Эбби Гривз - Игра в молчанку [litres]

– Конечно, помню. – Фрэнк слегка усмехается. – Хотела покрасоваться… Перед кем, не помнишь? Перед мамой Кэти, кажется?..

Мэгги кивает. На несколько мгновений перед ней возникает мираж: Элинор, не держась за руль, несется с головокружительной скоростью, выписывая по траве рискованные зигзаги. Предупреждающих окриков Мэгги, которая ехала футах в двадцати за нею, она, разумеется, не слышала, точнее – делала вид, что не слышит. Когда в конце концов Элинор наткнулась колесом на какую-то рытвину, и Мэгги, и Фрэнк были уверены, что она полетит прямо в реку.

– Она удержала равновесие буквально чудом!

– В последнюю секунду, – соглашается Фрэнк.

Некоторое время оба молчат, но каждый знает – они думают сейчас об одном и том же, о той тайне, которую каждый хранил отдельно от другого – о том, что они оба видели Элинор в ее последние минуты, но ни он, ни она не сумели ее спасти.

Наконец Мэгги поднимает голову и глядит на Фрэнка.

– Как ты думаешь, она… она знала?

– О чем, дорогая?

– Что мы ее любим?.. – она говорит совсем тихо, и легкий ветерок уносит ее слова, но Фрэнк слышит.

– Конечно, Мегс. Она всегда это знала.

Он наклоняется, чтобы ее поцеловать, и я вижу, что Мэгги не хочется, чтобы он отнимал губы. Нежность и надежда, которые она всегда ощущала в его прикосновении, по-прежнему остаются такими же свежими и новыми, как и сорок лет назад, когда Мэгги почувствовала их в первый раз.

– Ты ведь знаешь, ей хотелось бы, чтобы у нас все было хорошо, правда? – говорит Фрэнк. Он уже не целует ее в губы, но все так же прижимается к ней лбом ко лбу, и ему чудится, что его уверенность передается Мэгги напрямую, минуя слова.

Мэгги открывает глаза, моргает и смотрит на него пристально. Его лицо достаточно близко, и она хорошо видит слипшиеся ресницы и морщины на ве́ках. Фрэнк тоже заглядывает глубоко в ее глаза и видит там… что? Он видит четыре десятилетия невероятной радости и огорчений, видит четыре десятилетия размолвок и повседневной рутины, видит счастье и свет, на которых, как на каменном основании, они построили Жизнь. Он видит, кем они были и кем стали теперь. А еще он видит, кем они еще могут стать.

Хлещущие по ногам мелкие камушки и густое облако пыли, от которого Мэгги закашлялась, заставили их на мгновение разжать объятия. Маленькая девчушка – на вид не старше четырех лет – низко пригнувшись к рулю проносится мимо них на оранжевом велосипеде. Из двух страховочных колесиков только одно чертит утоптанный гравий. Маленькие ножки работают как шатуны, вечернее солнце блестит на пластиковой раме, окружая юную велосипедистку золотым сиянием.

– Тесса! Осторожнее! Не задень дедушку и бабушку на скамейке! – отдуваясь кричат ей родители. Они бегут следом за девчушкой, но уже безнадежно отстали. И все же мать Тессы протягивает вперед руки, готовая подхватить дочь, если та упадет, вот только вряд ли она успеет. – Извините! – кричит она на бегу. – Мне ее уже не догнать!

Фрэнк и Мэгги улыбаются сочувственно-понимающей улыбкой, которая возвращает обоих на двадцать лет назад в прошлое, и они наслаждаются каждой проведенной там минутой.

– Она ведь не упадет, не так ли? – произносит Мэгги, когда Тесса и ее запыхавшиеся родители скрываются из вида, и добавляет – громче и увереннее: – Нет, она не упадет. С ней все будет хорошо.

Фрэнк накрывает руку Мэгги своей. Она чувствует, как грубое, шершавое дерево скамьи врезается в ладонь, и, собравшись с силами, продолжает: – Я скучаю по ней и всегда буду скучать, но именно ради нее мы должны жить дальше. И все-таки мне хотелось бы, чтобы она по-прежнему была с нами.

– Мне тоже. Но она и есть с нами… просто мы ее не видим.

Фрэнк слегка пожимает ладонь Мэгги, потом свободной рукой достает из кармана своих твидовых брюк какую-то сложенную пополам фотографию и аккуратно разворачивает. На фотографии мы еще втроем. Она была сделана еще до того, как все произошло, до того, как сгустилась тьма, которую им так и не удалось рассеять, как они ни старались. Так уж устроен человек, что в любой ситуации он пытается свалить вину на кого-то или на что-то, но бывают случаи, когда винить просто некого.

На снимке мне тринадцать, и я еще не похожа на взрослую. Я сижу между ними на скамье рыбачьей лодки, а на заднем плане туманной линией синеет побережье Корнуолла. Наши шарфы летят по ветру, и они крепко обнимают меня за плечи, словно боятся, что я могу улететь от них с новым порывом ветра. Они не отпускают. Они сделали все, что могли, чтобы меня удержать. Они сделали, что могли, для меня. Теперь им предстоит сделать то же самое друг для друга.

Я вижу, как двое на скамейке наклоняются вперед, чтобы поцеловать меня еще раз, но я не здесь, и Фрэнк, и Мэгги сталкиваются лбами.

Ни один из них не произносит ни слова.

Кранахан – шотландский десерт из овсяных хлопьев. (Здесь и далее – прим. переводчика.)

«Ближние графства» – ближайшие к Лондону графства, к которым причисляют Кент, Суррей и Эссекс.

Джерико – богемный район рядом с центром Оксфорда.

Эшмолеанский музей искусства и археологии или Музей Эшмола – старейший в мире общедоступный музей. Одно из четырех музейных учреждений, действующих при Оксфордском университете.

Период Эдо – период в истории Японии, время правления клана Токугава (1603–1868 гг.).

Замок в Осаке – пятиэтажный самурайский замок в городе Осака, который играл ключевую роль в японской истории конца XVI – начала XVII вв.

Тутинг Коммонз – район в Лондоне.

Брайтонский пирс – увеселительный парк на пирсе на курорте Брайтон.

Бёф бургиньо́н – традиционное блюдо французской кухни из тушеного мяса в густом винном соусе.

Луга (Порт-Мидоу) – большой участок общей земли на берегу Темзы к северу и западу от Оксфорда, который служит общественной зоной отдыха.

Шестой класс – последние два, иногда три класса в привилегированной частной средней школе и в классической школе Великобритании, где учащиеся занимаются на каком-либо отделении для специализации в определенной области. Выпускные экзамены сдаются на повышенном уровне.

Летний триместр – в школах Великобритании длится с апреля или мая по июнь или по июль.

«Нейчер» – еженедельный научно-популярный журнал.

НПР («Не проводить реанимацию») – решение, которое принимается в отношении больных, находящихся в длительном состоянии комы, жизненные функции которых поддерживаются только с помощью аппаратуры. Такое решение может быть принято только ближайшими родственниками больного.