Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

Когда Игорь стал учиться в той же школе, Эдик там был уже популярен. Да и меня во дворе дома знали только как папу Эдика. Я бывал на родительских собраниях, даже прочитал там лекции о психологии подростков. Эдик учился очень хорошо, но прилежанием не отличался, бывал ершистым и иногда дерзил учителям. Многие учителя не обращали на это внимания, видя его незаурядные способности, но только не учительница математики. За его острый язык она поставила Эдику тройку в аттестат зрелости. Эта тройка была единственной в его хорошем аттестате. Было обидно. Эдик выбрал механико-математический факультет Томского государственного университета и на вступительных экзаменах сдал на «отлично» все математические дисциплины. Когда на встрече с выпускниками через год школа с гордостью отметила Эдика в числе тех, кем она гордится, я не смог оставить это без комментариев. В своем коротком выступлении я напомнил: «Уровень требований к знаниям математики в школе выше, чем в университете. Те знание, которые оцениваются в школе только на „тройку“, соответствуют оценке „отлично“ в университете». Судя по реакции, его учительница математики поняла, что это камешек в ее огород.

Обустроив квартиру, мы завели собаку, Алекса, породы колли — шотландская овчарка. Благодаря заботам мальчиков из маленького щенка вырос красавец. Будучи обладателем веселого нрава, Алекс был очень преданной собакой и прекрасно вписался в повседневную жизнь нашей семьи. Он с большой радостью разделил наш образ жизни, катал нас на лыжах, бегал в соседней роще или принимал участие в играх сыновей. Боялся он только грозовых дождей и, когда такие случались, прятался в ванной комнате.

Через несколько лет мы обзавелись загородной дачей с участком земли. Там были домик, грядки с клубникой и другими растениями. Дачный поселок был большим, в 25 км от города. Ездили сначала на поезде, а потом на своей машине. Учились у соседей. Ближайшими соседями были ученые научного центра — Кася Яременко и ее муж, Илья Цукерман, у которых была банька. Кася была завлабом и профессором по фармакологии онкозаболеваний, а Илья — оперирующим онкологом и доцентом в том же институте. Мы любили с Касей поговорить о науке, особенно когда наши супруги трудились на грядках. После работы топили баню, парились и отдыхали. Клубника оказалась очень вкусной. Галя варила из нее варенье, а из арбузных корок пекла рогалики. Кто их пробовал — не забудет!

Кассиния Валентиновна ЯРЕМЕНКО — профессор, заведовала отделом фармакологии в НИИ онкологии ТНЦ АМН СССР. Свою деятельность ученого и практического врача профессор Яременко посвятила помощи больным злокачественными опухолями, используя прежде всего растения.

Наш дом был открыт для друзей и гостей, взрослых и детей. Мы были рады видеть у нас Толю и Наташу Полищуков, Борю Альтшулера, Виктора Гиндилиса, Кира Гринберга, Колю, Инну и Сашу Корнетовых, Витю Колпакова, А. Б. Смулевича и сотрудников моей лаборатории. Галина была гостеприимной хозяйкой. Все, что она ставила на стол, было очень вкусным и разнообразным, чем восторгала гостей.

Я, как всегда, много работал в институте и дома, Эдик успешно учился в университете и был старшим братом Игоря, забавно опекая его. Игорь, в свою очередь, любил жизнь больше, чем учебу в школе. Он систематически вырывал страницы дневника с плохими оценками и забрасывал их за диван. К концу года его дневник был похож на больного анорексией. В отпуск мы с детьми ездили в Крым и на Алтай. К концу 80-х им было 19 и 13 лет соответственно. Эдик успешно окончил все курсы мехмата университета и начал работать над дипломом в Институте оптики и атмосферы АН СССР, а Игорь как-то незаметно стал подростком. Чем они только не увлекались…

1981 год, Томск,

8 лет до подъема в Иерусалим

Искренность, уравновешенность, понимание самого себя и других — залог счастья и успеха в любой области деятельности, и научная работа здесь не исключение.

Из истории генетики

1900 г. Переоткрытие законов Грегора Менделя.

1915 г. Создана хромосомная теория Т. Моргана.

1926 г. Н. В. Тимофеев-Ресовский вводит понятия пенетрантности и экспрессивности гена.

1936 г. Закрыт медико-биологический институт в Москве, а его директор С. Г. Левит расстрелян.

1948 г.Разгром генетики на сессии ВАСХНИЛ.

1953 г.Расшифрована структура ДНК — Д. Уотсон и Ф. Крик.

1964–1970 гг.Возобновление исследований по медицинской генетике.

Период создания научного коллектива всегда особенный и несопоставим ни с каким другим. Все начинается с руководителя, программы и сотрудников.

29 сентября 1981 года. Работаю над проектом программы исследований лаборатории. А. И. Потапов выдал отрицательную эмоциональную реакцию на включение в нее больных эпилепсией и шизофренией: «Эпилепсия не пройдет, это не психическое заболевание». При повторном предъявлении программы такой реакции уже не было, а при третьем: «Готовьте сопроводительное письмо мне на подпись».

Приехал Валера Пузырев из Новосибирска открывать здесь отдел медицинской генетики — филиал ИМГ, или «бочковского» института. Невысокий, худощавый, интеллигентный, мы одногодки. Много говорит о сотрудничестве. Через шесть лет его отдел «поглотит» мою лабораторию, с тем чтобы стать институтом медгенетики. «Избави Б-г меня от таких друзей, а с врагами я и сам справлюсь!»

16 октября 1981 года. Из отдела кадров прислали трех девушек — выпускниц медико-биологического факультета. После нашей беседы две кандидатки ушли в иммунологию, а одну из них, Лену Кассиро ву, я принял на работу и послал в Москву учиться методикам цитогенетики. Это было не лучшее мое решение. По моей просьбе Толя Полищук подобрал трех парней с последнего курса медико-биологического факультета мединститута. Это были Сережа Карась, Женя Гуткевич и Саша Сазонов . Мне они понравились. Завтра начинаю с ними научный семинар, а затем пошлю в Москву делать дипломные работы.

Слух о создании лаборатории клинической генетики быстро распространился по городу. Приходили на интервью немало людей, из которых я выбрал трех лучших: Наташу Колягину, Ирину Бояринцеву и Ольгу Шерину . Сожалеть о выборе мне не приходилось.

Хожу на лекции и семинары в Томском университете, где ищу математиков. Мне приглянулся Евгений Дригаленко — тем, какие «неудобные» вопросы он задавал лекторам. Он и сам был каким-то «неудобным», выше среднего роста, худощавый, с пытливыми глазами и громким голосом. Он довольно долго «пытал» меня своими вопросами по генетике и психиатрии, добиваясь предельной ясности там, где ее еще не было. В итоге я поставил ему пару задач, с которыми Женя блестяще справился.