Борис Ямпольский - Ярмарка
- Название:Ярмарка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ВАГРИУС
- Год:1995
- Город:Москва
- ISBN:7-7027-0172-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Ямпольский - Ярмарка краткое содержание
Ярмарка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Старые арбатские переулки в это время стали напоминать муравейник. Из подвалов, полуподвалов, цокольных этажей, из скрывающихся во дворах деревянных бараков и древних развалившихся каменных палат выползало переселяющееся население.
И когда они выносили комоды, кровати, зеркала и выходили дедушки, бабушки, тещи, деверья, невестки, зятья, дети, и дети, и дети, нельзя было понять, как они тут умещались, где спали, где готовили уроки, кончали рабфаки, университеты, академии, как терпеливо вынесли все это долгое, долгое время.
Давно я живу в новом большом районе, я помню еще здесь, в распадке, темные бревенчатые избы деревни с кривыми телевизионными антеннами на крышах из дранки. И когда я сейчас выхожу на новый, вольный, мощенный бетонными плитами проспект с молодыми кленами, вижу великое небо с низко плывущими разорванными буйными облаками, мне кажется, что я заново начал жизнь, и все, что было тогда на Арбате, снилось, и что даже нет никакого Арбата.
Близнецы
Лев и Марк родились один позднее другого на двадцать минут. В один день они сказали «мама», в один день «баста!» В один и тот же день надели короткие штаны, потом надели длинные штаны. И оба не любили каши «геркулес», а любили пирожное «эклер». Потом сели на одну парту, оба черненькие, кучерявенькие, будто повторенные в зеркале, и, казалось, сами они не знают, кто есть кто? Учителя никогда не могли их различить, и Лев успешно сдавал за Марка экзамены по арифметике, а Марк так же успешно сдавал за Льва экзамены по географии. Иногда они даже подменяли друг друга на свиданиях, но странно, именно тут их ждал прокол, то, что не могла за долгие годы освоить старая седая учительница, каким-то образом на второй минуте со смехом разоблачала четырнадцатилетняя девчонка.
Началась война, братья уехали в эвакуацию, а потом их призвали. И вот вдруг один строевой, а другой нестроевой. Когда один стоял перед комиссией голый, другой заглянул.
— А ну-ка, ну-ка, иди сюда, — сказал комиссар и засмеялся.
— Я нестроевой.
— Иди, иди.
И они вместе ушли на фронт, вместе попали в разведку, у каждого в петлицах по два треугольничка.
Однажды братья притащили «языка», и когда внесли в землянку на свет и вынули кляп изо рта, тот завизжал; глядит на них, одинаковых, черных, кучерявых, и изо всех сил визжит, ему казалось, что он сошел с ума и у него уже двоится в глазах.
На вечерах художественной самодеятельности братья пели дуэтом, были звездой полка, и когда в гости к командиру полка приходил командир соседней части, он их вызывал: «Смотри, что у меня есть!»
И вот они вместе вошли в Бухарест, в Будапешт, в Вену, одновременно нацепили на погоны лейтенантские звездочки, вернулись после войны в Москву, кончили институт и решили пойти в аспирантуру. Одного приняли, другого — нет.
Председатель приемной комиссии сказал:
— Слишком жирно: для одной семьи два аспиранта.
Пылинка
Под электронным микроскопом пылинка — как земной шар со своим рисунком жизни, своими материками, океанами, горными хребтами, садами и кладбищами, со своими ураганами, катастрофами, критическими точками и инстинктом самосохранения и неистребимостью во веки веков.
Лотерейщик
В пешеходном тоннеле от дома Госплана СССР к гостинице «Москва» у одной из колонн сидит за маленьким столиком седой, с фанатичным лицом человек, в старой синей кепочке, со свернутым набок галстучком, крутит вертушку с лотерейными билетами и, как-то дремотно опустив глаза, будто сам для себя, на восторженный синагогальный мотив выпевает:
— Через несколько дней... тираж через несколько дней... несколько дней...
И кажется, он спит, что весь он там, далеко — на яркой местечковой ярмарке, среди рундуков и мужицких возов, и вокруг поет-кричит базар: «Пенька!.. Мыло!.. Семечки тыквенные!..»
Мало кто и обращает на него внимание и слышит, что он там бормочет и фантазирует, и он сидит за своим столиком, одинокий, отрешенный, и может вдоволь сладко, с молитвенной веселостью и тоской выпевать: «Через несколько дней... Через несколько дней...»
Мимо валит густая толпа, идут юнцы и девицы в «болоньях», для которых и война-то была где-то в прошлом столетии, а нэп — это средние века, а царь Николай — это уже Ассиро-Вавилония...
И вот он сидит, как осколок этой Ассиро-Вавилонии и, обещая рай земной, ликуя, выпевает: «Через несколько дней... Через несколько дней...»
Мансарда (Рассказ медицинского капитана)
Город только освободили, он еще дымился, весь в красно-кирпичных развалинах, как в ранах, и удивительны были на улицах ярко-зеленые, свежие липы, густые старые губернские липы, на фоне которых кладбищенский строй черных труб был особенно страшен и нелеп.
Вечером я вышел на центральную улицу. В летних сумерках пахло кирпичной пылью, конской мочой, бензином военно-автомобильной дороги.
Из уцелевших домов сквозь щели маскировочных штор пробивался свет, слышны были голоса у ворот, а из одного дома ясно раздались звуки рояля, и я остановился и стал слушать, и так захотелось жить, снова жить, гулять по освещенным улицам, по кирпичной кладке у аптеки с волшебным зеленым шаром в витрине, останавливаться у киосков и пить газированную воду с сенным сиропом и покупать эскимо.
Неожиданно я вышел к кинотеатру, фасад был затемнен, и только в глубине, у кассы, горела синяя лампочка, освещая плакат — женщину, идущую босиком по снегу под виселицами. Демонстрировалась кинокартина «Радуга».
У фасада толпились подростки в крохотных кепочках, длинногие девчонки, выросшие в оккупацию, и спрашивали друг у друга во мраке: «Нет лишнего билетика?»
Я собирался было пройти мимо, и вдруг кто-то тихонько окликнул:
— Товарищ военный, а вам билет, случаем, не нужен?
Высокая девушка в беретике, в цветных немецких ботиках. Красота яркая, порочная, зазывная.
У меня забилось сердце: «Откуда ты такая?»
Она дала мне билет и пояснила:
— Подруга не пришла.
В освещенном фойе разговорились.
Раньше, до войны она работала официанткой в ресторане. Эвакуация была такой поспешной, что она не успела уехать, и вот теперь еще не устроилась и не знает, что делать, может быть, я ей пособлю. И она мельком взглянула на меня своими выпуклыми и чем-то нахальными глазами.
— А что делали в оккупации?
— Жила в селе у родителей.
— А родители кто?
— Простые колхозники.
— А где сейчас живете?
— О, вы как следователь, — она рассмеялась, и я рассмеялся.
В кино сидели рядом, и в темноте я взял ее руку, она легко и податливо отдала.
Я перебирал ее пальчики, и они почему-то были неприятно холодные, как сосульки, а она сидела прямо, отчужденная и бесчувственная, и смотрела на экран своими большими, красивыми синими глазами, и я видел в отраженном свете их чужой голубой блеск.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: