Денис Драгунский - Третье лицо

Они с Павликом навещали его маму, Маринину свекровь, два раза в месяц. Каждую первую и третью пятницу. Но Павлик захворал какой-то мелкой простудой и передоговорился с матерью.

Однако Марина после работы поехала не домой, а к свекрови. Без звонка.

— Буквально на минутку! — Марина протянула ей тортик и кулек с яблоками.

Боже! Так и есть! На руке у свекрови сияло ее кольцо.

Марина точно помнила, что свекровь не носила украшений. Да и Павлик объяснял почему. У нее даже уши не были проколоты. Только вдовье кольцо на левой руке. А вот теперь — бриллиантовая «маркиза».

— Ну раз так, выпьем чаю, — улыбнулась свекровь.

Хотя вообще-то она Марину не любила и сейчас, наверное, ломала голову: зачем невестка вдруг заявилась, да еще без сына. А ведь сын уже звонил и они договорились перенести встречу.

— Спасибо, Антонина Павловна, — сказала Марина. — Мне вдруг как-то нехорошо стало. Я пойду.

— Приляг! — сказала свекровь. — Дать попить?

— Нет, я пойду. Как-то все странно… — Марина прикоснулась ладонью к горлу и громко сглотнула.

— Тошнит? — спросила свекровь.

— Нет! — покачала головой Марина. — Нет, слава богу. То есть я хотела сказать, увы. Увы, не тошнит…

— Ничего, — свекровь погладила ее по плечу. — Все будет. Все будет, Мариночка, уверяю, деточка. Все будет.

Марина покивала, как будто бы благодарно пожала пальцы свекрови, ощутив жесткие брильянтовые пупырышки «маркизы», повернулась и вышла.

Вернувшись домой, она долго молчала, а потом — когда Павлик не вышел в кухню, хотя она громко заваривала чай и ставила чашки, — потом решила молчать дальше.

Она все поняла: молодой муж украл ее кольцо, ее любимую «маркизу», которая досталась ей от покойной мамы, а маме — от бабушки, и отдал своей мамаше. Даже непонятно, как все это назвать словами! Какое-то безумие. Да, Павлик безумно обожает свою мамашу. Эдипов комплекс? Именно обожает, обожествляет. Мама то, мама сё. Мама знает, мама скажет, мама любит, маме не понравится. Фу! И вдобавок крадет ее кольца и дарит маме. Ужас. Марина не знала, что тут делать, что и как сказать, как спросить. И не с кем посоветоваться. Нет ни папы, ни мамы, ни тети. Так что лучше уж молчать.

А Павлик обиделся, что жена ему ничего не рассказывает. Потому что мать тут же ему позвонила и сказала, что Марина к ней заходила.

Так они промолчали неделю, наверное.

— Ты куда? — спросил Павлик в следующую субботу, увидев, как Марина в прихожей надевает плащ.

— Проиграл в молчанку! — засмеялась она. — Не «куда», а «далеко ли»! Недалеко. Пешком двадцать минут. К Антонине Павловне.

— Зачем?

— У женщин свои секреты! — Марина процитировала старую рекламу майонеза.

Павлик пожал плечами и скрылся в квартире. Даже не подождал, пока Марина выйдет, не запер за ней дверь.

Свекровь неважно себя чувствовала. Она лежала на диване в гостиной, прикрывшись пледом, а Марина сидела в кресле рядышком и пыталась вести светскую беседу.

На руках у свекрови не было никаких колец. Даже обручального на левой руке. Свекровь мяла себе пальцы и жаловалась на боли в суставах. Потом прикрыла глаза и простонала:

— Мариночка, я не знала, что ты придешь, и приняла клоназепам, буквально четвертушку, но меня как-то сильно клонит в сон. Смешно: «клона» — клонит… Я подремлю полчаса. Ты пойдешь или посидишь?

— Посижу, — сказала Марина.

Свекровь спала, легонько всхрапывая.

Марина сквозь плед потрогала ее за ногу. Свекровь перестала храпеть и повернулась на бок, лицом к диванной спинке.

Марина встала и пошла в спальню. Туалетный стол красного дерева стоял между кроватью и окном.

«Старинная вещь, девятнадцатый век, но барахло и в ужасном состоянии, — думала Марина. — Вот у нас всё музейного уровня… Буль и Жакоб. Господи! Да кому это надо? Детей не будет. Продать и деньги прогулять, проездить по заграницам? С кем? С этим воришкой, влюбленным в мамочку? Развестись, найти другого? Но это же какая возня. Да и кто меня возьмет с заращением труб и хроническим миокардитом… Разве такой же мелкий подлец».

Вот хрустальная шкатулка. Марина подняла крышку. Ее «маркиза» лежала, обнявшись со вдовьим кольцом. На секундочку даже стало жалко их разлучать.

Марина усмехнулась, аккуратно взяла «маркизу», положила в карман джинсов. Закрыла шкатулку, не брякая крышкой. Прошла в гостиную. Склонилась над свекровью, потеребила ее плечо и шепнула:

— Антонина Павловна, я все-таки пойду домой. Я сама дверь захлопну, хорошо?

Свекровь что-то утвердительное проговорила сквозь сон.

— Марина! — радостно крикнул Павлик, выскочив ей навстречу в прихожую. — Нашлась твоя «маркиза», кричи ура!

Он разжал кулак и показал ей кольцо.

— Ура, — едва выговорила Марина. — А где она была?

— Представь себе, в книжном шкафу. На полке. Где «Литпамятники». За статуэткой Сократа.

— Я ее туда не клала! — сказала Марина.

— Ага! — пожал плечами Павлик. — Это я ее у тебя украл и спрятал. Да? Так?

— Не знаю, — проговорила Марина и покраснела. — Нет, конечно. Ерунда. Прости меня. Пашенька, прости меня, я дура, я сумасшедшая, прости меня, бога ради!

Стыд и раскаяние охватили ее.

Боже, как она его оскорбила в своем уме, назвала вором, заподозрила в каких-то извращениях, отчего, зачем? И заодно свекровь тоже обмазала грязью в сердце своем, как это глупо, как стыдно!

Она спрятала руки за спину, поспешно стащила с пальца «маркизу» свекрови, сунула ее в задний карман джинсов. Протянула руку Павлику.

— Спасибо, родненький! — сказала она. — Как я рада! Ты меня простил? Нет, скажи — простил?

Он надел «маркизу» ей на средний палец правой руки. Поцеловал ее сильно и ласково. Она обняла его в ответ.

— Я тебя люблю, — сказал он и повторил шепотом, обнимая и гладя ее по спине и ниже. — Я тебя очень- очень люблю. Очень-очень-очень…

— Погоди! — она вырвалась. — Я забыла одну вещь. У твоей мамы. У Антонины Павловны… Я сейчас!

Повернулась и выбежала вон.

Она долго звонила в дверь.

Наконец Антонина Павловна открыла.

— Ты ушла, потом пришла, что случилось? — Свекровь сонно протирала глаза.

На ее правой руке сияла бриллиантовая «маркиза».

— А? — только и спросила Марина, уставившись на кольцо.

— В смысле? — не поняла свекровь.

Марина схватила себя за руку, левой за правую. Потом ощупала задний карман джинсов.

— Идите к черту! — вдруг крикнула она.

Свекровь ни чуточки не обиделась, но возразила:

— Какому черту я нужна? Сама иди.

Войдя в тамбур, Марина остановилась и покосилась направо. Туда, где была глубокая темная выемка.