Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— Да здравствует! — в один голос заорали редактор и репортер, и тишину разорвали возгласы ура.

— Гляди-ка, Кюльванд начинает оживать, — засмеялся редактор и протянул Таавету бутылку. Таавет сделал вид, будто пьет, но коньяк обжег лишь губы. Если бы вы только знали, голубчики, почему Оскар взял вас в клещи, посмеивался он про себя, настроение улучшилось, и тут ему в голову пришла мысль, которая и вовсе развеселила его.

— Послушайте, Пальм, я тут вспомнил, одна дама просила передать вам свой адрес, ей настоятельно надо с вами поговорить, — сказал он и принялся искать листок из записной книжки, который сунул куда-то в карман, но, не обнаружив карманов, он сел на асфальт, закурил, в голове стучала мысль: он непременно должен найти этот адрес — пусть репортер сам отправляется к этой «поэтической деве» в розовом платье, — в конце концов он все-таки нашел листок, протянул его репортеру, тот зажег спичку и вслух прочитал:

— «Дорогой друг… Я приятно удивлена, что Вы меня не забыли…»

Закончить он не успел, так как Таавет одним прыжком очутился подле репортера и вырвал листок из его рук.

— Да-да, видимо, это не то письмецо, — проблеял редактор. — Похоже, научные сотрудники не в силах забыть девушек захолустного городка, иными словами, встречаются еще порядочные мужчины или, еще лучше, джентльмены.

— Послушайте… — Таавет хотел сказать что-то обидное, но проглотил язык. — Это было… — Однако из этой фразы тоже ничего не получилось, он судорожно сжал в ладони письмо Марре — его больше никто не отнимет у него, а другой рукой достал из нагрудного кармана записку, которая отныне принадлежала репортеру. Поделом ему, пусть подавится этой бумажкой.

На этот раз репортер не стал читать вслух, а лишь спросил, кто такая Хилле Сиймер. Редактор многозначительно кашлянул:

— Весьма ревностный человек, председатель общества книголюбов и, по-моему, довольно-таки недурна собой.

— Может быть, вы заметили, она была в розовом платье и одно время сидела рядом со мной, — принялся объяснять Таавет, — она сказала, что вы можете прийти в любое время, когда вам будет удобно.

Редактор вновь кашлянул:

— Тебя можно поздравить — по меньшей мере четыре часа беседы о литературе, однако… боюсь, что книги, которые читает эта дама, не читал ты, и наоборот.

— Послушайте, Вяли, почему вы говорите обо всем с таким пренебрежением? Вы просто издеваетесь над людьми. — Таавет уже не мог управлять собой и, выпалив это, взял из рук репортера бутылку.

— Забавно… — с неподдельным изумлением произнес редактор. — Неужели я и впрямь говорю о людях с пренебрежением?

Таавет выпил, объяснять ему не хотелось, да и что объяснять, если человек сам не понимает, как он отзывается о людях.

— Остановить бы какую-нибудь машину, — после долгой паузы произнес редактор, — вроде похолодало. — Но машин не было.

Они шли молча. Из окон хутора, что стоял у дороги, струился свет, словно там справляли свадьбу, однако ни звуков музыки, ни веселых возгласов слышно не было. Лишь лаяла собака. Таавет шел быстро, те двое немного поотстали, но он слышал за спиной их шаги. Он ничего плохого не сказал, только спросил, и все равно ощущал тягостную напряженность, возникшую после его слов. Очевидно, редактор обиделся, заключил он, вероятно, тон был чересчур резким, но что из того… с этими людьми его ничто не связывает, он может сказать и сделать все, что посчитает нужным.

Он все время слышал за своей спиной шаги, и идти так становилось все невыносимее. Несколько раз он хотел остановиться, подождать остальных, но не мог найти для этого достаточно веского предлога, на ум не приходило ни одного вопроса, с которым он мог бы обратиться к ним. В конце концов Таавет зажал уши руками: шаги растворились в гулкой тишине, и тут ему вспомнилось предсказание цыганки — казалось, это было очень давно, много лет назад, совершенно неправдоподобным было, что цыганка гадала ему не далее как сегодня утром, но вдруг Таавет все вспомнил, и его охватило необъяснимое чувство ужаса. Он отнял руки от ушей и прислушался к шагам своих спутников, звук этот обрадовал его, но только на миг. Таавет пошел быстрее… «От чего ты бежишь?» — спросил он себя, и этот вопрос прозвучал как-то абсурдно. Разве он сделал что-то плохое? Он знал, что никогда ничего плохого не сделает. «С вами хорошо и надежно…» — сказала ему Марре. Аделе же все время словно бежала от него. Аделе ни разу не сказала ему ничего хорошего. Он жалел, что так и не спросил у Хейнмаа об Аделе, но, конечно, они больше не живут вместе. Хейнмаа плохой человек: чудовище, садист, истязающий женщин… Цыганка сказала, что у Таавета будет двое детей и что он женится вторично… Разумеется, врет. Глупо верить в предсказания, счастье каждого в его собственных руках… И внезапно он перестал слышать за собой шаги.

Таавет остановился. Вокруг стояла пугающая тишина. Луна, из-за верхушек елей словно подглядывала за ним. Он ждал, затаив дыхание, но шагов слышно не было, и нигде не было видно светящихся точек сигарет. Зловещая тишина. Он хотел крикнуть, позвать, но не решился: эти двое сразу принялись бы издеваться. Ему казалось, будто он ужасно долго шел в одиночестве. Или будто спал и только что проснулся здесь, посреди незнакомой лесной дороги. Что-то не так, как должно было быть… А что должно было быть? Почему он не спит в отеле? Может быть, все это ему снится. Может быть, эта дорога и не ведет в город, те типы заманили его, заставив идти в противоположную сторону, и теперь сидят и зубоскалят. От них можно ожидать самого худшего…

Они хотят избить его, пронзила Таавета жуткая мысль, конечно, они узнали, что он рассказал Оскару всю правду и расстроил их подлые планы. По спине Таавета пробежала холодная дрожь — но ведь не такие же они чудовища! Но в голову непрестанно лезли всевозможные истории о грабежах, убийствах, избиениях… Он побежал, услышал чье-то тяжелое дыхание, понял, что это он сам так дышит, затем перестал вообще что-либо соображать — его охватил панический страх.

Неожиданно дорога перед ним стала светлеть, яркий свет пополз по стволам, охватил небосвод и с головы до ног залил Таавета. Ему не оставалось ничего иного, как покориться. Бежать не было ни малейшего смысла: он оказался в ловушке.

Тяжело дыша, Таавет остановился. Из машины, затормозившей в нескольких метрах впереди него, вышел редактор, подошел к нему и с испугом спросил, что случилось. Таавет не ответил и дал отвести себя в машину.

— Что с вами? — озабоченно спросил редактор. — Мы вам кричали, но вы даже не обернулись.

Таавет хотел сказать, что с ним все в порядке, но слова застряли в горле.

— Так что же, собственно говоря, натворил там Хейнмаа? — услышал он, как репортер обратился к шоферу.