поведения. К этому периоду я еще вернусь, так как в разгар этой борьбы мне пришлось в ИМГ защищать докторскую диссертацию. После пятилетней борьбы Бочков был снят с должности директора института.