Денис Драгунский - Третье лицо

ДОЛЛИ. Алексей Александрович, как дела? Я слышала, что у вас неприятности в комиссии по делам переселенцев?

КАРЕНИН. Дела мои — материя скучная. Да, мой сотрудник господин Стремов взял неприятную манеру слишком досконально выполнять все мои распоряжения. Это порой приводит к печальным результатам. Он хочет тем самым опорочить меня. И это вдобавок ко всем моим неприятностям! Просто бесчувственный подлец и интриган.

ДОЛЛИ. Видите, Алексей Александрович, значит, вы тоже знаете, что такое страдать!

КАРЕНИН. У каждого своего горя достаточно.

ДОЛЛИ. А как страдаю я!

КАРЕНИН. Да-с. Я помню, что вам изменил муж.

ДОЛЛИ. О да! И как ужасно, низко, грязно! С гувернанткой наших детей! Конечно, я уже стара, я увяла и пожухла, а ему только и надо, что молоденьких.

КАРЕНИН. Припоминаю, был большой скандал. В свете даже появился такой мем: «Все смешалось в доме Облонских».

ДОЛЛИ. Не смейтесь надо мной!

КАРЕНИН. Помилуйте, ежели я и смеюсь, то только над вашим скверным супругом.

ДОЛЛИ. Но я простила его! Во имя детей и семьи. Отчего бы вам не простить Анну? У вас ведь сын Сережа, он так тоскует без матери.

КАРЕНИН. Не надо мне подавать советов! Лучше задумайтесь, что моя супруга — родная сестра вашего безнравственного мужа! Нет ли тут чего-то врожденного? Генеалогического, так сказать?

ДОЛЛИ. Но вы же любите Анну!

КАРЕНИН. Пустое! Я всего лишь выполняю обязанности главы семьи.

ДОЛЛИ. Она так прекрасна! Неужели вы не были в нее влюблены хотя бы поначалу?

КАРЕНИН. Влюблен? Ну что вы! Я расскажу вам свою историю. Получив назначение в губернское правление, я обнаружил в этом городе всего один интеллигентный дом. Там меня ласково приняли, часто звали в гости, и я простодушно приходил обедать, не подозревая подвоха.

ДОЛЛИ. Подвоха? О чем вы?

КАРЕНИН. Ах, это старая уловка! Анна жила там на положении бедной родственницы, ей было едва восемнадцать. Ее тетушки сумели меня убедить, что я своими визитами скомпрометировал девушку и теперь обязан как благородный человек на ней жениться. Так что я был вынужден либо уезжать из города, либо делать предложение. Увы, я выбрал последнее.

ДОЛЛИ. Но почему «увы»?

КАРЕНИН. Потому что она изменила мне с господином Вронским! Что он такое, кстати? Расскажите мне!

ДОЛЛИ. Полковник, блестящий офицер. Моложе Анны!

КАРЕНИН. Ха-ха! Вы не находите, что в манерах вашего мужа и моей супруги есть нечто общее? Вашему мужу понадобилась молоденькая гувернантка, а мо- ей супруге — молоденький офицерик!

ДОЛЛИ. Господин Вронский был женихом нашей Кити, то есть моей сестры Екатерины, которая сейчас в малой гостиной объясняется с господином Лёвиным.

КАРЕНИН. Это тот помещик, который занят нравственными исканиями и медвежьей охотой? Мы сидели рядом за обедом.

ДОЛЛИ. Да, это он. Чистейшая, честнейшая, добрейшая душа.

КАРЕНИН. Рад за вашу сестрицу.

ДОЛЛИ. Однако я еще раз умоляю вас: простите Анну!

КАРЕНИН. Оставьте. Я столько пеле — педе — перестрадал ! Одна лишь графиня Лидия Ивановна мне опора! Вы с ней знакомы?

ДОЛЛИ. Милейшая дама.

КАРЕНИН. Вот видите! А вы мне тут все время: Анна, Анна… Кстати, она в последнее время полюбила гулять по железнодорожным платформам…

…И главное, зритель постоянно в курсе!

вот говорят: «миллениалы, миллениалы…»

Мой приятель рассказывал: июнь, сессия, подготовка к экзаменам. Со своей одногруппницей едут к нему готовиться. Пока дошли от метро до дома, жутко взмокли — жара была под тридцать.

Она говорит:

— Слушай, давай в душ пойдем, сполоснемся? Можно? У тебя полотенце есть чистое, дашь?

Он, в некотором офигении:

— Ну… Да… Вот…

Она:

— Давай вместе купаться, чтоб время не терять!

Он:

— Прямо вместе голые?

— Ну да, да, да! — И раздевается, бежит в ванную, включает воду, становится под душ. — Давай скорее! Ой, какая водичка!

Он тоже раздевается, лезет под душ… и начинает ее, как бы это сказать, пытаться потрогать . А она ему — по рукам, по рукам! И смеется.

— Ты что? Ты же сама предложила! — Он в еще большем офигении.

А она, вылезая из ванны и вытираясь:

— Я предложила принять душ. И все.

— Ну ты даешь! — сказал он.

— И вовсе не даю! — смеется она. — И не собираюсь. Еще раз повторяю: я сказала «искупаться!». А вовсе не «потрахаться»! Пошли, пошли, нечего время терять.

И они пошли готовиться к экзамену.

Это я к чему? Это я к тому, что в 1969 году, когда родители нынешних так называемых миллениалов были еще, извините за выражение, в жидком виде, наши ровесники — бабушки и дедушки «миллениалов» — уже умели говорить и договариваться обо всем.

И уважали друг друга, и понимали друг друга прекрасно, и не считали любой взгляд и жест — вплоть до раздевания и совместного купания в голом виде (что не раз бывало ночами на море или на речке) — намеком, приглашением и позволением.

И никогда не называли «динамисткой» девушку, которая расхотела или вовсе не собиралась, как вот эта купальщица. Потому что «крутить динамо» — это совершенно другое, это когда, грубо говоря, проститутка обманывает клиента. Когда девица прямо и недвусмысленно обещает секс — но только после ужина в ресторане. За ужин, иными словами. А из ресторана, хорошенько наевшись и напившись, удирает. Так что не надо путать понятия.

из подслушанного в метро

Девушка рассказывает подруге:

— Он звонит, что вот, типа, сижу дома, скучно, никакого настроения, давай приезжай вечером, время проведем…

— А ты? — спрашивает подруга.

— А я что? Ну, раз зовет, чего ж нет? Я спрашиваю, типа, чего купить. Все-таки в гости еду, да? А он сразу внаглую: «Купи пачку презиков, гель для секса без запаха и еще эту, ну, извиняюсь, виагру. Пятьдесят мэгэ доза. Две таблетки. Я тебе деньги отдам сразу, честно. А то на улицу вылазить неохота».

— Ну дает! — говорит подруга.

— Я ему тоже: «Ну ты, типа, даешь!» А он: «Ну ты, по ходу, сама спросила, чего тебе, трудно?»

— Погоди! — перебивает подруга. — А ты с ним уже…

— Да нет! В том-то и дело! Но думаю: так, значит так. Я тоже наглая, если надо. Купила все, что просил. Еще сухого две бутылки. Оделась как надо. Ну, раз такое дело. Прихожу. Он сразу: «Давай!»

— Что давай? Прямо сразу? — вздрагивает подруга.

— Давай, говорит, что принесла. Чек есть? Ага. Держи бабки. И орет куда-то в кухню: «Сергей Петрович! Купила! Порядок!» Выходит, значит, мужик такой пожилой, за пятьдесят, лысый, жирный, в костюме. Он ему, значит, пакет передает, а мне объясняет: «Это, знакомься, дядя Сережа, материн брат, он сейчас в Питер в командировку едет, на двое суток. Сейчас он уедет, а мы с тобой тут посидим, время проведем…»