Жозе Виейра - Избранные произведения

Все загалдели. Боком-боком хотел проскользнуть Сантос мимо работяг, пробормотал им все это и добавил, что он, мол, сам — человек подневольный. Но неугомонный мулат задержал его:

— Ай, сеньор Сантос, что вы такое только говорите? Неужто и вы заодно с хозяином? Ведь вы же наш! Плоть от плоти! Отчего ж вам не выпить с нами глоток вина — один всего-навсего, чтобы дона Барбара духа не учуяла? Извиняюсь, конечно, за свое нахальство, только зачем же вы нас бросаете одних, на произвол судьбы? Не узнаю вас, сеньор Сантос!

И долго еще изгалялся мулат над бедным десятником, а остальные одобрительно подвывали и посмеивались. А потом все стали просить его остаться, а если его ждут, то пусть позвонит по телефону. Однако десятник угрюмо и поспешно пошел прочь, а Собрал философски заметил ему вслед:

— Не спешите, сеньор Сантос, не ровен час — поскользнетесь, упадете, ножку поломаете. Все под богом ходим.

И вот теперь по лицу десятника видно, что рано работяги обрадовались: победа их обернулась поражением. Подрядчик Жил Афонсо не захотел даже и слушать десятника, отказал окончательно, бесповоротно и пригрозил полицию позвать.

— Что я говорил? — бурчит Сантос. — Только время теряем, а хозяин сердится. Надо всем ехать в контору и получать, что заработали. Кто не явится, ничего не получит вообще. Вы что — нашего хозяина не знаете?

И пояснил для самых тупоумных: кому хозяин друг — так уж друг, а кого невзлюбил, тому лучше на свет не родиться.

— Никуда не пойдем! Шагу не ступим! Вина пусть пришлет! Мы работу кончили, дом под крышу подвели. Права такого нету у него!

— Ты бы помолчал, Пирулито. Что ты с утра глотку дерешь? Молод еще. Вы уж не сердитесь на него, сеньор Сантос, ему, видно, голову напекло, — встрял мулат.

— Меня это не касается. Кто поедет?

И, не дожидаясь ответа — осмелел, в кабине-то сидя, — трижды посигналил, а потом крикнул:

— Давай лезь в кузов!

На лицах работяг отразилось раздумье и внутренняя борьба. Каменщик Жасинто ступил на шаг, поскреб в затылке и отправился собирать свои инструменты. За ним двинулся Шикошикоте, его подручный. Дрогнули и остальные. Тогда вперед выскочил как бешеный Пирулито:

— Никто не пойдет! Никто!

Он кинулся к машине и закричал не своим голосом. Собрал, недовольный помощником, хотел было вмешаться, но не успел:

— Сеньор Сантос! Если мы что не по закону делаем, можете звать полицию! На здоровье! Я слова не скажу! А без вина на празднике нельзя! Конец работы без праздника, праздник без вина — не выйдет это! Сколько живу на свете, такого не видал! У нас так не положено! И хозяин это знает, он просто глумится над нами. Везите его сюда, мы будем ждать!

Потом не долго думая выдернул из рук Жасинто мастерок и нивелир, толкнул плечом Шикошикоте:

— А ну неси сюда диканзу [1] Диканза — струнный инструмент. — Здесь и далее примечания переводчиков. ! Она там вон. Начнем праздник, нечего терять время. Никто нам не посмеет праздник испортить.

— Заведи-ка нашу, Зе-Жозефа! — повеселел Собрал.

Зе-Жозефа побежал за гитарой.

— Чего? Старую? Не пойдет?! Дом — с иголочки, праздник только начинается, значит, и песню надо новую! Зе-Жасинто, поди сюда! Чего у тебя рожа такая постная? Потанцуй-ка!

Пирулито заиграл, и каменщик пустился в пляс. Зе-Жозефа улыбнулся печально и попросил:

— Давай, Недобрал! Душа томится!

И в тот самый миг, когда грузовик рванулся с места, хриплый голос Собрала прокричал только что сочиненные слова песни.

Все они жили как придется, назавтра не загадывали.

Но хуже всех было Собралу: числилась за ним отсидка.

А подрядчик сеньор Жил Афонсо опять, как тогда, островком в море кричащих, бранящихся черных рабочих стоит на куче кирпича. Он примчался на своем джипе, окутанном облаком пыли, и с ходу принялся кричать и грозить. Десятник Сантос, как цепной пес, набросился на танцующих. Крик и брань всем быстро испортили настроение — только и осталось веселого, что яркая зеленая листва поднятой в знак праздника ветви.

И подрядчик под конец сказал так:

— Слово Жила Афонсо — железное слово. Раз сказал — значит, так тому и быть.

Ни дать ни взять — министр.

А дело было в том, что должно было прибыть какое-то превосходительство, министр чего-то, а работягам надлежало встречать его в аэропорту, олицетворяя собой «живые силы страны» — истинных патриотов. При этом им полагалось молчать как рыбам, рта не раскрывать.

— Во-первых, о бочонке вина даже не мечтайте. Во-вторых, жалованье только в конторе, и больше нигде. В-третьих, всем сейчас же ехать в аэропорт.

Ветер стал еще пронзительней. Подрядчик выкрикнул последнее распоряжение:

— Постройте людей, Сантос! Черных и белых — отдельно! И пусть почистятся!

И вот выстроились: слева подсобники, каменщики, месильщики раствора, а справа — белые рабочие. Каждая группа получила транспаранты. Черные сгрудились у грузовика, белые — возле джипа.

— Жоан Антунес Собрал! — кричит десятник Сантос.

— Здесь! — откликается мулат.

— Садись!

— Как же это, сеньор Сантос! Мне не тут положено ехать.

— Садись, садись, не спорь. Тебя разжаловали, — смеется десятник, но Собрал не такой человек, чтобы так, за здорово живешь, забыть, что он плотник первой руки.

— Куда ж вы меня к подсобникам сажаете?

Рабочие пересмеиваются, перешептываются, но подрядчик Жил не обращает на них никакого внимания. Сказал — и кончено.

Все выстраиваются и подравниваются, а хозяин ходит перед строем, как генерал на параде, раздает транспаранты надежным людям.

— Держи, Албертино, там, в аэропорту, поднимешь повыше, чтобы эти шишки лиссабонские видели, как мы их встречаем. Понял?

Старый бригадир штукатуров только хмуро кивает вместо ответа, а глаза — как у побитой собаки. Над его седой головой полыхают красные буквы:

— Себастьян Пауло! — вопит Сантос. — Где Себастьян Пауло? Куда он запропастился? Себастьян!

Ответа нет. Только в ветвях шуршит ветер, пересмеиваются работяги.

— Себастьян! — снова взывает десятник, и все приходят ему на помощь.

— Бастья-а-ан!

Тут как с неба раздается голос Шаншо. Все задирают головы и на самой верхотуре видят две фигуры: Шаншо и старый Себастьян стоят на лесах рука об руку.

— А ну, живо вниз! Оглохли, что ли? Живо, а не то вычту из жалованья!

Десятник Сантос изображает из себя большого начальника, подрядчик Жил сыплет отборной руганью. Старый колдун и его ученик не торопясь спускаются вниз.

— Что вы там делали? Ты сторож или кто? Там твое место?

Старый Себастьян молчит, не отводя глаз, попыхивает самокруткой, а потом не спеша, мелкими шажками скрывается в толпе. Теперь все, слава богу, в сборе, и подрядчик сует Собралу в руки второй плакат.