Карел Конрад - Отбой!

Ура! Сегодня вечером мы уезжаем в Фиуме. Но наша радость была недолгой. Нам выдали по сто двадцать боевых патронов, и это сильно обеспокоило нас. К чему патроны? Не перебрасывают ли нас прямо на фронт? Нам выдали шанцевый инструмент, горные сапоги и новое обмундирование цвета хаки, какое дается только маршевым частям.

В момент сильнейшего возбуждения, когда мы шумели, перебивая друг друга, в комнату незаметно вошел Пепичек с грузом такого же снаряжения, увязанного в палаточное полотно. Доктор признал его годным и отправил обратно в строй. За время пребывания в лазарете Пепичек отлично усвоил жаргон старых госпитальных крыс. Но он употреблял все эти словечки в воображаемых кавычках, как великолепные гиперболы, или с сатирическим оттенком, вплетая в свою речь хорватскую брань, смягченную иронической интонацией. Его приход и манера обращения пришлись нам так кстати!

— Вы, филоны, так вас перетак, добровольцы! — начал он. — Zašto prčkate? [40] Чего раскисли? (искаж. сербохорватск.) Разве был бефель [41] приказ (нем.) . сдавать в обоз чемоданы? Уж не думаете ли вы, что мы пойдем с ними на итальянцев? А приказ zum Gebet [42] на молитву (нем.) . был? То-то! Без божьего благословения такое дело разве пойдет? Шиш! Нет, перетрусившее пушечное мясо, вас просто переводят в Риеку. А все это барахло — ваше свадебное Ausristung [43] снаряжение (искаж. нем.) . . Ведь там кригсгебит, фельдпост фирхундертзекс [44] военная зона, полевая почта четыреста шесть (искаж. нем.) . . Надо все иметь с собой, как на походе. Ну, марш! Abtreten, rauchen erlaubt! [45] Курить разрешается (нем.) .

Наше приданое было увесисто: учебное и летнее обмундирование, собственный чемодан да еще полное боевое снаряжение.

Фельдфебели нашли способ отомстить нам за тот «позор!». По установившейся традиции вещи вольноопределяющихся при отправке их в училище доставлялись на телеге к вокзалу. Это не было любезностью по отношению к будущим офицерам, нет, человеку было просто не по силам нести такой багаж через весь город, на главный вокзал, Državni Kolodvor.

Но нас заставили сделать это.

Ужасный путь!

Без багажа мы были бы на вокзале через сорок пять минут. Но мы плелись почти четыре часа. Нам казалось, что от натуги у нас лопнут жилы. Через каждые двадцать-шагов, а под конец через восемь — десять, мы буквально валились на землю вместе с вещами. Пот лил с нас градом, руки покрылись кровавыми мозолями. После часа пути мы уже не могли передвигаться иначе, как перенося вещи по отдельности. Мы брали сверток с обмундированием и амуницией, проходили с ним несколько шагов, клали на землю и возвращались за чемоданом. Наши руки, обессиленные, исколотые бесчисленными прививками против холеры, тифа, уже не в силах были поднять чемоданы, и мы тянули их волоком по земле. Так мы прошли всю улицу, миновали кафе «Океан», излюбленное место развлечения вольноопределяющихся 53-го полка; в кафе были чешские арфистки, исполнявшие песенку «Деревенька моя на Шумаве».

Утром мы проснулись в поезде, точно избитые до полусмерти. Есть было нечего. Многие из нас чуть не плакали.

Поезд проезжал через Крас. Мы обступили окна и забыли обо всем, даже о голоде.

Белоснежные склоны гор, залитые сиянием солнца, были разделены на участки ярко-красного цвета, окантованные каменными, ослепительно белыми оградами? Crvenja polje [46] Красное поле (сербохорватск.) . . Участки были разных размеров и форм — трапеции, секторы, какие-то неправильные треугольники. Некоторые из них казались не больше ученического наугольника — там едва помещался один куст винограда, А глубоко внизу кудрявились вековые леса. В нестерпимом солнечном свете алые тона глинистой почвы чередовались с яркой белизной камней и глубокой зеленью леса. Реки терялись в уступах скал, плоских как стол св. Грааля, в таинственных глубинах земли, и вдруг опять буйно прорывались на поверхность. Это было прекрасно!

Водопады, каньоны, горы, раздвоившиеся точно змеиный язык, дремучий лес, пропасти, повисшие в воздухе террасы и каменистые, выжженные солнцем урочища, испещренные красными пятнами и похожие на лунный пейзаж, снова блеск и грохот водопада, исчезнувшего было под землей, совсем близко от полотна железной дороги, — все это пробегало мимо нас.

Поворот пути — и горизонт опять раздвинулся широким веером. Огромное озеро ультрамаринового цвета в середине и слегка розовое у берегов отражало в себе исполинские горы, увенчанные белыми шапками.

Это наверняка Доломиты, судя по краскам, высоте и вечным снегам. А озеро — что это за озеро в Альпах? Ах, это Лагоди. Значит, нас все-таки везут на итальянский фронт?

Мы опять в полном смятении. Старший капрал Голубич, видимо проникшись жалостью к перетрусившим юнцам, объясняет, что это не озеро, а Кварнерский залив, окаймленный островами. С высоты Краса, по которому мы едем, они производят впечатление сплошного берега, и залив кажется озером. Горы вздымаются прямо из воды и потому кажутся очень высокими, почти как Альпы, на самом же деле самая высокая из них, Монте Маджиоре, возвышающаяся над Опатией, «Учка гора», достигает всего тысячи триста девяносто шести метров. Внизу под ними Фиуме, ljepa [47] прекрасная (сербохорватск.) . Риека и Сушак.

Мы были зачарованы этим чудом природы. Если бы только не война! Если бы не быть солдатом, не подтягивать брюхо от голода! Но разве есть где-нибудь на земле красота, которая заставит хоть на минуту, на секунду забыть, что ты — солдат?!

Улица с романтическим названием Виа Джорджоне переходит в круто поднимающееся шоссе. Почти в самом конце этой улицы, выше вилл с густыми садами еще древнеэллинских времен, торчит на высоте почти ста двадцати метров над волнами Адриатического моря ослепительно белое здание училища вольноопределяющихся Reserve-offizierschule, Feldpost 406.

«Caserma comunale» [48] Городская казарма (итал.) . — гласила надпись над воротами.

Здесь, собственно, два здания — училище и казарма 79-го пехотного полка. Их соединяет просторный двор и общая лестница. Широкие ступени ведут прямо в центр двора. Несколькими маршами выше, над литыми воротами с массивной решеткой, находится еще одно здание поменьше, тоже белое, с плоской крышей. Кругом склоны, покрытые газонами, где растут пышные пальмы, агавы и кактусы.

С виду типичная южная вилла. Как бы не так! Внизу, в первом этаже, помещается караулка, а во втором узники гауптвахты проклинают клопов и тропическую жару, которая струится со скалистых склонов.