Алла Хемлин - Интересная Фаина

И Фаина сказала «Оп!».

И вот Михайлинский вытащил из Фаины пулю и хорошо зашил ниточкой дырочку.

Через сколько-то Фаина проснулась.

Беспонятного сна в фаинской голове не было. Только в фаинском горле сидел, ручки на коленках, нитяной узелок. Фаина хотела потянуть за узелок, чтоб вытянуть весь сон и узнать про все на свете. А вытянулось только слово «Оп!». Фаина сейчас не знала такое слово и подумала, что это Фаине сильно поперхнулось.

Еще через сколько-то пришел Михайлинский и спросил, что Фаина может рассказать про бывшее и кто Фаина такая.

Фаина сказала, что она Фаина, что больше Фаина не знает и тем более не помнит.

Михайлинский спросил Фаину еще про то и про это.

Фаина опять сказала, что про то не знает и про это не помнит, что только просит найти такого-то зайчика с таким-то попугайчком, которые тихонечко сидели на полкопейках в торбочке как раз по железному пути пули. Что про зайчика с попугайчиком Фаина тоже не знает и не помнит, а так сказалось, как уже сказалось.

Михайлинский тихонечко посоветовал Фаине, что лучше б Фаине не говорить больше никому про свое имя и про торбочку с зайчиком-попугайчиком. Что лучше б Фаине называть себя Любочкой, а дальше сильно молчать. Что если кто-то и кто-то узнает, что Фаина это Фаина, которая ничего не знает и тем более ничего не помнит, тогда люди возьмут Фаину и увезут туда, где ни тебе зайчика, ни тебе попугайчика. Что если Фаина сделается по имени Любочкой, тогда Михайлинский найдет то и это и прочее.

Фаина сказала, что она Любочка, и сильно замолчала.

Михайлинский решил, что Фаина несчастная, родства не помнящая, тем более не в себе и не в прочем тоже.

Михайлинский еще раньше доложил в полицию, что такого-то и такого-то в столько-то и столько-то Михайлинским была подобрана у самых задних ворот такой-то больницы девица; что у девицы при осмотре нашлась там-то и там-то пуля, каковая и извлеклась тогда-то и тогда-то тем-то и тем-то.

Еще Михайлинский доложил, что при девице не нашлось ни бумаг, ни прочего; что когда девица пришла в себя, тогда назвалась Любочкой, родства и прочего не помнящей.

И вот в палату к Фаине пришел дознаватель и начал спрашивать.

Фаина на все на свете говорила, что она Любочка.

Дознаватель сильно вздохнул и сказал Михайлинскому, что раз такое дело, пускай кто-то и кто-то похлопочет насчет нужных бумаг и потом отвезет дурочку Любочку в приют для умалишенных девиц простого звания.

Еще через сколько-то на Фаине все зажило, как на собачке.

Интересно, что Фаина потихонечку начала вспоминать про то и про это, про газ с электричеством, про Занзизу, хоть и не из сна, а из цирка, про других людей тоже вспомнила, хоть не из цирка. Фаина вспомнила и про деревянство Корилопсиса с сахарной головой, и про клизму с Марксом. А про то, зачем все это было дано Фаине, Фаина не вспомнила.

И вот Михайлинский пришел к Фаине и сказал, что просится взять Любочку жить к себе домой в память про научное чудо и для своей старухи матери, чтоб старухе жить стало лучше и веселей. Тем более Михайлинский через хорошего человека все устроил по закону и получил в свои руки все бумаги на Любочку, родства не помнящую.

Фаина сказала, что пойдет к Михайлинскому в дом и будет там жить как Любочка для научного чуда и старухи матери.

Михайлинский жил в каменном доме на три этажа.

Жил Михайлинский на втором этаже в квартире на шесть комнат с уборной, ванной и всем на свете.

Старую мать Михайлинского звали Елена Михайловна. На лицо и тем более на глаза Елена Михайловна была похожая на Надежду Константиновну Крупскую, близкого друга нашего Ильича. Еще у Елены Михайловны на горле всегда держалась брошка, похожая на брошку, которая всегда держалась на горле у Надежды Константиновны Крупской. Хоть из науки уже давно известно, что не все на свете надо сравнивать и равнять.

Фаине сразу дали хорошую комнату на два окна с потолком.

Фаина как зашла, так зачем-то посмотрела на потолок. Если б этот потолок случился у Фаины еще до пули, тогда б Фаина посмотрела на потолок и увидела, что там расселись зайчик с попугайчиком и тихонечко сидят себе, ручки на коленках. А так — Фаина посмотрела — и ничего, тем более никаких ручек.

Посередине потолка рос головой наоборот каменный цветок. А из каменного цветка на чистом электричестве рос зеленый абажур.

На полу стояла кровать, тумбочка с куклой в пышной юбке, большой шкаф с одежкой по фаинскому росту и прочему.

Фаина села на кровать и засидела себе.

И вот к Фаине пришла Елена Михайловна и плакучим голосом позвала Любочку пить чай.

Фаина спросила, или будет в чае чистое сливочное масло.

Елена Михайловна сказала, что будет.

Михайлинский дома был редко, а Елена Михайловна из дома почти что не выходила.

Елена Михайловна читала книжки. Когда Елена Михайловна не читала, тогда плакала толстыми, вроде узлы на веревке, слезами и звала Любочку.

Фаина приходила и садилась сбоку от Елены Михайловны или на диванчике, или на стульчике, или на скамеечке и тихонечко сидела, ручки на коленках.

Елена Михайловна никогда не плакала на весь свой рост, а только когда сидела.

Фаина хотела сказать Елене Михайловне, что всем слезам больше нравится литься из человека сверху на низ по прямой веревочке. Что если человек берет и плачет на весь рост, тогда слезы нигде на свете не поломаются.

Фаина подумала, а не сказала.

И вот в один день Михайлинского не было дома, а Елена Михайловна пока что читала книжку.

Прислуга Василина послалась куда-то зачем-то, а прислуга Зинаида послалась в другое место по другому случаю.

Фаина получилась без присмотра, хоть и раньше за Фаиной никто не смотрел, а только считалось, что Фаина сама по себе не выходит из своей комнаты.

Раньше Фаина уже видела двери от всех комнат, тем более от своей. А тут Фаине зачем-то захотелось хорошо потрогать все на свете двери своими руками и хорошо потрогать все на свете ручки. И от кухни потрогать, и от кладовок, и от уборной, и от ванной потрогать тоже.

Фаина взяла и пошла хорошо трогать.

Двери у комнат, у кухни, у ванной с уборной были сильно похожие друг на друга. Двери были из дерева и расходились ровно на две половинки. По цвету двери были белые, как бумага. А двери у кладовок были серые, на одну половинку и никуда не расходились.

Ручки у дверей были одинаковые по гладкости и по фасону.

Когда все двери с ручками потрогались и обошлись, Фаина увидела в своей голове сломанный утюжок без ручки. Потом Фаина увидела в своей голове ручку от поломанного утюжка без ручки.