Юрий Щекочихин - Армия жизни

Катя.Нет, Терехов, нет.

Терехов.Ты сказала, что когда я умру, то умрешь и ты. Тогда умирай сейчас.

Катя (растерянно). Но у меня же ничего нет…

Терехов.Да?.. Это ерунда. Помнишь, я показывал тебе дом на Большой Почтовой?.. Ну, помнишь же?

Катя.Помню…

Терехов.Идешь туда. Третий подъезд, четвертый этаж. Семнадцатая квартира. Его зовут Боб. Так и называй его, Боб.

Катя.Терехов, у меня с собой три рубля. Больше ничего нет. Я тогда заеду к матери.

Терехов.Ты что, не понимаешь? Это же Боб. «Три рубля», «матери». Ты входишь, говоришь, что от меня. И он тебе дает. Запомнила? Семнадцатая квартира.

Катя.Он же тебя ищет?

Терехов.При чем здесь «ищет»! Да умираю я. Ты что, не видишь? Ну, придумай же что-нибудь. Ты же красивая девочка, замечательная девочка… Извини. Не понимаешь, да? (Закрывает лицо руками.) Оставь меня. Забудь!.. Все забудется! Я — это перегар, который не выдыхается! Уходи!

Катя.Вон скамейка. Там ты сядешь. Я уйду, потом приду.

Терехов.Ты никуда не пойдешь.

Катя.Не надо… Я вижу твое лицо. Я вижу твои руки. Если бы был другой выход, ты бы нашел его. Я знаю. Сиди и жди. Вон там. Я постараюсь вернуться быстро. (Ушла.)

Терехов (один). Не надо. Остановись. Не ходи. Не надо. Остановись. Не ходи. (Закрыл лицо руками.)

Наверное, Кате все, что с ней происходило сейчас, казалось сном.

И трое: Боб, первый и второй неизвестные — лениво рассматривающие ее. И полумрак чужой квартиры. И музыка, обрушивающаяся на нее со всех сторон. И, наконец, она сама, танцующая под взглядами трех взрослых мужчин.

Катя (останавливаясь). Вам нравится, как я танцую?.. По-моему, я танцую замечательно. А могу еще вот так!.. (Убыстряет танец.)

Боб.Умница… Покружись, покружись…

Катя закружилась.

Первый неизвестный.Суслику бо-бо. Суслик телочку прислал. Значит, совсем бо-бо.

Второй неизвестный.Нет, не скажи, бедра широкие. Суслик в этом все-таки ничего не понимает.

Катя (резко останавливаясь). Он не суслик, а Терехов. Я уже просила не называть его Сусликом.

Первый.А кто же он?..

Боб.Ты танцуй, танцуй… Не обращай на них внимания. Ты ничего танцуешь. Со смыслом.

И Катя танцевала. Неизвестные поднялись, присоединились к Кате. Теперь ониуже танцевали втроем. А в темноте, на диване завозился Дмитрий, скинул плед, удивленно посмотрел на Катю.

Катя (остановилась). Ну, может быть, хватит? Я устала танцевать. У меня устали ноги. А с этими (показала на неизвестных) танцевать вообще невозможно. Боровы… У меня мало времени. Я вас предупреждала. Что дальше?

Боб.Ты сама знаешь. Как договаривались.

Катя.Ладно… Сейчас… Только пусть они отойдут.

Боб (неизвестным). В сторону. Мешаете.

Неизвестные, недовольно бурча, отошли.

Катя.И есть в этом доме медленная музыка?!

Боб.В этом доме есть все… Найди там что-нибудь…

Первый неизвестный сменил кассету, музыка заиграла плавно, медленно. И так же медленно начала раздеваться Катя.

Дмитрий (вскакивая). Эй, эй… Ты что, совсем того? (Крутит пальцем у виска.) Тебе здесь что, пляж?..

Катя, не замечая его, продолжала раздеваться.

Катька, не придуривайся!

Боб.Не обращай внимания… Делай свое дело.

Дмитрий.Идиоты.

Боб.Остынь, Митя… Потом пожалеешь… Спал — спи. Или — уматывай на вокзал. Там полно лавочек. (Кате.) Девочка, давай-давай…

Катя продолжала раздеваться. Дмитрий подбежал и выключил магнитофон. Катя остановилась.

(Неизвестным.) Что он разошелся?

Неизвестные медленно пошли по направлению к Дмитрию.

Девочка, давай, давай, работай

Катя раздевалась.

Дмитрий (подбегая к ней). Прекрати!

Катя (в истерике). Не мешай работать!

Дмитрий.Что? (И — ударил ее по щеке.)

Катя.Пошел вон! (Бобу) Уберите его!

Дмитрий.Одевайся! Быстро! Ну! Быстро! (Нагнулся, собирая Катину одежду. Потом рывком подхватил Катю и пошел, медленно пятясь к двери.)

Катя пыталась вырваться, наносила Дмитрию удар за ударом. Но чем ближе Дмитрий подходил к дверям — и те трое надвигались на него, тем слабее становилось ее сопротивление. И уже возле двери Катя, будто проснувшись, прижалась к Дмитрию и заплакала. И тогда Дмитрий рывком распахнул дверь.

Вырвавшись будто из сна, они бежали, чувствуя за собой топот погони. Но и город принимал их как сон. Они бежали, взявшись за руки, и лица города мелькали перед ними: директор, Марьиванна, женщина, мать, Лебедев, полковник. Потом в толпе мелькнуло лицо Кеши. Кеша остановился.

Кеша.О чем я думаю, когда остаюсь один? А зачем это, интересно, вам знать? Ну, допустим, я вытаскиваю журнал «Рокси» — есть такое издание. Не слышали? Его издают ребята в Питере. Там есть одна заметка. Я ее читаю. Могу с выражением. «Я люблю металл. Меня бросает в дрожь от первых звуков. Мощь вокала, мощь гитары солиста, мощь барабана и тарелок поднимают мои чувства к небесам. Может быть, поэтому в металле так много позы и понта? Это — как настоящая любовь, прямо в сердце, минуя голову. Может быть, поэтому среди металлистов так много парней? Почувствовать себя сильным и любимым?! Сильная ловушка для Золушки. Именно для Золушки, то есть для всех тех, у кого есть проблемы, беспорядок и страдания. Особенно для того периода жизни, который известен как отрочество. То есть вроде уже вырос, но как раз голова и отстает. А если ты вырос среди таких же, как ты сам, если предки расплылись в работе и телевизоре, а в школе бардак? Если много информации и мало тепла? Если на словах одно, а в жизни другое? В ней есть несправедливость, жестокость и то, о чем избегают говорить взрослые… Пожалуй, никакая другая разновидность рока не компенсирует все это так, как металл». Написать, что ли, так? Нормально парень говорит. Я — за. Только, только я не люблю металл. Идиотская музыка. Какофония, удар по черепу. Но попробуй это сказать! Представляю морду Алисы… Нет, я не минер и не могу ошибаться только раз. Ведь все знают, что я — люблю металл, что я — слушаю голоса, что я — задушу за фарцовую шмотку, что я — не читаю книг и не хожу в театр. Зачем лишать людей иллюзий? Даже своих. Поэтому я напишу что-нибудь про металл. Не так, как тот парень из Питера — он, кажется, тоже с придурью. А что-нибудь понятное. Какую-нибудь чушь. «Когда я слушаю металл, то чувствую, как у меня на руках вырастают когти. Больше ни о чем, когда я остаюсь один, я не думаю, потому что ненавижу думать». Так, наверное, сойдет. По крайней мере все будут довольны. А Алиса не встретит меня своим идиотским смехом, когда завтра мы увидимся на первом уроке.