Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– М-м. – Большой палец Хавьера наползает на мой.

Мы молчим. Потом я неожиданно озвучиваю мысль, которую никогда не произносила вслух:

– Может быть, я уйду из неотложки. Эта работа меня выхолащивает.

– Чем займешься?

Я разглядываю его пальцы, опрятные ногти. Ухоженные руки.

– Понятия не имею.

– У тебя есть другое призвание?

– Может быть. Подростком мне нравилось изучать морских животных, но теперь, пожалуй, поздно к этому возвращаться. Не знаю. Возможно, меня даже не столько сама работа тяготит, сколько то место, где я живу. Возможно, пришла пора покинуть Санта-Круз. – Меня охватывает уныние, словно я впустую потратила много времени. – Расскажи про своего друга. Если хочешь.

– Да я и сам еще до конца не могу все для себя уяснить, – вздыхает Хавьер. – Депрессия его длилась недолго, всего месяц. Он переживал не лучшие времена. Жена бросила, он стал много пить, и… – Хавьер пожимает плечами. – В жизни случаются черные полосы, да? Тебя окружают утраты, печаль. – Он крепче стискивает мою руку. – Но жизнь вращается по кругу, и, если немного потерпеть, снова наступает светлый период: у тебя все хорошо, все счастливы. – Хавьер выкидывает в сторону руку, ладонью вверх, словно рассыпает блестки. – Мой друг… он просто забыл, что счастье – это тоже часть нашего существования.

– Хорошо сказано, – грустно улыбаюсь я. – Но сейчас открою тебе нечто ужасное… – и я знаю: решаюсь на это лишь потому, чтобы скрыть другие свои тайны, которые рвутся наружу, – …кроме как в детстве, я никогда счастлива не была.

– Никогда?

Мысленно я перебираю годы своей жизни, пытаясь отыскать какой-то особенно рельефный цикл из черных и белых полос.

– По большому счету, нет. Я, конечно, радовалась, когда защитила диплом и окончила университет, устроилась на работу, но…

На его лбу прорезается тоненькая морщинка.

– Наверно, мы говорим о разном. Я имею в виду те времена, когда в твоей семье царит благополучие, у тебя есть любимая работа и, может быть, ты влюблена, всем довольна. Об этом.

– Сейчас я счастлива. – Отпиваю глоток пива, глядя на воду. – Я нахожусь в красивом месте, в компании интересного и… – вскидываю одну бровь, – …вполне симпатичного мужчины. Надо мной не довлеют ни работа, ни мама, ни повседневные дела. Разве это не счастье?

Паром отчалил, и порыв ветра заставил меня закрыть глаза и прижать руку к волосам. Подняв веки, я увидела, что Хавьер, сдвинув очки на лоб, смотрит на меня.

– Это маленькое счастье. Не большое. Не такое, что переполняет тебя, вызывая беспричинный радостный смех.

– Да. Но не припомню, чтобы со мной когда-то такое было. – Сознавать это страшно. И еще меня пугает, что я так открылась этому человеку. Но остановиться не могу. Возможно, так на меня действуют его доброта, душевный голос. В общем, есть в нем нечто такое, что размягчает панцирь, который я нарастила на себе за долгие годы.

– А когда влюбляешься? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Не хочу говорить, что вообще не влюбляюсь, иначе он может принять это за вызов, а я не желаю его провоцировать. Просто избегаю страстей.

Хавьер в задумчивости склоняет голову – видимо, я поставила его в тупик. Потом убирает мне за ухо прядь выбившихся волос. Уголок его рта приподнимается, на щеке появляется та самая до нелепого очаровательная ямочка.

– Теперь я уверен, что ты встречала не тех мужчин. – Он ставит пиво на пол, забирает у меня бутылку. – Сегодня целый день только и думаю, чтобы поцеловать тебя.

– Я тоже.

Он смотрит на мою руку и ведет по ней ладонью.

– Думал об этом в книжной лавке, когда ты стояла в печали. Но это было бы неправильно. – Его ладонь поднимается по моему плечу к шее. – И когда мы вышли из кафе и ты мне улыбнулась. Я не мог отвести взгляд от твоей стройной шеи: казалось, она золотится на солнце. – Его пальцы порхают по моей шее и соскальзывают к ключице. Все нервные окончания в моем теле начинают звенеть, но его медленная ласка – это такое наслаждение. – Когда ты прыгнула с причала, у меня замерло сердце, я не мог продохнуть, ведь что если… – теперь он касается моего уха, виска, мокрых волос, привлекая меня к себе… – что если я упустил свой шанс?

Я поднимаю к нему лицо, он кладет ладонь мне на затылок, и наши губы сливаются. И потом я забываю про осторожность, забываю отгородиться цинизмом, потому что губы у него сочные, как сливы, и он чуть смещается, подстраиваясь под изгибы моего тела. Моя голова в его ладони, коленом я упираюсь в его бедро, и кажется, будто нас обволакивает благовонный дым, от которого я пьянею. Мир представляется мне в розовом свете. Чтобы не раствориться в нем, хватаюсь за его плечо, и он, словно я спросила разрешения, зазывно приоткрывает губы. Я принимаю приглашение, языком нащупываю его язык и отдаюсь во власть поцелуя – поцелуя, столь идеального, словно это поэма, или танец, или моя мечта.

Охнув, я отстраняюсь и прикрываю ладонью рот, а сама смотрю в его темные глаза, в уголках которых собрались морщинки. Он убирает волосы с моего лба.

– Это тоже счастье?

– Не знаю, – тихо смеюсь я. – Надо еще раз попробовать. – Притягиваю его к себе и отклоняюсь назад, предлагая ему прижаться ко мне. Паром пыхтит, семья туристов неподалеку от нас визжит, потому что пошел дождь. Одна большая капля шлепнулась мне на лоб, еще две – на руку, но это я отмечаю мельком. Все мое внимание отдано Хавьеру. Я чувствую его губы, целующие меня, чувствую близость его тела. Мне хочется всюду на себе ощущать грациозные движения его языка, хочется, чтобы его спина под моими ладонями была голой.

И неважно, что дождь усилился, с размеренной медлительностью ласково капая на нас всю дорогу до Центрального делового района. Мы лишь теснее прижимаемся друг к другу и целуемся. Я ощущаю соль моря и дождя на его губах. Мокрые, глухие и слепые ко всему на свете, мы целуемся и целуемся.

И мне ни на секунду не приходит в голову мысль, что это может быть опасно. Что, возможно, я… что я окончательно утратила бдительность.

Я просто целую его. Под дождем. На пароме, за тридевять земель от родного дома. Целую, целую и целую.

С Нэн мы познакомились много лет назад в Раглане, городке на центральном побережье Северного острова, который пользуется популярностью у серферов. Я обслуживала столики в Гамильтоне и только-только позволила себе возобновить занятия серфингом, опасаясь, как бы не столкнуться с кем-то из знакомых. Раглан находится всего в нескольких милях от Гамильтона, и я ездила туда в будни, когда народу там собиралось немного, в основном фанаты серфинга, чтобы покататься на левосторонней волне.

К тому времени прошло уже почти два с половиной года, как я покинула Францию по паспорту погибшей девушки, а потом еще раз сменила имя и личные данные, став Мари Сандерс из Тофино (Британская Колумбия). Я нашла человека, который справил мне необходимые документы, а свой настоящий паспорт изрезала и его обрывки рассеяла на всем пути от Куинстауна, куда изначально прибыла, до северной части страны.