Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— А тебе ни разу не захотелось вновь пройти мимо этого дома? Не приходило в голову, что, несмотря ни на что, эта история могла иметь счастливый конец? — спрашивает Леопольд, воодушевленный возникшей перед глазами картиной.

— Нет, для меня это подлинная человеческая трагедия. К тому же в достаточной мере поучительная.

Леопольд берет в руки книгу: а что, если письмо пьяницы и письмо, найденное в лесу, написаны одной рукой, думает он. Разумеется, письма совершенно разные, но ведь и возле камня валялась бутылка водки, которую вор (или воры?) выпил. И очевидно, тот одинокий человек из вечера в вечер торчит у окна, прихлебывая водку, пока вместе с ночной темнотой не наступит забвение. Нет, лучше так не думать, и Леопольд спрашивает Александра, не помнит ли он случайно адрес того человека. Леопольд ничего не может с собой поделать, он просто жаждет счастливого конца — теплого весеннего вечера, пахнущего дымом, когда в саду с радостными лицами хлопочут муж и жена.

Александр усмехается: «Я на десять лет дольше тебя прожил на свете, и, может быть, поэтому реальность зачастую кажется мне более реальной, нежели она рисуется в воображении. А адрес, пожалуйста: улица Сихи, десять. Твое счастье, если найдешь там то, чего ждешь».

Моника, подбоченившись, уже долгое время стоит рядом с нами. Безмолвно, неподвижно. Александр хочет налить чая, но чайник пуст.

— Я, пожалуй, пойду, — говорит Леопольд, и на этот раз Александр не делает попытки удержать его. Взгляд у Александра усталый, покорный, как у шахматиста, который начинает партию с противником, намного его превосходящим.

Шагая залитой солнцем улицей к своему дому, Леопольд недоумевает: почему не спросил у Александра, где находится увеселительное заведение, — Александр вращается в разных кругах и наверняка наслышан о нем.

Леопольд медленно бредет по улице, не испытывая ни малейшего желания входить в старый мрачный дом и сидеть в своей клетушке, но ничего другого ему сейчас не приходит в голову. Единственное, что привлекает его, это надежда — вдруг ему удастся поспать. Что может быть лучше, нежели погрузиться в сновидения, когда время так тянется. Однако едва ли он уснет, всегда так: когда надо спать, тебя одолевают всевозможные мысли.

К наружной двери кнопкой прикреплена записка: Леопольду Лангу — почерк знакомый. Леопольд берет записку, оставляя кнопку для будущих сообщений или посланий, запирает дверь на ключ и чувствует, как из коридора тянет сыростью. В доме тихо, примостившись на кухонном столе, умывается кошка. Он проходит в ателье, открывает окно и замечает на стуле деньги. Откуда-то доносятся звуки рояля, гаммы повторяются через короткие промежутки с упорной последовательностью. Леопольд представляет себе девчушку с коротко стриженными волосами и большим бантом, сидящую на табурете перед роялем у открытого окна. В комнате полумрак, солнечные лучи проникают в нее лишь вечером.

Леопольд равнодушно сует деньги в записную книжку, закуривает и садится на подоконник. На белом измятом клочке бумаги стоит его имя.

Он пытается угадать, что заставило Аннели искать его. Они не виделись уже более трех лет. Три года — продолжительный срок (а может, все же короткий?). И все-таки бывшая жена оставила ему записку. Леопольд читает ее. Оказывается, Аннели хочет с ним встретиться, но для чего — не пишет.

Леопольд начинает наводить порядок в ателье, расставляет все по своим местам, подметает пол, ставит на мольберт натянутый на подрамник загрунтованный холст, чтобы в ближайшее время снова взяться за работу. Он не знает, когда наступит это «ближайшее время», так как в голове у него пока не созрело ни одной подходящей идеи, какую картину ему стоило бы написать. Писать — это всего лишь физическая деятельность, где огромную роль играет профессионализм, однако прежде картина должна сложиться в представлении художника, стоять у него перед глазами. В каком-то смысле это наиважнейшая часть творчества и наиболее трудоемкая.

Теперь порядок наведен, но до пяти часов, до свидания с женой, еще уйма времени. А что, если не пойти? Однако любопытство слишком велико. Хотя можно было бы выкинуть номер, заставить ее поволноваться, еще раз поехать в пригород и приколоть к двери новую записку. Леопольд не настолько наивен, чтобы думать, что встреча сулит ему что-то приятное. Правда, он ничего не имел бы против, если б Аннели вдруг затосковала по нем, но в то же время знает — бессмысленно начинать все с начала.

После того как они разошлись, он долго не находил себе места. В особенности первые, проведенные в одиночестве дни казались ему невыносимыми. Слишком уж внезапно они расстались, это не было тихим медленным угасанием, когда чувства успевают перегореть. И вот однажды вечером, придя с работы, он с букетом цветов отправился к Аннели. Аннели была дома, все ее поведение говорило о том, что она давно ждала его. Выяснилось, что Аннели уже знала о неудаче Леопольда на вступительных экзаменах. Похоже, она надеялась, что все у них снова наладится, но так далеко Леопольд в тот раз не загадывал.

Они пили кофе и болтали как старые друзья, каковыми они фактически и остались. Леопольду казалось, что Аннели не хватает его, внезапно ожили минуты, проведенные вместе, его безумно потянуло к жене, однако он не схватил ее в объятия и не понес в постель. Закурил и (неожиданно для себя) сказал, что уволился с работы и хочет всецело посвятить себя искусству. «Всецело посвятить себя искусству» звучало напыщенно и глупо, но подействовало на Аннели подобно снежной лавине.

«Уволился с работы?! И как же ты думаешь жить?» — спросила она глухим голосом.

Осталась лишь белая пустота, Леопольд с чудовищной ясностью понял, что Аннели нужен не он, а мужчина с приличным доходом, что она, возможно, и не испытывала к нему никаких чувств, и эта мысль ужаснула его.

«Собственно, я пришел сюда решить один вопрос, — сказал Леопольд, делая невероятное усилие, чтобы взять себя в руки. — У нас в сберкассе все еще лежат деньги на машину, я подумал, что надо бы поделить их, все-таки вместе копили…» Леопольд до сих пор не понимает, как ему удалось сохранить спокойствие, но, очевидно, это спокойствие подействовало на Аннели, она вдруг засуетилась, стала говорить о любви, о прошлом, затем расплакалась, и Леопольд тихонько ушел.

И вот теперь Аннели хочет с ним встретиться, и конечно же у нее нет никаких душевных порывов, с ними можно было бы и подождать. Леопольд усмехается, ему, как забавная картинка, вспоминается их первая встреча: чей-то день рождения, шумная веселая компания, его представляют Аннели, и именинник почему-то называет его фамилию. «А вы не родственник Лембита Ланга?» — с неподдельным интересом спрашивает девушка. «Лембит мой брат», — небрежно отвечает Леопольд, и девушка смотрит на него с нескрываемым восхищением. Сейчас ему кажется, что все это было много-много лет тому назад. Или он в самом деле за несколько лет стал на целую вечность старше? Ему не хочется думать об этом. Но в тот раз он был братом своего знаменитого брата-спортсмена. Испытывал по этому поводу дурацкую гордость, словно какая-то часть достижений Лембита принадлежала и ему. Грелся в лучах его славы.