Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

• Мэлла Яковлевна Цуцульковская (д. м. н., профессор, отдел по изучению эндогенных психических расстройств и аффективных состояний).

• Виктор Анатольевич Концевой (д. м. н., профессор, руководитель отдела геронтопсихиатрии).

• Виктор Миронович Гиндилис ( д. б. н., руководитель лаборатории генетики).

• Галина Ильинична Коляскина (д. м. н., профессор,

• Виктор Григорьевич Колпаков (к. м. н., генетик, из новосибирского Института цитологии и генетики).

Общение с ними, особенно в неформальной обстановке, было более чем полезным. Единственным недостатком было то, что все лекторы принадлежали к «московской школе», которая распространила теорию А. В. Снежневского по всей стране, превратила ее в стандартный подход к пониманию, диагностике и лечению душевных заболеваний. На Западе А. В. Снежневский давно уже подвергался нападкам как за злоупотребления советской психиатрии, так и за разработку критериев «вялотекущей шизофрении», используемых в политических целях [113] Уолтер Райх (Walter Reich). Мир советской психиатрии. https://inosmi.ru/inrussia/20080515/241381.html . Но в 80-е годы эти аспекты психиатрии были табуированы в СССР.

В 1982 году в Москве состоялось специальное совещание по математическим методам генетики. Ключевыми докладчиками были Виктор Гиндилис и Эмиль Гинзбург — по генетическому анализу качественных и количественных признаков соответственно. Накал эмоций в зале был таким высоким, что дуэль двух докладчиков в шутку назвали «боем быков». Оба были великолепны, но их подходы плохо стыковались, как плохо стыкуются качественные и количественные признаки в генетике и математике.

Эмиль Хаимович ГИНЗБУРГ (1936–2003) — д. б. н., активный ученый в области генетики количественных признаков, теории селекции и генетического анализа. Эмиль принадлежал к тому поколению, которое пришло в генетику в 1960–1970-е годы. Главным его учителем и соавтором многих работ являлась Зоя Софроньевна Никоро. Эмиль проработал в Институте цитологии и генетики СО АН СССР почти тридцать лет (1965–1994). Он всегда имел свое мнение по любому вопросу и не боялся его отстаивать. Высокий интеллект и бескомпромиссность создавали ему немало проблем. Однако оригинальность мышления, уверенность в правильности своих идей заставляли многих оппонентов рано или поздно признавать его правоту. В Израиле Эмиль был профессором Тель-Авивского университета.

Меня удивило, что Эмиль не цитирует классические работы Роберта Эльстона (R. Elston) по «модели одного главного гена». Когда я выслал ему статьи Эльстона, он был искренне восхищен… собой. «Я почти до всего додумался САМ!» — повторял Эмиль с удовольствием, никак не смущаясь. И это была сущая правда. После совещания мы изредка переписывались и позднее провели одну конференцию в Новосибирске. Дискутировать с Эмилем о чем-либо было похоже на катание на «американских горках».

В 1994 году Гинзбург эмигрировал в Израиль. Он работал профессором Тель-Авивского университета, прочитал курс лекций в США по генетическому анализу количественных признаков. Его последняя работа, по словам того самого Роберта Эльстона, расставила все точки над «i» в многолетней дискуссии по проблеме формализации неслучайного выбора родословных. Гинзбург — автор около ста научных работ. Мы продолжали встречаться с Эмилем и нашим общим другом, Толей Полищуком, в Израиле. Эмиль мужественно боролся с тяжелой болезнью и ушел при абсолютно ясной голове. Светлая ему память !

Первые три года мы активно собирали семейные данные о больных шизофренией, которые лечились в клинике, ездили в экспедиции в районы Томской области и даже в Уссурийск, что на Дальнем Востоке.

Например, в январе-феврале 1983 года Сергей Карась и Лена Кассирова поехали вместе с сотрудниками отдела эпидемиологии в Александровский район (север Томской области). За девять дней они обследовали 30 семей больных шизофренией, у 22 больных и родственников взяли кровь на цитогенетические исследования. Ими была апробирована «Базисная карта», после чего я внес в нее некоторые дополнения с учетом полученного опыта. В конце марта я поехал в Асиновский район Томской области с Олей Шериной и Ириной Бояринцевой и двумя эпидемиологами-психиатрами, психологом и иммунологом. За три недели мы обследовали семьи 68 больных шизофренией.

Экспедицию на Дальний Восток организовала суперактивная профессор О. А. Васильева, исходя из каких-то вирусологических соображений. Очевидно, в Сибири «вирусы шизофрении» были другие или их здесь было недостаточно. Этого я не понимал. О. А. Васильева настояла на участии генетиков и добилась финансирования. Таким образом, наша группа состояла из восьми человек: О. А. Васильева, Т. П. Ветлугина и два иммунолога-лаборанта, психиатры — Лидия Александровна Горбацевич и ее руководительница Галина Викторовна Логвинович, генетиками были я и Ирина Бояринцева. Планировалось обследовать 50 больных шизофренией и 50 контрольных лиц, собрать родословные; получить кровь и спинномозговую жидкость у больных для вирусологического анализа. Мы вылетели в Уссурийск 6 сентября 1983 года. Население Уссурийска примерно 150 тысяч жителей, сам город зеленый, пятиэтажный. На учете в диспансере состояло 640 больных шизофренией и 250 — эпилепсией.

Работы было много. Основным инструментом для сбора данных была «Базисная карта». Много времени уходило на получение согласия больного на обследование. О. А. Васильева хотела получить кровь и спинномозговую жидкость у больных, которые не принимают нейролептики. Ей удалось уговорить главного врача А. А. Шмелева прервать лекарственное лечение (?!), но, когда через несколько дней состояние больных резко ухудшилось, лекарства им вернули. Оказалось, что психиатры больницы не умеют делать спинномозговую пункцию. Мне пришлось вспомнить свой неврологический опыт и делать пункции больным. Медицинских показаний для этой процедуры не было. Больные соглашались устно по правилам этики, принятым в то время в СССР. За время экспедиции заполнили 140 «Базисных карт», обследовали 40 семей больных шизофренией и 32 семьи психически здоровых лиц. Через три недели мы вернулись домой. У меня сложились хорошие рабочие и приятельские отношения с Галиной Логвинович и Лидией Горбацевич из отдела эндогенных психозов.

Данные из «Базисных карт» и родословные требовалось проверить, закодировать и ввести в компьютерную базу данных. К этому времени мы получили стационарный компьютер СМ-4. Программы для него написали Евгений Дригаленко и Борис Лещинский. После ввода данных они распечатывались и тщательно проверялись, ошибки исправлялись. Объем этой очень важной и утомительной работы был проделан Сергеем Карасем, Олей Шериной и Ириной Бояринцевой. Мои попытки ее ускорить разбивались о непреклонную волю и добросовестность, например, Ирины Бояринцевой: